По данным Эколого-кризисной группы (ЭКГ), с 2021 по 2024 год восемь экологических активистов в России были подвергнуты "принудительным мерам медицинского характера". Трое из них были отправлены на психиатрическое обследование или лечение за акции в защиту природы.
- Ивана Ноговицына, участника протестов в сквере у театра драмы в Екатеринбурге, продержали в психиатрическом стационаре больше года: с ноября 2021-го по декабрь 2022-го.
- Ольгу Кузьмину, которая выступала против вырубки деревьев в Лосиноостровском районе Москвы ради строительства по программе реновации, в июле 2022 года отправили на недельную судебно-психиатрическую экспертизу, а спустя год, в августе 2023-го, на принудительное психиатрическое лечение в стационар.
- Александра Любченко, требовавшего прекратить сброс промышленных стоков в реку Хопер в Воронежской области, заставили проходить психиатрическую экспертизу в 2021 году.
Еще пятеро активистов были задержаны по статьям, не связанным с защитой природы. Их обвиняли в дискредитации и распространении "фейков" о российской армии, разжигании ненависти и хулиганстве. Правозащитники отмечают, что преследование не по "экологическим основаниям" не отменяет преследования членов экоактивистского сообщества. Например, Раиса Болдова, обвиненная по статье о "фейках об армии", была первой, кто в 2020 году встал на защиту шихана Куштау. Блогер Михаил Алферов, обвиненный в "возбуждении ненависти к органам власти" за ролик в поддержку Навального, выступал против строительства Крапивинской ГЭС.
Принудительная психиатрия – явление не новое и далеко не только российское. Правозащитники фиксировали ее применение против политических активистов в Китае, Беларуси, Украине, Казахстане и Туркменистане. Советские диссиденты называли ее "карательной медициной", намекая, что реальных причин для помещения человека в психиатрическую больницу у государства зачастую не было. В случае российских экоактивистов даже врачи констатировали, что отправленные к ним люди, вопреки мнению силовиков, не нуждаются в лечении.
"Кедр" рассказывает, как сегодня в России используют психиатрию для борьбы с защитниками природы.
Текст: Мария Залужная, Вадим Брайдов, "Кедр.медиа"
Бессрочное наказание
4 мая 2024 года в научном медицинском журнале Lancet была опубликована статья "Опасения о злоупотреблениях психиатрией в России". В ней приводились цифры из доклада Сахаровского центра и организации "Права человека в ментальном здоровье" (FGIP), представленного на конгрессе Европейской психиатрической ассоциации в апреле этого года.
С 2015 года исследователи зафиксировали 86 случаев "злоупотреблений психиатрией властями РФ", 50 из них пришлись на последние два года.
Директор FGIP Роберт ван Ворен уточняет: "Такая практика может быть гораздо более распространенной. В нынешнем политическом климате в России власти могут делать это безнаказанно. И ситуация будет только ухудшаться".
По наблюдениям экспертов, принудительным психиатрическим обследованиям и "лечению" в основном подвергаются граждане, выступающие против военных действий в Украине. Принудительно "лечат" и активистов, в том числе экологических.
Эколого-кризисная группа была создана в 2021 году, чтобы фиксировать случаи преследования экологов и экоактивистов, в том числе тех, кто подвергся принудительной психиатрии в последние годы. Из восьми человек в списке ЭКГ трое были отправлены на принудительное стационарное лечение, один на амбулаторное, в отношении четверых дело ограничилось лишь экспертизой. Сами правозащитники отмечают, что далеко не все случаи предаются огласке.
Виталий Серветник, эксперт Эколого-кризисной группы, рассказал "Кедру", что в 2024 году направление на психиатрическую экспертизу и назначение принудительного лечения получили трое экоактивистов:
- 14 марта 2024 года Октябрьский районный суд Екатеринбурга продлил применение принудительных медицинских мер к Ивану Ноговицыну.
- С 15 по 27 февраля 2024 года в Красноярском краевом психоневрологическом диспансере №1 была проведена амбулаторная экспертиза в отношении экоактивистки Наталии Подоляк. Она оспаривала результаты общественных слушаний по вводу в эксплуатацию хранилища радиоактивных отходов под Красноярском. Экспертизу назначили в рамках уголовного дела о дискредитации армии.
- В апреле 2024 года стало известно, что экоактивист Михаил Алферов, выступавший против строительства Крапивинской ГЭС, отправился на СВО. Вероятно, в результате давления со стороны следствия. В сентябре 2023-го следователь, который рассматривал его дело о возбуждении ненависти к представителям власти, назначил ему прохождение судебно-психиатрической экспертизы амбулаторно.
– Я уверен, это политически мотивированные преследования. Показная демонстрация того, что активисты якобы сумасшедшие, – говорит Серветник.
В отличие от тюремного заключения или иных ограничений, которые может наложить на человека суд, принудительное психиатрическое лечение не ограничено во времени и длится столько, сколько скажет лечащий врач.
Он же, выступая в суде, говорит, в какой форме должно проходить лечение – амбулаторно или в стационаре.
Экоактивист Александр Бахтин, выступавший против строительства мусоросжигательного завода в Мытищах, в 2023 году был осужден по обвинению в распространении "фейков" об армии РФ. Вдобавок к шести годам колонии общего режима, активиста приговорили и к принудительному психиатрическому лечению. "Находясь в закрытом учреждении, в тюрьме, Александр вынужден наблюдаться в другом закрытом учреждении, в психиатрической больнице, где нет никакого общественного контроля. Там что угодно с человеком можно сделать", – вздыхает Серветник.
В мае 2022 года на психиатрическую экспертизу в больницу имени Сербского забрали экоактивистку Ольгу Кузьмину. Ее отправили туда прямо со следственных действий из ОВД "Лосиноостровский". Кузьмина была обвиняемой по делу о хулиганстве, возбужденному в 2021 году за акцию против застройки сквера на улице Янтарной в Москве. Девушка привязала себя к дереву в знак протеста. Спустя месяц суд повторно отправил Кузьмину уже на стационарную экспертизу в областную психиатрическую больницу. Там ее продержали пять дней. Ольга вспоминала кошмарные условия в больнице, антисанитарию, а еще предупреждения персонала: "Другие пациенты могут убить тебя в любой момент". Кузьмина уверена, такие условия создаются специально, "чтобы запугать активистов". В выписке из заключения врачей-психиатров Ольге дана такая характеристика: "Своенравие, преимущественно оппозиционное, негативистичное поведение, склонность к сутяжничеству и протестным реакциям".
Исходя из этого заключения 4 августа 2023 года Бабушкинский районный суд Москвы назначил Кузьминой принудительное лечение в психиатрической больнице. Адвокаты Ольги оспаривают это решение.
По словам Виталия Серветника, не все случаи злоупотребления психиатрией предают огласке. Об этом просят сами активисты, потому что огласка "может помешать линии защиты в судах". "Психиатрическое лечение – один из самых страшных способов давления. Мера эта действует на всех. Преследуемые часто полагают, что привлечение внимания может "разозлить" прокуратуру или судей и они затребуют или вынесут более серьезное наказание. Насколько это опасение оправданно, сложно сказать. Но оно существует", – говорит он. Серветник добавляет, что это еще и опасение негативного общественного мнения.
– В России довольно сильно развита психофобия и маргинализация людей с психическими заболеваниями. Совершенно понятно, что активисты не хотят стать жертвами еще одной фобии и мишенью для дискриминации. Как говорили некоторые активисты после стационарного лечения, "я не верю больше никому". Они также отказывались предавать огласке то, что с ними происходило, особенно в нынешней обстановке – боялись привлечения по новым статьям и повторного нахождения в стационарах, – рассказывает Виталий Серветник.
По его словам, система принудительной медицины закрыта. Совершенно неизвестно, что может ожидать пребывающего в этих условиях человека. Во многом это зависит от лечащего врача и персонала.
– Последствия могут быть совершенно разными: от многомесячного привязывания к койке в стационаре и смерти от инфекций до использования сильнодействующих препаратов и продолжительной реабилитации после в амбулаторных условиях, – говорит Серветник.
При этом именно назначенное лечение резко меняет ситуацию, потому что отсутствует контроль со стороны общества и профильных организаций.
– Самая катастрофическая ситуация при назначении психиатрического лечения в медучреждениях при местах лишения свободы. Там с человеком могут делать все что угодно, а общество и профильные организации никак не могут это контролировать. Если человек попадает в эту систему, выбраться из нее бывает практически невозможно, – рассуждает эксперт.
По словам представителя Эколого-кризисной группы, одна из опасностей лечения в стационаре – неограниченное время. Если при этом человек получает сильнодействующие препараты, то шансы на реабилитацию и возвращение к нормальной жизни резко сокращаются.
– При направлении запросов от общественных и правозащитных организаций по поводу местоположения и состояния содержащихся в стационаре экоактивистов мы получали ожидаемые отказы. Пробить эту стену и узнать, что происходит с человеком, к сожалению, пока невозможно. Без контроля персонал поступает так, как захочет, не исключая пытки и сексуализированное насилие, – заявил Серветник.
Некоторые активисты, опрошенные "Кедром", считают, что злоупотребление психиатрией чаще всего происходит, когда другие методы воздействия – штрафы, административные аресты, угроза возбуждения уголовного дела – не работают. Действительно, существует мнение, что психиатрические больницы для здорового человека хуже исправительных колоний, ведь это такие же закрытые системы, но сроки пребывания в них ограничиваются лишь мнением врача, а сами медицинские манипуляции, как правило, "пациентам" непонятны.
"В законе не предусмотрено никакой “апелляции” на решение врачей-психиатров. В практике много случаев, когда силовики злоупотребляют этим институтом, – объясняет в разговоре с "Кедром" адвокат, пожелавший остаться анонимным. – Судебная психиатрия – это "серая" зона. В нынешних реалиях термин "карательная психиатрия" уместен и оправдан. Одним из вариантов вывода из "серой" зоны я вижу введение в психиатрических больницах общественного контроля через ОНК. Можно регламентировать посещение пациентов, разрешив его раз в месяц, но не по одним и тем же датам, а по графику членов комиссии. Понятно, что эффект минимален. Даже доступ членов ОНК к системе видеонаблюдения мало что даст", – размышляет собеседник издания.
По словам эксперта, нужна и так называемая апелляционная инстанция, состоящая только из профильных врачей. С ее помощью можно оспаривать решения о принудительном лечении.
"Чтобы избежать круговой поруки, апелляцию нужно проводить в других регионах", – уверен эксперт.
"Туда попадать нельзя"
В интернете несложно найти видео, записанное в августе 2023 года: посреди кабинета стоят два сотрудника Росгвардии в полной экипировке и рассеянно слушают какие-то аргументы седобородого мужчины, больше поглядывая за его спину. Возле стены на стуле сидит женщина и возмущенно перечисляет статьи УК РФ нависшему над ней полицейскому:
– 330-я "Самоуправство"… Я вас предупреждаю!..
– Не надо меня предупреждать! – полицейский валит женщину на пол.
Заканчивается видео трагикомично: сотрудник полиции за ноги волочит женщину, демонстративно сложившую руки на груди, а росгвардейцы стоят в растерянности.
Эта женщина – известная в Красноярске общественница и экоактивистка Евгения Елизарьева. Седобородый мужчина – ее гражданский муж Андрей. 31 августа 2023 года Евгения с Андреем пришли в Следственный отдел по Березовскому району Красноярского края по личному вопросу, добиваясь возвращения несовершеннолетнего ребенка родственницы Елизарьевой. Там, по словам Евгении, ей начали хамить и выгонять ее из здания. Она вызвала участкового, которому затем и зачитывала статьи за секунду до того, как полицейский повалил ее на пол.
Елизарьева давно в поле зрения силовиков. Ее "послужной" список внушителен. Активистка участвовала в громких судебных слушаниях против строительства радиоактивного могильника под Красноярском, заявляла о коррупции при озеленении города и проведении мусорной реформы, добивалась пересмотра городских тарифов ЖКХ, участвовала в мониторинге состояния мусорных полигонов. Такая активность не могла не вызывать раздражения местных властей.
Выволокли Елизарьеву из кабинета СК недалеко – в местный отдел полиции. "Там я написала еще 3 заявления на действия сотрудников полиции, нам обещали разобраться и через 3–4 часа отпустили". По словам женщины, вечером того же дня силовики приехали к дому Елизарьевой. "Никаких бумаг мне не показывают, скручивают руки и прямо в ночнушке увозят в отдел СК. Там с меня снимают наручники, но так ничего и не объясняют". Евгения рассказывает, что в это время в ее доме проходил обыск. "Моего гражданского мужа Андрея привезли через пару часов. Продержали в кабинете и снова увезли в наручниках". Андрей уже 10 месяцев находится под стражей. Его обвиняют по статье "Применение насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо угроза применения насилия в отношении представителя власти" (ч. 1 ст. 318 УК РФ – до 5 лет лишения свободы).
После выхода видеоролика из кабинета СК, в сентябре 2023 года, Елизарьевой предъявили ряд новых обвинений – на этот раз в возбуждении ненависти (ст. 20.3.1 КоАП) из-за ее постов во "ВКонтакте". Причем ненависти чуть ли не ко всем – от представителей государственных органов до сотрудников гипермаркета "Лента". По совокупности обвинений Евгения получила 14 дней административного ареста и очередной штраф – 30 тысяч рублей.
– Я узнала об этом обвинении, уже будучи в спецприемнике, – рассказала Евгения "Кедру".
По ее словам, 13 сентября сотрудники полиции ворвались в ее дом, повалили на пол и ударили несколько раз шокером. Ее доставили в участок полиции без сознания и вызывали скорую.
Во время жестокого задержания Евгении повредили ушные перепонки: "На суде по мере пресечения я не понимала, что происходит. Я почти оглохла, ничего не слышала, температура была под 40", – вспоминает она. Решение суда она так и не расслышала.
Сразу на выходе из спецприемника через 14 дней Елизарьеву ждали сотрудники полиции. Они посадили женщину в ее же автомобиль, припаркованный неподалеку, окружили его и продержали там больше 16 часов. Под утро приехал следователь и попытался вручить Евгении постановление на прохождение амбулаторной психиатрической экспертизы. Активистка отказалась подчиниться, указав, что на документе нет печати. Тогда ее насильно доставили в суд.
– Мне снова выписали 14 суток за хулиганство и отправили обратно в спецприемник, – рассказывает она.
Спустя пару дней, 3 октября, туда приехали сотрудники полиции, "волоком вытащили" и повезли на амбулаторную психиатрическую экспертизу. "Привозят меня туда, объясняю, что я ничего не слышу, нахожусь после изолятора. Заявила, что это преследование. Но им все равно. Ничего не слышала, вся битая-перебитая, но 4 часа проходила арифметические, геометрические, всякие тесты". После экспертизы женщину вернули в спецприемник досиживать сутки.
12 октября Елизарьева должна была освободиться, но ее опять ждали на выходе и повезли в суд. По результатам проведенной экспертизы суд решил отправить Евгению в психиатрический стационар на 30 суток. "Вероятно, до решения врача", – горько замечает она. Евгения наняла адвоката и начала оспаривать решение о помещении в стационар в суде – рассмотрение ее жалобы пока не закончено.
"Туда попадать нельзя. И так у нас жить невыносимо, а с настоящим диагнозом ты уже ничего не поделаешь никогда", – говорит Евгения. Вместе с адвокатом Елизарьева считает, что "необъективность" подхода к решению о помещении в стационар продиктована желанием уничтожить репутацию экоактивиста.
– Если кто-то сопротивляется, – рассуждает Елизарьева, – легче его через психиатрию удавить, чем в тюрьме, через суды.
По словам Виталия Серветника, довольно сложно вычислить принцип, по которому экоактивистов отправляют на принудительное лечение, поскольку "ситуация отличается от региона к региону". Кроме того, принудительная психиатрия все чаще используется в статьях о дискредитации российской армии с целью навешивания ярлыка сумасшедших на критикующих активистов.
– Вряд ли это какая-то нацпрограмма. Ситуация отличается от протеста к протесту. Мы заметили, что если активиста давно преследуют, но репрессии его не останавливают, то может подключиться принудительная психиатрия. Такую меру можно расценивать как запугивание или отягощение вменяемой статьи для дискредитации в глазах СМИ и общества. Проще объявить несогласных сумасшедшими, чем заниматься постоянным преследованием. Как рассказывал один башкирский экоактивист Эколого-кризисной группе после продолжительного нахождения в стационаре: "Лучше пусть еще раз в СИЗО закроют, чем в психушку".
