"Не стесняются, просто добивают". Штраф за то, что пыталась защитить сына

1 ноября в Пскове мировой суд присудил штраф за неповиновение приставам Ирине Милушкиной, матери гражданского активиста Артема Милушкина, который осужден по наркотической статье на 11 лет колонии. Его супруга Лия, экс-координатор "Открытой России", приговорена к 10,5 годам лишения свободы. Ирина Милушкина рассказала корреспонденту Север.Реалии, как живет под непрерывным прессингом силовиков и грузом несправедливых приговоров.

Ирина Милушкина смотрит на сына в камере

12 августа суд в Пскове вынес приговор по громкому политическому делу – экс-координатора ликвидированного движения "Открытая Россия" Лию Милушкину и ее супруга Артема осудили за сбыт наркотиков. Вина обоих, решил суд, полностью доказана, Артем Милушкин получил срок в 11 лет, его жену Лию осудили на 10 лет и 6 месяцев с отсрочкой исполнения наказания до 2024 года, когда детям исполнится 14 лет. Сейчас им 11 и 12 лет.

Когда судья Светлана Ефимова огласила приговор Артему Милушкину, он схватил скамейку и разбил ее о прутья клетки, в которой сидят обвиняемые. Затем разбил вторую скамейку и начал выламывать прутья.

В этот момент приставы решили отреагировать и стали выводить людей из зала в коридор суда. Мать Артема Ирина и его жена Лия не захотели уходить, опасаясь, что Артема побьют. Они стояли у клетки, упрашивали Артема успокоиться, но обеих грубо скрутили приставы и выволокли в коридор. Чтение приговора пришлось прервать.

– Этот штраф – оскорбление меня как матери, – говорит Ирина Милушкина.

За отказ немедленно покинуть в такой момент зал на мать Артема и составили приговор по 17.3 КОАП РФ. За "неисполнение законного распоряжения судебного пристава" по решению суда ей придется выплатить 500 рублей.

– Меня выволокли из зала, унизили. Смотрю сейчас в суде на них и спрашиваю: "Это вы меня тогда тащили?" А они в глаза глядят и говорят: "Да!" Не стыдятся, гордятся своим поступком, считают, что все законно. Только это бесчеловечно. Они с женщинами горюющими решили расправиться! Будто пленных в войну гнали меня и невестку из зала – "Пошла! Села!". Только что прикладами не ускоряли нас. Мы с Лией до сих пор от пережитого отойти не можем. А они не стесняются, просто добивают. Я не понимаю, как так можно – хоть бы извинились за то, что крутили меня тогда, за то, что делали больно, но они и сейчас на суде напирали, хамили. Те, кто меня тащили по полу! Пристав нагло, бесцеремонно перебивал, нападал, а судья даже не делала ему замечания. Суд месяц длился, я уж взмолилась: "Не затягивайте, приговаривайте, у меня есть важнее дела!" Дали штраф 500 рублей, а я только на пенсию живу. Даже судью после решения упрекнула: "Мне детей кормить нечем, деньги не знаю, где взять, а вы мне штрафы выписываете!" Не знаю, дрогнуло у нее что-то или нет… – качает головой Ирина Милушкина.

Ее сын Артем и его жена Лия – известные в Пскове гражданские активисты. Лия стала последним руководителем запрещенной "Открытой России" в Пскове.

Лия Милушкина на одиночном пикете

Артем был участником "Русских маршей", иногда помогал псковскому штабу Навального (штабы теперь признаны судом "экстремистской организацией"), был организатором митингов против коррупции. Когда он ехал на последний из них – в ноябре 2018 года, его машину остановил отряд ДПС, а неизвестные люди в штатском скрутили ему руки и увезли непонятно куда. Позднее выяснилось, что это были оперативники, которые осуществляли "привод" по административному делу. Один из оперативников практически прямым текстом обещал Артему в следующий раз подкинуть наркотики.

Именно это и случилось, уверены Милушкины и их друзья, когда в январе 2019 г. полиция ворвалась с обыском в дом Артема и Лии. Наркотиков, правда, не нашли, но обоих супругов задержали, и с тех пор Артем находился в СИЗО, а Лия – под домашним арестом. Предъявить обвинение следствие не могло более полугода. Все дело против Артема и Лии строится на показаниях наркозависимого ранее осужденного свидетеля.

Мать Артема Ирина ни минуты не верила в виновность сына.

– Я кричала там. Но это был не вопль отчаяния и не страдания, а крик единения с сыном, – рассказывает она, почему осталась около клетки, не слушая указания приставов. – Я, когда готовилась к суду, много думала, как бы мне заявить протест, если что-то пойдет не так, если не оправдают. Но не знала как. А получилось спонтанно: Артем начал это действие, а я продолжила, оставшись. Это же так естественно – матери быть с сыном в самые страшные моменты. Я хотела зацепиться за эту клетку, закрыть его собой – и делайте, что хотите со мной, а к сыну я вас не допущу. Попробуйте меня сначала оторвать! Я бы и под окнами карцера у него стояла, если бы могла. И не уходила бы, забастовку бы держала. Это бы каждая мать сделала, а у нас с Артемом особая связь, мы очень чувствуем друг друга.

– У него нервы сдали тогда в суде?

– У Артема не было нервного срыва, это был протест. Он сломал эти скамейки и остановился. Не было смысла даже вытаскивать людей из зала. Он закончил свое действие. Угрозы от него не исходило. И, конечно, я не планировала покидать зал. Судья спрашивает: "За что вы опасались? Там же везде видеонаблюдение!" А то мы не знаем, что в тюрьмах могут делать с видеорегистратором на груди. Артем рассказывал, он знает, есть камеры, где это все происходит. А судья так наивно у меня спрашивает.

Милушкина с адвокатами перед судом

Протокол о "нарушении правил поведения в суде" приставы отправили Ирине только 16 августа, через пять дней после оглашения приговора Артему.

– Они подали на меня в суд, чтобы подстраховать себя. Подумали, что я написала на них заявление в полицию, а я только в травмпункт обращалась – зафиксировать побои, а оттуда медики сами автоматически в ОВД сообщили. А приставы, когда узнали, решили себя обезопасить. И ни у кого ничего не екнуло. Судья только один раз сказала в процессе: "Мы вроде как вам посочувствовать должны, но тем не менее, вы не подчинились, смотрите, вы на видео тянете к ним руки". А я стою и думаю: она сама в такой ситуации, стрессовой, могла бы кого-то послушать? – говорит Милушкина.

Мы разговариваем на ступеньках того самого районного суда, где выносили приговор Артему. Худенькая блондинка в темной куртке и джинсах, она снова ждет, пока автозак привезет ее сына из СИЗО. Уже которую неделю они вместе с утра до вечера слушают аудиопротоколы с процесса по его делу о якобы сбыте крупной партии наркотиков и поджогах. Мать и сын записывают замечания и оформляют их в дополнения к апелляции. У Ирины Милушкиной в этом процессе особенный статус. Она стала официальным защитником Артема, когда ее перестали пускать в суд из-за пандемии.

– Я за эти три года стала уже юристом настоящим. Иногда в СИЗО расспрашиваю адвокатов других людей, мне уже не стыдно просить помощи. И я уже понимаю их термины. Но сложно: столько информации приходится перелопачивать. Времени больше ни на что не хватает, с утра до вечера занята.

– А как же ваша обычная работа?

– Все накрылось. Я раньше работала в структурах, близких к администрации, меня многие знали, а теперь стою у тех же зданий в пикетах. Мне совсем не стыдно, потому что я знаю, за что борюсь. Я не боялась и не боюсь. Мне говорят, что я Артема оправдываю, потому что мама. Но я очень объективно подхожу к делу и даю оценку всем фактам. Я бы не стояла в пикетах, если бы не знала правду. Я знаю правду и ее отстаиваю. У меня по жизни исчезает страх, когда дело касается тех, кому нужна помощь. В таких ситуациях я не думаю, а делаю.

– Вы не разочаровались в людях? Когда выходили на пикеты, с вами были только горстка активистов и журналистов…

– Я никогда не навязываю другим свое мнение и свое поведение и никого не осуждаю. Конечно, сейчас все делается для того, чтобы люди просто забились по своим домам и давили диваны. Но главное, что Артем даже в тюрьме верит, что что-то можно изменить именно человеческой активностью. Раньше я говорила сыну: "Артем, не с кем. Ты выбрал нужный путь, но не с кем это делать. Люди пассивные, люди боятся". А сейчас я сама готова убеждать людей, призывать их помогать другим.

Ирина Милушкина в пикете напротив здания областной администрации

– Вы много ходите по госорганам – прокуратура, полиция, следственный комитет. Хоть где-то встречали сочувствие?

– Я не пытаюсь в них выискивать добро. Я всю форму ненавижу, не разбираясь вообще. Я же увидела механизм оформления этих дел, увидела, как сажают человека, не считаясь со своей совестью. Это же про честь, но мало кто может себе ее позволить. В эту систему правоохранительных органов идут очень определенные люди с определенными целями. И это укоренилось – каленым железом не выжечь. Дело в системе. У нее ко мне особое отношение. Меня всегда даже досматривают отдельно, а других – нет. Знаете, как унизительно стоять как на эшафоте между решетками на проходе в СИЗО? Стою, а ко мне не идут девушки-надсмотрщики. Выдерживают меня там. Очередь скапливается, а я стою. Они с нами сражаются, но мы не те, с кем стоит воевать. Мы правды добиваемся, справедливости.

– Дело Артема признано политическим? Вас поддержали какие-либо правозащитные организации?

– Я общаюсь с родственниками заключенных и столкнулась с тем, что фабрикация есть во многих уголовных делах. Переписываюсь с людьми из разных городов, мы поддерживаем друг друга. С активистами я ходила на просмотр фильма о деле "Сети" (признана судом террористической организацией – С.Р.) в Креативное пространство "ШАГ" в Пскове и там познакомилась с девушкой активиста. Это меня очень вдохновило и укрепило. Я укрепилась в мысли, что должна бороться. Я и сама по жизни борец, поэтому ни у кого никогда не возникало вопросов, в кого мой сын такой. У нас обостренное чувство справедливости. Когда ее нарушают, мы идем и отстаиваем.

После 12 августа, после приговора, в интернете было много откликов. Все они в нашу защиту. Правозащитные организации лично со мной не связывались, но выходили на наших адвокатов. Я сама обращалась к правозащитникам, потому что УПК очень сложный. Мы его просто грызем. Это очень трудно.

– Что говорят родственники, соседи, коллеги – люди верят, что ваш сын и невестка уголовники?

– Дело Артема известно как политическое. Я и сама повторяю, что дело Милушкиных точно не о наркотиках! Все родственники, соседи верят, что мой сын и невестка – не уголовники. У нас даже в уголовном деле есть ходатайство соседей, где они пишут, что Артема знают как честного человека, и не верят, что его обвинение правдиво. Люди знают его жизненные принципы, его позицию – это несовместимо с наркотиками.

Дети Милушкиных вместе с отцом Артема в суде

– Как дети переживают это все?

– Очень переживают, эта трагедия с ними на всю жизнь. Я не верю, что это когда-то пройдет. Я вижу по ним, что это огромнейшая травма для них, даже психолог только чуть-чуть их смогла успокоить. Они все понимают и очень злы на полицию, и это не пройдет, это останется. Тем более что нет поводов менять это отношение. Вот недавно у них украли самокаты из подъезда, и никакой помощи от полицейских. А папу посадили. В школе давления и упреков не было, все с пониманием отнеслись и даже помогают. Родительский комитет помогает вещами даже. Осуждения никогда не было. Мы чувствуем поддержку в школе.

– Все это преследование скорее сплотило или разобщило вашу семью?

– Преследование нашу семью сплотило. Мы как единое целое. Мы даже с детьми мыслим одинаково. У нас одна цель. Мы до 11 августа жили надеждой и верили. Сейчас мы надломлены. Но дети верят, что папа может вернуться. Артем говорит, что такие сложности делают людей сильнее. Но как бы я хотела, чтобы их не было!

– Где находите силы, чтобы жить и бороться?

– С самых первых дней я осталась ответственной за всех. Одна. Лия под арестом, Артем в тюрьме. Все легло на меня. Дети, организация вообще всего. Лию тоже надо было обеспечивать. Их дом, который стоял с разбитыми после обыска окнами, животные, которые там были. Все это нужно решать. Я помню, как шла с детьми, мы тащили эти тяжеленные авоськи с продуктами, и я просто рыдала от отчаяния – как же справлюсь, где же возьму силы, чтобы все преодолеть и всем им помочь. Сейчас немного легче, потому что дети у Лии и она их быт организует сама. И каждый раз, когда плохо, я спрашиваю себя: "А кто, если не я?" С этим флагом я и иду. Это мой сын, мои дети. Недавно нашла фото, где я стою с плакатом: "Свободу Милушкиным", и сердце снова защемило. Но справедливость должна восторжествовать, а я для этого должна сделать все, что от меня зависит.

Мне очень тяжело. Утром встаю со страхом, ужас охватывает. Думаю: что, что делать? От меня вообще что-то зависит? Никто же не говорит, как нужно. Я рыдаю, живу на автопилоте, но при этом делаю, а значит, надеюсь. Делаю все для того, чтобы изменить дело к лучшему, спасти сына. Адвокат говорит: "Есть практика таких дел". Я ненавижу эту его фразу! Я буду бороться из последних сил, чтобы нарушить эту самую практику.