Российское вторжение в Украину развязало масштабный миграционный кризис. Из-за войны свои дома покидают не только украинцы, но и россияне. Они уезжают из своей страны из-за страха оказаться под катком репрессий, кто-то бежит от уже существующих уголовных дел, некоторые просто не хотят поддерживать режим, развязавший войну, другие покидают родину, чтобы избежать мобилизации. Уезжая из страны, россияне сталкиваются с другими проблемами, разрешать которые помогают волонтеры. Север.Реалии рассказывает о двух проектах – "Ковчег" и "Идите лесом", – которые помогают людям, уезжающим в другие страны.
Евгения задержали в последние дни осеннего призыва прямо на улице, у него не было никаких отсрочек, поэтому его сразу отвезли в военную часть в подмосковном Наро-Фоминске.
– Он понял, что следующим этапом будет отправка на фронт, и стал притворяться, что падает в обмороки, – рассказывает петербургский политик, сотрудник проекта "Идите лесом" Антон Горбацевич. – Его отправили в госпиталь. За день до выписки, 30 декабря, Евгений оттуда сбежал.
Несколько дней он скитался, а после новогодних праздников обратился в проект "Идите лесом". Там ему помогли: вывезли его за границу, и сейчас он находится в Турции. Когда Евгений пересекал границу, в квартире его родителей шел обыск, а его маму вызвали на допрос. Этот случай Антон Горбацевич считает очень показательным: человек не должен сдаваться, даже когда ему кажется, что все пропало – всегда есть выход, надо только действовать.
– Это лейтмотив всей нашей деятельности: мы указываем путь, но если человек не готов действовать, он обреченно поедет погибать, и спасти его очень сложно, тут психологическая помощь нужна. Ко мне попадают люди, которые, как правило, уже готовы действовать, но им не хватает либо информации, либо финансов, тогда мы можем помочь с билетами. Если люди твердо решили, что не хотят на войну, мы им помогаем, – говорит Горбацевич.
"Идите лесом" – проект, оказывающий помощь россиянам, стремящимся избежать мобилизации на войну в Украине, а также военнослужащим, не желающим воевать. Проект работает в формате телеграм-бота, где каждый может задать самые разные вопросы: как избежать мобилизации до или после получения повестки, можно ли демобилизоваться из воинской части или безопасно сдаться в плен, если человек уже участвует в боевых действиях. Кроме того, оказывает людям практическую помощь: покупает билеты тем, кому нужно выехать из страны, или помогает с поиском безопасного убежища.
Григорий Свердлин. Архивное фото
Создал его бывший руководитель петербургского фонда помощи бездомным "Ночлежка" Григорий Свердлин. Только за первые дни работы туда пришло несколько тысяч обращений.
– 21 сентября (день, когда президент России Владимир Путин объявил мобилизацию из-за войны в Украине. – Прим. СР) я, как и многие, был в шоке, это было как бы второе 24 февраля (24 февраля 2022 года Россия начала вторжение в Украину. – Прим. СР). Спустя пару дней я подумал, что люди, которых хотят отправить на ненужную им войну, не должны оставаться с системой один на один, что нужно им помогать, – рассуждает Свердлин. – Для меня это отчасти благотворительный проект, отчасти гражданское сопротивление, это мой способ дать нашему преступному государству сдачи и хоть немного приблизить конец войны. Я кинул клич в интернете, и через пять дней у нас уже была полноценная организация – около 300 волонтеров, включая психологов и юристов, готовая IT-структура, дизайн, появились свои соцсети – я никогда не видел такого отклика.
Основной поток обращений шел до конца ноября, но и сейчас регистрируется от 20 до 100 обращений в день. Большинство сотрудников и волонтеров находятся за пределами России, сознавая, что их деятельность будет сочтена противозаконной.
– Мы сразу для себя решили, что нынешнее российское государство – это преступник, и выполнять его преступные законы мы не собираемся. Мы помогаем людям нелегально выезжать из России, дезертировать и даже сдаваться в плен – естественно, если сам человек этого хочет, – объясняет Свердлин.
Только в январе проект "Идите лесом" помог 448 людям, в октябре и ноябре помочь удалось тысячам: кому-то простой консультацией, кому-то – нелегальной переправкой через границу, рассказывает сотрудница проекта Даша Берг.
– У нас был случай: облава в московском хостеле. 12 человек вытащили в 6 утра из кроватей, сунули им повестки и свезли в театр Виктюка. Один из них к нам обратился – за две недели до этого он уже нас спрашивал, как избежать мобилизации, и сохранил наш контакт. Он все делал правильно, не жил по прописке, никому не открывал дверь, но тогда мы еще не знали, что хостелы не безопасны. Наши волонтеры были с ним на связи с 7 утра до 8 вечера, и он был единственный из 40 человек, свезенных в театр, кого в этот день не отправили в военную часть – он четко выполнял наши инструкции. У него много раз опускались руки, он нам писал: все, сейчас увезут, до свидания, но волонтеры передавали его друг другу – у нас двухчасовые смены – и в 8 вечера он вышел. Сейчас он работает в частном доме в Подмосковье, надеюсь, его там не найдут, – говорит Берг.
Но бывают и провалы, когда не удается убедить человека, что он может бороться.
– У нас был случай, когда нам позвонил человек, пообщался с нашим консультантом и сказал: спасибо, но пока я к таким решительным действиям не готов. В результате его мобилизовали, отправили на передовую, и через полтора месяца он нам написал уже из госпиталя – через несколько недель его должны были снова отправить на фронт, и вот тут он уже был готов к решительным действиям. Но есть люди, которых нам не удается убедить, которые предпочитают плыть по течению, – рассказывает Свердлин.
Среди обратившихся не только "читатели оппозиционных каналов". Многие узнают о проекте по "сарафанному радио". Так, недавно удалось помочь кадровому офицеру, который с начала войны пытался уволиться из вооруженных сил, а когда его отправили на фронт, выстрелил себе в ногу.
– У него с самого начала была позиция: не для того я стал офицером, чтобы воевать с Украиной, это все – без меня. Он лечился в госпитале, затем восстанавливался дома, а в декабре ему сказали: все, 11 января пора тебе обратно на фронт. И тогда он дезертировал, связался с нами, и мы помогли ему уехать. Пока он не готов общаться с прессой – он еще находится в стране, у которой есть соглашение с Россией об экстрадиции.
Тренировка мобилизованных на полигоне
– Самострел – это нечастый случай, но было много тех, кто оказывался в госпитале, а потом в увольнительной, и тех, кто самовольно покидал часть и потом где-то прятался. Множество кадровых военных не хотят войны с Украиной, но мы знаем и лица этой войны, знаем тех офицеров, которые говорили мобилизованным – сидите тут, вы все равно двухсотые, вас никто отсюда доставать не будет. У нас осенью и в декабре было множество обращений родственников мобилизованных – они, как под копирку, рассказывали, как их родные мгновенно оказывались в окопах, складывали оружие и отказывались воевать, а им отвечали: совершенно все равно, кто вас убьет – украинцы или свои. Не хотите идти в атаку, будем вас расстреливать. Российская армия – карательная система с дедовщиной и пытками, – убежден пресс-секретарь проекта Иван Чувиляев.
Один случай не дает Чувиляеву покоя по сей день – молодой человек позвонил из военкомата, и ему посоветовали срочно написать заявление на альтернативную гражданскую службу.
– А он говорит: "Это что, я буду задницы старикам мыть в домах престарелых, пролежни в больницах протирать, унитазы мыть? Ну, нет". И он исчез. А потом написал нам уже через два месяца из ростовского госпиталя, где лежал с тяжелым ранением. Вопрос был тот же самый: что делать, чтобы не возвращаться обратно. И ответ был ровно тот же самый. Я не знаю о его дальнейшей судьбе – боюсь, что о нем надо говорить в прошедшем времени, – рассказывает Чувиляев.
Илья – кадровый военный, из военной семьи. В армию он пошел, потому что на этом настаивали его родители, потом было военное училище. В итоге, пока служил, отношения с родителями окончательно испортились, и он несколько лет пытался уволиться из армии.
– Уволиться офицеру из армии практически нереально, на таких людей оказывается очень жесткое давление, – говорит Чувиляев. – Илья оказался в Украине, сбежал оттуда, мы помогли ему уехать из России и устроиться на новом месте.
По словам Антона Горбацевича, к ним все чаще обращаются непосредственные участники военных действий.
– Мне один из них рассказывал, что из его бригады сбежало 70 человек, и только 15 поймали по свежим следам, остальные скрываются. Но еще чаще сбегают из госпиталей. Госпиталь не хочет нести ответственность, и там сразу дают раненым подписать документы о выписке с открытой датой. Люди исчезают, но по документам все в порядке, поэтому военная часть их долго не ищет, их не объявляют в розыск, и таким образом у них есть время покинуть страну.
Официально Минобороны России не дает никакой информации о том, сколько российских военнослужащих отказалось от участия в войне в Украине. Спустя почти два месяца после начала военных действий глава правозащитной организации "Агора" Павел Чиков сообщал, что к ним обратились около 100 человек – военнослужащие и росгвардейцы из 17 российских городов, которые отказались от участия в войне.
В июле издание "Верстка" писало, что как минимум 1793 военнослужащих из 22 регионов России отказались от участия в войне с Украиной и насильно удерживаются в районе города Брянка Луганской области Украины (территория города с 2014 года находится под контролем оккупационных властей так называемой "Луганской Народной Республики". – Прим. СР).
Перед введением мобилизации в России ужесточили наказания за дезертирство, мародерство и добровольную сдачу в плен для действующих военнослужащих и мобилизованных, которые уже подписали контракт с воинскими частями. В декабре стало известно о восьми мобилизованных, которые покинули зону боевых действий и уехали в Россию.
По словам основателя проекта "Идите лесом" Григория Свердлина, сейчас его сотрудники используют относительную передышку до предполагаемой второй волны мобилизации, обучая новых волонтеров, чтобы помогать как можно большему числу людей, которые не хотят попасть на войну. В планах – наращивать просветительскую работу, распространять свои наработки о том, как можно самому себя обезопасить, чего не нужно делать, чтобы не угодить в военкомат, и как повысить свою юридическую грамотность.
Смотри также "Убивать не пойду". Как петербуржец сбежал от войны с четвертой попытки"Уехали и ни разу об этом не пожалели"
"Идите лесом" – проект, который появился уже после мобилизации в России и в основном помогает мобилизованным и военнослужащим. Однако с самого начала войны российские активисты, политики и волонтеры создали одну из крупнейших на сегодняшний день организаций "Ковчег". Она помогает обычным россиянам не только с отъездом из России, но и с устройством в новой стране.
– Проект изначально предназначен для россиян, поэтому, конечно, больше обращений у нас от граждан России, но, если к нам обращаются белорусы или украинцы, то им мы тоже не отказываем в помощи. В Варшаве мы помогаем людям, которые подверглись или имеют риск подвергнуться преследованию в других странах, например, странах Центральной Азии. Но подавляющее большинство обращающихся к нам людей – это россияне, – говорит основательница проекта Анастасия Буракова.
Один из тех, кто обратился в "Ковчег", – бывший муниципальный депутат из Петербурга, руководитель "Альянса учителей" Даниил Кен. Он уехал из России 18 марта после череды обысков и арестов за участие в акциях: в поддержку Алексея Навального в 2021 году и против войны в Украине в 2022-м.
– Последний арест был в конце февраля – мне дали 15 суток за участие в антивоенном протесте. В 2021 году меня обвиняли в организации (Кена арестовывали по административной статье о незаконной организации массовых мероприятий во время протестов против действующей власти и в поддержку Алексея Навального. – СР), то есть задерживали меня не на самих протестах, а за посты с их анонсами. Обысков всего было пять. В 2019-м – первый, когда была первая большая волна обысков, связанная с делом ФБК, и потом два обыска по делу о перекрытии дорог. И последний обыск, когда началась война. Я сидел под административным арестом и не видел вообще никаких документов, поэтому даже не знаю по какому делу, – рассказывает Даниил Кен.
Даниил Кен во время задержания на антивоенном митинге в центре Петербурга. 27 февраля 2022 года. Архивное фото
После очередного обыска и введения уголовной и административной ответственности за "дискредитацию" ВС РФ и "фейки" о российской армии Кен принял решение покинуть страну.
– Мои родственники переживали, что меня рано или поздно посадят. К тому же я занимаюсь профсоюзом "Альянс учителей" и, как только война началась, мы собирались продолжать рассказывать о пропаганде в школах и милитаризации образования. Я не рассматривал для себя вариант просто замолчать, даже если бы он гарантировал безопасность. И я понял, что мне, чтобы продолжать работать, нужно уехать из страны, – говорит Кен.
Он уехал из России в Ереван, потому что "других вариантов в общем-то не было". Загранпаспорт изъяли сотрудники полиции во время последнего обыска. В "Ковчег" Кен попал случайно.
– Я не планировал обращаться за какой-то помощью. Один из друзей написал мне: "Как дела? Какие планы?" Я ему сказал, что сейчас буду смотреть, в какую гостиницу заселяться, а он ответил: "Зачем тебе гостиница. Позвони Дарине (координатору "Ковчега" в Ереване Дарине Маяцкой. – СР), тебя там ждут". Таким образом, я первую неделю жил в "Ковчеге". Я воспользовался только помощью в виде жилья буквально на неделю, а потом уже мы сняли квартиру, – говорит Кен.
За помощью к "Ковчегу" обратилась и Ольга – она культуролог из Москвы, преподавала в РАНХиГСе на факультете Liberal Arts, но вскоре после начала войны с ней не продлили договор: из-за войны она уехала из России и перестала быть налоговым резидентом.
– Меня не преследовали. Я всегда была со своей какой-то позицией. Я работала в "Мемориале", работала в Шанинке. В принципе, там до сих пор частично продолжаю работать. То есть так или иначе соприкасалась с повесткой, как-то ее комментировала. Испытывала исключительно эмоциональный гнет, – говорит Ольга. – Буквально через неделю уже пошли законы о "фейках" и дискредитации армии. А я писала в соцсетях все, что я думала. Плюс мой друг частично годен, и мы боялись, что его могут мобилизовать. Мы уехали и ни разу об этом не пожалели.
Последние деньги ушли на переезд, поэтому Ольга обратилась в "Ковчег".
– Это было таким огромным подспорьем. Ну, чтобы была хотя бы какая-то минимальная передышка, чтобы решить свои базовые потребности, закрыть их на очень конкретный срок – открыть карты, найти жилье, – говорит Ольга. – Мы дружим с "Ковчегом", с людьми, которые его делают, взаимодействуем с ними постоянно, – поясняет Ольга. – И если еще летом мне хотелось вернуться домой хотя бы на неделю, то сейчас как отрезало, я не смогу в России физически существовать. Но если будет возможность, если будет какое-то окно возможностей, форточка, маленькая щелочка возможностей, чтобы что-то поменять, на что-то повлиять, изменить, быть полезным для того, чтобы всего этого мрака и тлена не было, то я, наверное, вернусь.
По данным Бураковой, с начала войны в "Ковчег" обратились более 90 тысяч человек. Организация может предоставить жилье на две недели, и такую помощь получили около трех тысяч человек в пяти городах: Астане, Алматы, Ереване, Стамбуле и Варшаве. Так же они проводят обучение и оказывают психологическую помощь.
В конце ноября депутаты Госдумы высоко оценили деятельность "Ковчега" и предложили признать его нежелательной организацией, хотя в деятельность парламентариев не входят обязанности по признанию организаций нежелательными – этим в России занимается Генеральная прокуратура.
Анастасия Буракова
– Госдума не уполномочена принимать решения о признании той или иной организации нежелательной, поэтому мы работаем в прежнем режиме, для нас ничего не изменилось, – рассказывает Буракова. – Цель таких инициатив вполне понятна – запугать и получателей помощи, и участников антивоенных инициатив. На первом этапе нам помогал Антивоенный комитет, теперь существуем на пожертвования. После начала войны эмигрировали люди, которые не обязательно являются диссидентами, политическими активистами и журналистами. Уезжали обычные граждане, которые сделали небольшие шаги против войны: подписали антивоенную петицию, вышли на протесты или отправили деньги на помощь украинским беженцам, после чего к ним пришли сотрудники ФСБ. Это люди, которые не были интегрированы в политические структуры, но делали какие-то шаги против войны. Если мы посмотрим на волну, которая убежала из России с началом мобилизации, то достаточно много людей, скажем так, аполитичных: пока им не пришла повестка, о войне в Украине они не думали.
Военные действия России в Украине спровоцировали отток граждан из страны, однако точных данных о том, сколько уехало человек из России после 24 февраля, нет. Оценки экспертов сильно отличаются.
Например, сотрудники Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС прогнозировали, что до введения мобилизации из страны выехали 100–150 тысяч человек. Официально, по данным Росстата, за полгода в страны СНГ из России выезжали 368 000 человек, из них вернулись 294 000. В страны дальнего зарубежья выехали 50 000 человек, а вернулись 27 000.
После объявления мобилизации издание Forbes писало, что в первые дни из страны выехали 700 тысяч человек, из них 200 тысяч – в Казахстан. Позже в Кремле эту информацию назвали "уткой". Президент Грузии Саломе Зурабишвили говорила, что после мобилизации в страну въехали 700 тысяч человек, из которых осталось около 100 тысяч.
Центр макроэкономического анализа Альфа-Банка в декабре 2022 года сообщил, что за первые 9 месяцев войны Россию могли покинуть порядка 1,1 млн граждан.
– Всем ли "Ковчег" успевает помочь?
– К сожалению, нет. У нас возможности сильно меньше спроса. По нашим оценкам, я не претендую на статистическую точность, после начала войны за пару месяцев с конца февраля до конца апреля выехало около миллиона человек. С начала мобилизации и в следующий месяц выехало тоже около миллиона человек. Конечно, мы не можем охватить такой поток. У нас единовременно 220 мест в коливингах, а запросов в первые две недели после начала мобилизации было порядка трех тысяч. Поэтому, конечно, мы не можем покрыть весь запрос. Что касается юридической помощи, то сразу после начала войны у нас не было ещё такой волонтерский базы: мы только запустились, и нам было сложно своевременно обрабатывать запросы. Сейчас у нас уже более 1300 волонтеров. Не все из них юристы, не все из них в работе, но тем не менее мы смогли довольно быстро мобилизовать людей, которые обладают знаниями, чтобы отвечать на вопросы юридического характера про иммиграцию, в том числе и про мобилизацию. В части психологической помощи нам помогает 85 профессиональных волонтеров: психологов, психотерапевтов. Они предоставляют индивидуальную консультацию, индивидуальную терапию. У нас также работает групповая терапия около 10 групп в неделю по 15 человек, поэтому запрос на психологическую помощь решается иногда с некоторой задержкой. После начала мобилизации тоже огромное количество запросов на психологическую помощь. Мы открывали набор в новую группу, и за 5–7 минут у нас было 80 заявок при количестве мест в группе 15.
– Что для вас означает "Ковчег"?
– "Ковчег", в первую очередь, помогает поддерживать веру в людей. Я вижу огромное количество людей, которые выступают против войны и готовы участвовать в антивоенном движении. И их намного больше, чем нам пытаются показать. "Ковчег" даёт веру то, что будущую демократическую Россию можно строить с этими людьми.