По данным Эколого-кризисной группы (ЭКГ), с 2021 по 2024 год восемь экологических активистов в России были подвергнуты "принудительным мерам медицинского характера". Трое из них были отправлены на психиатрическое обследование или лечение за акции в защиту природы.
- Ивана Ноговицына, участника протестов в сквере у театра драмы в Екатеринбурге, продержали в психиатрическом стационаре больше года: с ноября 2021-го по декабрь 2022-го.
- Ольгу Кузьмину, которая выступала против вырубки деревьев в Лосиноостровском районе Москвы ради строительства по программе реновации, в июле 2022 года отправили на недельную судебно-психиатрическую экспертизу, а спустя год, в августе 2023-го, на принудительное психиатрическое лечение в стационар.
- Александра Любченко, требовавшего прекратить сброс промышленных стоков в реку Хопер в Воронежской области, заставили проходить психиатрическую экспертизу в 2021 году.
Еще пятеро активистов были задержаны по статьям, не связанным с защитой природы. Их обвиняли в дискредитации и распространении "фейков" о российской армии, разжигании ненависти и хулиганстве. Правозащитники отмечают, что преследование не по "экологическим основаниям" не отменяет преследования членов экоактивистского сообщества. Например, Раиса Болдова, обвиненная по статье о "фейках об армии", была первой, кто в 2020 году встал на защиту шихана Куштау. Блогер Михаил Алферов, обвиненный в "возбуждении ненависти к органам власти" за ролик в поддержку Навального, выступал против строительства Крапивинской ГЭС.
Принудительная психиатрия – явление не новое и далеко не только российское. Правозащитники фиксировали ее применение против политических активистов в Китае, Беларуси, Украине, Казахстане и Туркменистане. Советские диссиденты называли ее "карательной медициной", намекая, что реальных причин для помещения человека в психиатрическую больницу у государства зачастую не было. В случае российских экоактивистов даже врачи констатировали, что отправленные к ним люди, вопреки мнению силовиков, не нуждаются в лечении.
"Кедр" рассказывает, как сегодня в России используют психиатрию для борьбы с защитниками природы.
Текст: Мария Залужная, Вадим Брайдов, "Кедр.медиа"
Бессрочное наказание
4 мая 2024 года в научном медицинском журнале Lancet была опубликована статья "Опасения о злоупотреблениях психиатрией в России". В ней приводились цифры из доклада Сахаровского центра и организации "Права человека в ментальном здоровье" (FGIP), представленного на конгрессе Европейской психиатрической ассоциации в апреле этого года.
С 2015 года исследователи зафиксировали 86 случаев "злоупотреблений психиатрией властями РФ", 50 из них пришлись на последние два года.
Директор FGIP Роберт ван Ворен уточняет: "Такая практика может быть гораздо более распространенной. В нынешнем политическом климате в России власти могут делать это безнаказанно. И ситуация будет только ухудшаться".
По наблюдениям экспертов, принудительным психиатрическим обследованиям и "лечению" в основном подвергаются граждане, выступающие против военных действий в Украине. Принудительно "лечат" и активистов, в том числе экологических.
Эколого-кризисная группа была создана в 2021 году, чтобы фиксировать случаи преследования экологов и экоактивистов, в том числе тех, кто подвергся принудительной психиатрии в последние годы. Из восьми человек в списке ЭКГ трое были отправлены на принудительное стационарное лечение, один на амбулаторное, в отношении четверых дело ограничилось лишь экспертизой. Сами правозащитники отмечают, что далеко не все случаи предаются огласке.
Виталий Серветник, эксперт Эколого-кризисной группы, рассказал "Кедру", что в 2024 году направление на психиатрическую экспертизу и назначение принудительного лечения получили трое экоактивистов:
- 14 марта 2024 года Октябрьский районный суд Екатеринбурга продлил применение принудительных медицинских мер к Ивану Ноговицыну.
- С 15 по 27 февраля 2024 года в Красноярском краевом психоневрологическом диспансере №1 была проведена амбулаторная экспертиза в отношении экоактивистки Наталии Подоляк. Она оспаривала результаты общественных слушаний по вводу в эксплуатацию хранилища радиоактивных отходов под Красноярском. Экспертизу назначили в рамках уголовного дела о дискредитации армии.
- В апреле 2024 года стало известно, что экоактивист Михаил Алферов, выступавший против строительства Крапивинской ГЭС, отправился на СВО. Вероятно, в результате давления со стороны следствия. В сентябре 2023-го следователь, который рассматривал его дело о возбуждении ненависти к представителям власти, назначил ему прохождение судебно-психиатрической экспертизы амбулаторно.
Иван Ноговицын. Фото из соцсетей
Наталия Подоляк. Фото: Яков Калинин
Михаил Алферов. Фото из соцсетей
– Я уверен, это политически мотивированные преследования. Показная демонстрация того, что активисты якобы сумасшедшие, – говорит Серветник.
В отличие от тюремного заключения или иных ограничений, которые может наложить на человека суд, принудительное психиатрическое лечение не ограничено во времени и длится столько, сколько скажет лечащий врач.
Он же, выступая в суде, говорит, в какой форме должно проходить лечение – амбулаторно или в стационаре.
Экоактивист Александр Бахтин, выступавший против строительства мусоросжигательного завода в Мытищах, в 2023 году был осужден по обвинению в распространении "фейков" об армии РФ. Вдобавок к шести годам колонии общего режима, активиста приговорили и к принудительному психиатрическому лечению. "Находясь в закрытом учреждении, в тюрьме, Александр вынужден наблюдаться в другом закрытом учреждении, в психиатрической больнице, где нет никакого общественного контроля. Там что угодно с человеком можно сделать", – вздыхает Серветник.
В мае 2022 года на психиатрическую экспертизу в больницу имени Сербского забрали экоактивистку Ольгу Кузьмину. Ее отправили туда прямо со следственных действий из ОВД "Лосиноостровский". Кузьмина была обвиняемой по делу о хулиганстве, возбужденному в 2021 году за акцию против застройки сквера на улице Янтарной в Москве. Девушка привязала себя к дереву в знак протеста. Спустя месяц суд повторно отправил Кузьмину уже на стационарную экспертизу в областную психиатрическую больницу. Там ее продержали пять дней. Ольга вспоминала кошмарные условия в больнице, антисанитарию, а еще предупреждения персонала: "Другие пациенты могут убить тебя в любой момент". Кузьмина уверена, такие условия создаются специально, "чтобы запугать активистов". В выписке из заключения врачей-психиатров Ольге дана такая характеристика: "Своенравие, преимущественно оппозиционное, негативистичное поведение, склонность к сутяжничеству и протестным реакциям".
Исходя из этого заключения 4 августа 2023 года Бабушкинский районный суд Москвы назначил Кузьминой принудительное лечение в психиатрической больнице. Адвокаты Ольги оспаривают это решение.
Ольга Кузьмина. Фото из соцсетей
По словам Виталия Серветника, не все случаи злоупотребления психиатрией предают огласке. Об этом просят сами активисты, потому что огласка "может помешать линии защиты в судах". "Психиатрическое лечение – один из самых страшных способов давления. Мера эта действует на всех. Преследуемые часто полагают, что привлечение внимания может "разозлить" прокуратуру или судей и они затребуют или вынесут более серьезное наказание. Насколько это опасение оправданно, сложно сказать. Но оно существует", – говорит он. Серветник добавляет, что это еще и опасение негативного общественного мнения.
– В России довольно сильно развита психофобия и маргинализация людей с психическими заболеваниями. Совершенно понятно, что активисты не хотят стать жертвами еще одной фобии и мишенью для дискриминации. Как говорили некоторые активисты после стационарного лечения, "я не верю больше никому". Они также отказывались предавать огласке то, что с ними происходило, особенно в нынешней обстановке – боялись привлечения по новым статьям и повторного нахождения в стационарах, – рассказывает Виталий Серветник.
По его словам, система принудительной медицины закрыта. Совершенно неизвестно, что может ожидать пребывающего в этих условиях человека. Во многом это зависит от лечащего врача и персонала.
– Последствия могут быть совершенно разными: от многомесячного привязывания к койке в стационаре и смерти от инфекций до использования сильнодействующих препаратов и продолжительной реабилитации после в амбулаторных условиях, – говорит Серветник.
При этом именно назначенное лечение резко меняет ситуацию, потому что отсутствует контроль со стороны общества и профильных организаций.
– Самая катастрофическая ситуация при назначении психиатрического лечения в медучреждениях при местах лишения свободы. Там с человеком могут делать все что угодно, а общество и профильные организации никак не могут это контролировать. Если человек попадает в эту систему, выбраться из нее бывает практически невозможно, – рассуждает эксперт.
По словам представителя Эколого-кризисной группы, одна из опасностей лечения в стационаре – неограниченное время. Если при этом человек получает сильнодействующие препараты, то шансы на реабилитацию и возвращение к нормальной жизни резко сокращаются.
– При направлении запросов от общественных и правозащитных организаций по поводу местоположения и состояния содержащихся в стационаре экоактивистов мы получали ожидаемые отказы. Пробить эту стену и узнать, что происходит с человеком, к сожалению, пока невозможно. Без контроля персонал поступает так, как захочет, не исключая пытки и сексуализированное насилие, – заявил Серветник.
Некоторые активисты, опрошенные "Кедром", считают, что злоупотребление психиатрией чаще всего происходит, когда другие методы воздействия – штрафы, административные аресты, угроза возбуждения уголовного дела – не работают. Действительно, существует мнение, что психиатрические больницы для здорового человека хуже исправительных колоний, ведь это такие же закрытые системы, но сроки пребывания в них ограничиваются лишь мнением врача, а сами медицинские манипуляции, как правило, "пациентам" непонятны.
"В законе не предусмотрено никакой “апелляции” на решение врачей-психиатров. В практике много случаев, когда силовики злоупотребляют этим институтом, – объясняет в разговоре с "Кедром" адвокат, пожелавший остаться анонимным. – Судебная психиатрия – это "серая" зона. В нынешних реалиях термин "карательная психиатрия" уместен и оправдан. Одним из вариантов вывода из "серой" зоны я вижу введение в психиатрических больницах общественного контроля через ОНК. Можно регламентировать посещение пациентов, разрешив его раз в месяц, но не по одним и тем же датам, а по графику членов комиссии. Понятно, что эффект минимален. Даже доступ членов ОНК к системе видеонаблюдения мало что даст", – размышляет собеседник издания.
По словам эксперта, нужна и так называемая апелляционная инстанция, состоящая только из профильных врачей. С ее помощью можно оспаривать решения о принудительном лечении.
"Чтобы избежать круговой поруки, апелляцию нужно проводить в других регионах", – уверен эксперт.
"Туда попадать нельзя"
В интернете несложно найти видео, записанное в августе 2023 года: посреди кабинета стоят два сотрудника Росгвардии в полной экипировке и рассеянно слушают какие-то аргументы седобородого мужчины, больше поглядывая за его спину. Возле стены на стуле сидит женщина и возмущенно перечисляет статьи УК РФ нависшему над ней полицейскому:
– 330-я "Самоуправство"… Я вас предупреждаю!..
– Не надо меня предупреждать! – полицейский валит женщину на пол.
Заканчивается видео трагикомично: сотрудник полиции за ноги волочит женщину, демонстративно сложившую руки на груди, а росгвардейцы стоят в растерянности.
Эта женщина – известная в Красноярске общественница и экоактивистка Евгения Елизарьева. Седобородый мужчина – ее гражданский муж Андрей. 31 августа 2023 года Евгения с Андреем пришли в Следственный отдел по Березовскому району Красноярского края по личному вопросу, добиваясь возвращения несовершеннолетнего ребенка родственницы Елизарьевой. Там, по словам Евгении, ей начали хамить и выгонять ее из здания. Она вызвала участкового, которому затем и зачитывала статьи за секунду до того, как полицейский повалил ее на пол.
Евгения Елизарьева. Фото из соцсетей
Елизарьева давно в поле зрения силовиков. Ее "послужной" список внушителен. Активистка участвовала в громких судебных слушаниях против строительства радиоактивного могильника под Красноярском, заявляла о коррупции при озеленении города и проведении мусорной реформы, добивалась пересмотра городских тарифов ЖКХ, участвовала в мониторинге состояния мусорных полигонов. Такая активность не могла не вызывать раздражения местных властей.
Выволокли Елизарьеву из кабинета СК недалеко – в местный отдел полиции. "Там я написала еще 3 заявления на действия сотрудников полиции, нам обещали разобраться и через 3–4 часа отпустили". По словам женщины, вечером того же дня силовики приехали к дому Елизарьевой. "Никаких бумаг мне не показывают, скручивают руки и прямо в ночнушке увозят в отдел СК. Там с меня снимают наручники, но так ничего и не объясняют". Евгения рассказывает, что в это время в ее доме проходил обыск. "Моего гражданского мужа Андрея привезли через пару часов. Продержали в кабинете и снова увезли в наручниках". Андрей уже 10 месяцев находится под стражей. Его обвиняют по статье "Применение насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо угроза применения насилия в отношении представителя власти" (ч. 1 ст. 318 УК РФ – до 5 лет лишения свободы).
После выхода видеоролика из кабинета СК, в сентябре 2023 года, Елизарьевой предъявили ряд новых обвинений – на этот раз в возбуждении ненависти (ст. 20.3.1 КоАП) из-за ее постов во "ВКонтакте". Причем ненависти чуть ли не ко всем – от представителей государственных органов до сотрудников гипермаркета "Лента". По совокупности обвинений Евгения получила 14 дней административного ареста и очередной штраф – 30 тысяч рублей.
– Я узнала об этом обвинении, уже будучи в спецприемнике, – рассказала Евгения "Кедру".
По ее словам, 13 сентября сотрудники полиции ворвались в ее дом, повалили на пол и ударили несколько раз шокером. Ее доставили в участок полиции без сознания и вызывали скорую.
Во время жестокого задержания Евгении повредили ушные перепонки: "На суде по мере пресечения я не понимала, что происходит. Я почти оглохла, ничего не слышала, температура была под 40", – вспоминает она. Решение суда она так и не расслышала.
Сразу на выходе из спецприемника через 14 дней Елизарьеву ждали сотрудники полиции. Они посадили женщину в ее же автомобиль, припаркованный неподалеку, окружили его и продержали там больше 16 часов. Под утро приехал следователь и попытался вручить Евгении постановление на прохождение амбулаторной психиатрической экспертизы. Активистка отказалась подчиниться, указав, что на документе нет печати. Тогда ее насильно доставили в суд.
– Мне снова выписали 14 суток за хулиганство и отправили обратно в спецприемник, – рассказывает она.
Спустя пару дней, 3 октября, туда приехали сотрудники полиции, "волоком вытащили" и повезли на амбулаторную психиатрическую экспертизу. "Привозят меня туда, объясняю, что я ничего не слышу, нахожусь после изолятора. Заявила, что это преследование. Но им все равно. Ничего не слышала, вся битая-перебитая, но 4 часа проходила арифметические, геометрические, всякие тесты". После экспертизы женщину вернули в спецприемник досиживать сутки.
12 октября Елизарьева должна была освободиться, но ее опять ждали на выходе и повезли в суд. По результатам проведенной экспертизы суд решил отправить Евгению в психиатрический стационар на 30 суток. "Вероятно, до решения врача", – горько замечает она. Евгения наняла адвоката и начала оспаривать решение о помещении в стационар в суде – рассмотрение ее жалобы пока не закончено.
"Туда попадать нельзя. И так у нас жить невыносимо, а с настоящим диагнозом ты уже ничего не поделаешь никогда", – говорит Евгения. Вместе с адвокатом Елизарьева считает, что "необъективность" подхода к решению о помещении в стационар продиктована желанием уничтожить репутацию экоактивиста.
– Если кто-то сопротивляется, – рассуждает Елизарьева, – легче его через психиатрию удавить, чем в тюрьме, через суды.
По словам Виталия Серветника, довольно сложно вычислить принцип, по которому экоактивистов отправляют на принудительное лечение, поскольку "ситуация отличается от региона к региону". Кроме того, принудительная психиатрия все чаще используется в статьях о дискредитации российской армии с целью навешивания ярлыка сумасшедших на критикующих активистов.
– Вряд ли это какая-то нацпрограмма. Ситуация отличается от протеста к протесту. Мы заметили, что если активиста давно преследуют, но репрессии его не останавливают, то может подключиться принудительная психиатрия. Такую меру можно расценивать как запугивание или отягощение вменяемой статьи для дискредитации в глазах СМИ и общества. Проще объявить несогласных сумасшедшими, чем заниматься постоянным преследованием. Как рассказывал один башкирский экоактивист Эколого-кризисной группе после продолжительного нахождения в стационаре: "Лучше пусть еще раз в СИЗО закроют, чем в психушку".
Смотри также "Удобный диагноз". Как возрождается карательная психиатрия советского времени