Антивоенное искусство в современной России теперь карается штрафами и уголовным преследованием. Поэтому в Калининграде выставки и лекции переехали из галерей в квартиры, а объекты уличного искусства – антивоенные надписи и граффити – фиксируются в закрытых группах в соцсетях. Корреспондент Север.Реалии побывал на выставке-квартирнике, где люди боятся репрессий, но все равно не могут молчать.
Гостиная квартиры калининградской художницы Леры Луневой превращена в небольшую арт-галерею. На стенах – графика, фото, картины. На полу и стульях – арт-объекты. В стеклянной банке с нафталином – ветки с нераспустившимися почками, символ ненаступившей весны. У зеркала лежат несколько венков, зритель может примерить любой – терновый или цветочный.
– У нас есть работа – "Синий", она же "Красный", а правильно называется вообще "Желтый", – Лера показывает деревянные окрашенные в красный цвет буквы, складывающиеся в слово "синий". – Это символ сегодняшней действительности. Когда ты не называешь вещи своими именами – это же ненормальное состояние.
Выставку "Конец весны" открыли 9 мая. Гостям наливали стопку водки, угощали перловой кашей и солеными огурцами. Эта не тот случай, когда по вернисажу бродят с бокалом вина, сюда люди пришли не праздновать, а, скорее, поминать, говорит художница. Ноу-хау – закрытый формат в целях безопасности: на выставку приглашены только свои.
– Мы приглашали каждого отдельно и просили: вы наш друг, если вы хотите кого-то пригласить, то вы ответственны за своего гостя. Потому что мы чувствовали ответственность за наших авторов, – говорит Лунева. – Сейчас есть запрос, чтобы говорить о происходящих событиях. Но теперь мало где это можно сделать безопасно.
И родилась идея – проводить выставки не в галерейном, официальном пространстве, а в домашнем. Чрезмерная осторожность очень тяготит. Это же невозможно – когда тебе нужно говорить, что "ничего не происходит, все хорошо" – хотя все всё понимают.
По словам Луневой, это не политический активизм, который на площадях или в соцсетях. Цель выставки – поделиться друг с другом своими мыслями, а еще поддержать.
Свои работы здесь представили 14 авторов из Калининграда и Москвы. Известный иллюстратор Виктор Меламед с началом войны каждый день рисует портрет погибшего на Украине человека и публикует в инстаграме. Портреты объединили на одном листе, внизу оставив пустое пространство – потому что серия продолжается.
Еще один арт-объект – "Паспорт", созданный калининградской художницей Анной. В целях безопасности она просит не называть свою фамилию.
– Это мой бывший загранпаспорт. И я на нем нарисовала картинки с фотографий. Здесь узнаваемые сюжеты, которые мы все видели в новостях. Я никогда не думала, что буду рисовать войну, у меня своего такого опыта, слава богу, нет, но все равно это тяжело, – говорит Анна. – Мне тут сказали: ты использовала старый паспорт, просроченный, в этом же есть какой-то лукавство. Но мне кажется, что это не столько про мою трусость художественную, сколько про надежду, что действующий паспорт мне когда-нибудь понадобится – не для того, чтобы эмигрировать, а для путешествий. Ведь это часть мирной жизни.
Квартирные выставки – это выход в условиях цензуры, считает художница Евгения Лаптева. Она представила арт-объект "Будь осторожен!": военный сапог, найденный в воинской части, на подошве которого сидит бабочка. Почти такой же арт-объект был создан еще в 2014 году, в начале украинской кампании. Работа посвящена хрупкости жизни, говорит художница. Еще одна работа – инсталляция "Прости меня, мне очень жаль": на видео некое фантастическое существо топчет первые цветы. И каждый раз, наступая на них, просит у них прощения.
– Незадолго до выставки я стала свидетелем двух драк. Мужчина лет тридцати скандирует "Слава России". А если ты не повторяешь, с тобой начинают беседовать. В итоге завязалась драка. В другой раз люди стояли в очереди, говорили о политике, кто-то сказал, что за Украину, а ему сразу – да ты же предатель, опять началась драка, – рассказывает Евгения. – Сейчас идет охота на ведьм, лучше свое мнение держать при себе и делиться только с проверенными людьми. Поэтому эта выставка была в таком формате. Она была направлена на сообщество художников и любителей искусства, которые были бы рады без оглядки говорить о своей боли. У кого-то родственники там, у кого-то друзья. У меня половина семьи украинская, по маминой линии. Есть родственники в Херсоне. И хорошо, что моя бабушка до этого не дожила, полгода назад она умерла от ковида – эти новости ее бы тоже потрясли. Это ведь как Иван бьет Ивана, мы неразделимы.
Ольга Дмитриева после 24 февраля была вынуждена приостановить работу над проектами про Гофмана и Канта. Она создала серию графических работ, посвященных погибшим на Украине.
– У меня на Украине два двоюродных брата, я сама там родилась, родители оттуда. И когда все это началось, я боялась братьям писать – любые слова, даже "как ты?", звучали как-то цинично. Пока один из братьев не написал мне в эмоциях – его жена с дочкой уехали на венгерскую границу. Он писал: "Я сейчас помешаюсь от горя, не знаю, что мне делать". Первый месяц мой племянник с двумя бабушками ховался по подвалам. У него была возможность выехать, он студент, но он решил не бросать бабушек, – вспоминает Ольга. – Меня так тогда переполняли эмоции, мне казалось, я просто разорвусь. И я начала делать эту серию работ. Одна из них посвящена памяти Киры и Валерии, погибших в Одессе. Другая – вообще всем жертвам этой войны. Для меня это своеобразная арт-терапия, я пять дней работаю над одним листом, мне становится легче.
Впрочем, эта выставка не только про тьму.
– Неожиданно у нас появилась тема обнаженного мужского тела в трех работах, – говорит Лера. – Мужчины, которые вальяжно валяются на траве, в шляпе, а не в форме, с целыми руками и ногами – сейчас это выглядит… ну очень про надежду.
"Я уже на виду"
Антивоенные акции и высказывания сейчас небезопасны. В Петербурге художница Евгения Исаева была арестована на восемь суток после акции "Сердце кровью обливается": девушка встала на ступеньки Городской думы, одетая в "окровавленное" белое платье.
Архитектора из Великого Новгорода Антона Горбаня обвинили в дискредитации Вооруженных сил России за то, что он лег в центре города в желто-голубом мешке и перечислял разрушенные города Украины: Буча, Мариуполь, Харьков, Львов.
Петербургская художница и активистка Саша Скочиленко уже больше месяца находится в СИЗО по уголовному делу о дискредитации армии. Ее обвинили в том, что она дополняла ценники в магазине информацией о жертвах войны в Украине.
По всей России со вступления в силу закона о дискредитации российской армии составлены сотни протоколов.
– У меня есть ощущение, что я уже на виду и мне терять нечего, – говорит Лера Лунева. – Как-будто я где-то на заметке. Ну, могут мне штраф впаять… Но формально к чему здесь можно прикопаться? Это ни к чему не призывающая выставка, мирная, весенняя, без слов, без публичности. Это моя квартира, я в своей квартире могу делать все что угодно. Если я уже и в своем доме буду бояться что-то говорить, высказывать, тогда это уже совсем. Я лучше не буду бояться и пострадаю за это, чем я буду бояться и чувствовать себя плохо.
24 февраля она вышла на митинг против войны в Украине. На площади Победы она пробыла не больше десяти минут.
– Я понимала, что нужно что-то сделать. У меня была газета, на которой написано "Любовь". Я на ней написала "Нет войне" и пришла на площадь. Я была абсолютно уверена, что никто не будет трогать человека на антивоенном митинге. Ну никакой крамолы нет, это просто выражение мыслей, как я наивно полагала. Я примчалась, залезла на поребрик. И мне кто-то говорит – отсюда снимают, слезайте. Я слезла, и меня тут же увели под белые руки. Я ничего не кричала, хотя на суде мне рассказали разное: что я и стихи читала, и лозунги выкрикивала, и с баннером была, – вспоминает Лунева.
Суд оштрафовал ее на 10 тысяч рублей за участие в несанкционированной акции. А через несколько дней на двери своего подъезда она обнаружила наклейку с надписью "Zдесь жиVет предатель". Аналогичные наклейки появились на дверях всех, кого задержали 24 февраля.
– У меня было ощущение, что мне пощечину дали. Но я поняла, что не хочу срывать это, и просто уехала. А поздно вечером ее уже не было. Я поняла, что, значит, не я одна считаю, что это противная мерзкая гадость. Ничего кроме брезгливости это не вызывает, – вспоминает Лера. – А потом перед 9 мая мне сказали, что сейчас опять у людей, кто выходил на пикеты, обыски проходят. И я помню, как за каждым человеком, кто приходил ко мне на выставку, судорожно закрывала дверь. Такой противный липкий страх... Я с 2012 года выхожу на акции. Я выходила с уточками за Навального, против пенсионной реформы, много куда. В любом гражданском обществе должен быть способ высказываться. А у нас все закручивают.
Лера преподает в Калининградском институте технологии и дизайна.
– Мне в преподавательском чате написали, что нужно согнать всех студентов на концерт на острове (в поддержку спецоперации). А я, наоборот, всем студентам написала: завтра классная погода, можете погулять, на морюшко съездить, – рассказывает Лера. – У меня дипломники в этом году – это еще дети, щекастые ребята, и они идут в армию. А вчера я прочитала новости, с крейсера "Москва", что женщина не может до сих пор найти тело своего сына. В 18 лет они еще дети. Это очень страшно!
Закрытые выставки и лекции – давно забытый, но вновь актуальный формат, говорит один из гостей, калининградский культуролог Татьяна Иванова (имя изменено по просьбе собеседницы).
Недавно она подготовила лекцию о культуре и искусстве Италии во время фашистского режима – "Искусство черного двадцатилетия". Материал получился неожиданно злободневным, и читать ее для широкой публики Иванова не решилась.
– Это была закрытая лекция на частной территории, куда приглашали конкретных людей. Хотя, казалось бы, ты читаешь лекцию об истории даже не своей страны, и боишься, что об этом станет известно… – говорит культуролог. – Уже давно есть тенденция, что государство стремится устранить просветительскую активность. Закон приняли, но пока нет нормативного документа, который будет регулировать детали. Но понятно, что государство хочет контролировать все потоки информации. Сложно строить прогнозы, но я думаю, государство будет пресекать подобные лекции, даже в таком закрытом формате.
Сейчас Татьяна ведет закрытую группу в одной из социальных сетей, где собирает художественные антивоенные высказывания – надписи и граффити на улицах, которые массово пишут калининградцы, это своеобразная летопись антивоенного искусства.
– Это не публичная демонстрация. Но мы считаем, что нужно все фиксировать. Ведь это история. Понятно, что сейчас это будут максимально вытеснять, стирать, возбуждать дела. Но для нас важно, чтобы это сохранилось. Пока мы не можем показывать, но это одно из явлений культурный в жизни нашего региона, – говорит Татьяна.
В группе всего несколько человек. Попасть сюда можно только по приглашению.
– Хотя группа ни в коем случае не направлена на демонстрацию каких-то лозунгов и носит исключительно исследовательский характер, я, как администратор, опасаюсь преследований, – говорит Иванова. – То, что мы видим, – это несоответствие репрессивной машины реальной букве закона. Когда Юрий Шевчук со сцены делает заявление, что "Родина – это не жопа президента", и на него составляют протокол о дискредитации Вооруженных сил – это явный признак того, что все равно за что грести. И за это будут максимально наказывать.
– Я помню из истории искусств "бульдозерные выставки", разговоры на кухне, когда все тщательно проверялось, чтобы нигде прослушки не было, – рассказывает художница Анна. – У меня прадеда расстреляли, он был старообрядческим священником. И мой дедушка, его сын, был настолько напуган, что даже в 1990-е, в своем дневнике он ничего не написал про своего отца. Кроме того, что тот любил читать. И потом только в интернете я нашла информацию, что есть люди, научные сотрудники, которые занимаются историей моего прадеда. Показываю маме: ты знала? А она тоже ничего не знала.
Впрочем, бояться нельзя, уверена Ольга Дмитриева.
– Я пережила развал СССР, у меня на глазах запрещали выставку моей преподавательницы "Цирк", на нее написали донос, что это антисоветская выставка, ее закрыли. И я уверена, что доживу до светлой России будущего и наши работы будут в музеях, – уверена Ольга. – В моих работах нет ни фейков, ни лозунгов. Они носят гуманистический характер, и гуманизм в том, чтобы люди увидели, сколько горя несут любые военные действия. Смерть – она не разбирает, она приходит за всеми.
