Сегодня в Петербурге прощались с писательницей, правозащитницей, публицистом Ниной Катерли, с 1980-х годов она защищала права человека. Нина Катерли умерла 20 ноября на 90-м году жизни, так и не дождавшись выхода из СИЗО своей внучки – драматурга и режиссера Жени Беркович, в отношении которой возбуждено уголовное дело по статье 205.2 ("Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, публичное оправдание терроризма или пропаганда терроризма") за спектакль "Финист ясный сокол". Известные режиссеры, актеры, писатели, общественные деятели обратились к российскому уполномоченному по правам человека Татьяне Москальковой с просьбой отпустить Женю Беркович из СИЗО хотя бы на похороны бабушки. И Беркович привезли из СИЗО с ней проститься.
"Татьяна Николаевна! Мы просим вас о милосердии. Просим поспособствовать тому, чтобы Светлане Петрийчук и Жене Беркович была изменена мера пресечения. Хотя бы для того, чтобы она смогла похоронить свою бабушку”, – говорится в открытом обращении к Татьяне Москальковой, под которым поставили свои подписи Евгений Миронов, Чулпан Хаматова, Ксения Раппопорт, Данила Козловский, Иван Ургант, Вениамин Смехов, Константин Райкин, Дмитрий Крымов, Юрий Бутусов, Катерина Гордеева, Людмила Улицкая, Гузель Яхина и многие другие знаменитые актеры, режиссеры, журналисты, писатели.
По словам дочери Нины Катерли и матери Жени Беркович, правозащитницы Елены Эфрос, никто особо не верил, что Женю отпустят, – и тем не менее ее привезли на прощание. Правда, сделали это тайно, так что увидеть ее смогли только родственники.
– Ее везли в автозаке 14 часов, в туалет вывели один раз, – рассказывает Елена Эфрос. – Она мне сказала, что совершенно измучена, но что уже прооралась и теперь спокойна, "мне сказали – держать себя в руках, и я держу". Дали ей со мной пообщаться, поговорить. А потом уже общее прощание было, Григорий Михнов-Вайтенко службу поминальную отслужил, сейчас мы с самыми близкими мамиными друзьями едем на поминки.
Елена Эфрос считает, что главная заслуга в том, что Жене Беркович дали проститься с бабушкой, принадлежит Дмитрию Муратову – по ее словам, он добивался этого и добился.
– Никто не верил, что письмо Москальковой поможет, но потом включился Муратов, надавил со своей стороны, и хоть он и иностранный агент, но он же и нобелевский лауреат, и это сработало.
Опасность отечественного фашизма
Нина Катерли родилась 30 июня 1934 года в Ленинграде в семье литераторов, ее отец был участником Великой Отечественной войны, военным корреспондентом.
В 1958 году она окончила Технологический институт им. Ленсовета, работала химиком-технологом в научно-исследовательском институте, первые ее рассказы появились в начале 1970-х годов в газете "Вечерний Ленинград" и журнале "Костер". В 1981 году в издательстве "Советский писатель" вышел первый сборник рассказов "Окно". В 80-е годы некоторые произведения Нины Катерли печатались на Западе и распространялись в самиздате, что привело к проблемам для автора – повышенному интересу со стороны КГБ.
Публицистические статьи Нины Катерли за период с 1988 по 2010 год опубликованы в сборнике "Делай, что должно, и будь, что будет". Она также автор книг "Иск" и "Дело Никитина. Стратегия победы".
В 2010 году "Новая гезета" писала: "Первой в городе и в стране Нина Катерли поняла надвигающуюся опасность отечественного фашизма – и первой забила тревогу. Тогда в Ленинграде начались печально известные митинги общества "Память" в Румянцевском саду, на которых ораторы взахлеб объясняли, что все беды России – от "инородцев": большей частью от евреев, а также латышей и прочих лиц "некоренной национальности".
Тогдашний антисемитский идеолог, автор книги "О классовой сущности сионизма" А. Романенко, прочитав статью Нины Катерли "Дорога к памятникам", отчасти посвященную разбору его книги, подал на Катерли в суд за клевету, но проиграл. По следам этого процесса Нина Катерли написала книгу "Иск".
"Что происходит? Почему именно у нас, именно в последние два десятилетия вспыхнула эпидемия этой социальной болезни? Ибо нет сомнения, что шовинизм – заболевание очень тяжелое, отталкивающее, заразное. И опасное. Всем известно, чем такие недуги чреваты: слезами, кровью, пеплом," – написала Нина Катерли в своей статье "Дорога к памятникам".
Сегодня эти слова в полной мере выглядят пророческими, считает историк и правозащитник Ирина Левинская. По ее словам, Катерли играла огромную роль в питерской правозащите и у нее был невероятный авторитет.
– Нина Семеновна была удивительной, невероятно активной и абсолютно бесстрашной. Все началось в начале перестройки, когда вышла ее статья "Дорога к памятникам". Я помню мое впечатление от этой статьи, так иногда бывает, когда что-то написано очень хорошо и очень близко, и ты думаешь, Господи, как жалко, что это не я написала, – вспоминает Ирина Левинская. – А потом мы с ней познакомились на конференции против национализма, антисемитизма, которую было очень трудно организовать, тогда еще требовалось разрешение обкома. Я там впервые увидела Нину Семеновну. Вдруг вышла на трибуну маленькая, кудрявая, черноволосая женщина, и я просто в нее влюбилась. И до сих пор мы с ней очень дружили.
Левинская вспоминает, что Нина Катерли принимала активное участие в громком деле эколога Александра Никитина, дружила со знаменитым адвокатом Юрием Шмидтом. Она была инициатором множества писем в поддержку людей, подвергавшихся политическим преследованиям, и вообще была мотором Петербургского Пен-клуба, объявленного иностранным агентом и буквально на днях ликвидированного. А еще Нина Катерли вместе с Ириной Левинской сотрудничала в антифашистском журнале "Барьер", выпускавшемся в те годы, когда в стране свирепствовали банды скинхедов.
– Тогда ведь банда Боровикова убила известного ученого-этнолога Николая Михайловича Гиренко за то, что он выступал против этих самых неонацистов. И Нина Семёновна тоже выступала против них, хотя это в те годы было очень опасно. Любая агрессия на национальной почве была ей глубоко отвратительной, она с ней боролась, – говорит Левинская. – Нина Семеновна безумного переживала из-за ареста Жени, своей внучки, я думаю, это приблизило ее смерть.
Все, кроме страха
Историк, соредактор журнала "Звезда" Яков Гордин дружил с Ниной Катерли около полувека.
– Эти полвека мы прожили вблизи друг друга и не только географически – мы много лет жили в одном доме на Марсовом поле, угол Мойки, – но душевно, интеллектуально, идеологически, если угодно, – говорит Гордин. – В середине семидесятых Нина принесла мне, тогда уже профессиональному литератору, свои первые рассказы. В ней был избыток жизненных сил, который и реализовался в ее прозе. И потому, что сил этих было много, эти первые ее опыты стремительно выросли в сильную зрелую прозу. И эта проза, ушедшая в самиздат, тамиздат, стала и формой общественной деятельности еще задолго до того, как Нина этой деятельностью занялась на практике с перестроечных времен – антифашистская публицистика, знаменитый судебный процесс против "черной сотни". И все-таки помнить Нину Катерли будут прежде всего именно за ее прозу – талантливую, умную и вскрывающую суть советского парадоксального мира, в котором устрашающе невозможное становилось обыденным.
Одна из самых главных черт характера Нины Катерли, которую Яков Гордин отмечает для себя, – это ее смелость, а жизнь, прожитую ею, он называет "мужественной и азартной".
– Я помню, как она собиралась на допрос в КГБ – шло следствие по делу Михаила Мейлаха. Все что угодно – кроме страха, – говорит он. – Я помню, с каким азартом она и ее муж Миша Эфрос, талантливый инженер, точно и системно мыслящий, разрабатывали с Константином Азадовским – еще в советское время – стратегию его борьбы за реабилитацию репрессированных.
После ареста Жени Беркович Гордин разговаривал с Ниной Катерли почти каждый день.
– Это несчастье, конечно же, сократившее ее жизнь, она переносила с обычным своим трезвым мужеством.
На церемонии прощания с Ниной Катерли в большом зале крематория присутствовал и депутат Законодательного собрания Петербурга, известный правозащитник Борис Вишневский.
По его словам, в самом начале прощания в зал пригласили только близких родственников, для остальных минут на 15 перекрыли вход, так что у многих возникла мысль, что, возможно, это связано с приездом Жени Беркович. Всем остальным разрешили войти, когда ее уже не было.
– Слава Богу, что хоть на такой шаг пошли, – говорит Вишневский. – Только родственники ее видели, больше никто – видимо, ее провели через другой вход. Слава Богу. Крокодил на 15 минут разжал челюсти: дали проститься с бабушкой, обняться с мамой и назад. Такие проявления гуманности случаются крайне редко, раз в несколько лет. Вряд ли они как-то зауважали человеческие чувства, о мотивах судить невозможно. Если бы они руководствовались мотивами гуманизма, справедливости и законности, то Женя просто бы не сидела. Ей и проходящей по этому же делу Светлане Петрийчук как минимум давно изменили бы меру пресечения. А ее держат в СИЗО без всяких оснований.
"Они хотят и могут мучить"
Писатель Дмитрий Быков был среди тех, кто подписал письмо с просьбой отпустить Беркович проститься с бабушкой. Он считает, что обольщаться не стоит: отпустив Женю на похороны, власти таким образом "отмазываются – типа мы гуманисты".
– Российские власти сегодня занимаются мучительством не одной Жени Беркович, в этом ряду и Саша Скочиленко, и Егор Балазейкин, и многие другие политзаключенные. Кому нужна такая показная бессмысленная жестокость?
– Они хотят и могут мучить, они это любят. Во главе России стоит сатанинская, садистская секта, я давно об этом говорю и пишу. Она ничего, кроме мучительства, не умеет, а поскольку речь в данном случае идет о молодых и красивых женщинах, то это оптимальный вариант для проявления государственного садиста. У этой секты есть публичные ритуалы мучительства – суды, пытки, требования отречений. Это давно описано в разных исторических сочинениях, например, у Радзинского. Это система, у которой созидательных задач нет. Она умеет только нажимать на педаль наслаждения, как крыса. А наслаждается она только одним – безнаказанным мучительством беззащитных людей. Никаких других развлечений, никаких других удовольствий более высокого порядка у нее нет.
Быков видит причину такого поведения в глубоком презрении к людям.
– Такой демонизм провинциальный, гундосый и гнусавый. Они презирают людей и все человеческие чувства. То, что мать может скучать по сыну или сын по отцу, это для них опять-таки презираемо. Потому что родители должны радостно нести детей на заклание, с удовольствием получать за них шубу или "Жигули" и при этом говорить: ну ничего, подумаешь, погиб, все лучше, чем от водки, а так бы жил да мучился, все равно не за чем.
