В октябре прошлого года из Петербургского госуниверситета уволили известного филолога Светлану Друговейко-Должанскую. Поводом для увольнения стало то, что филолог поставила под сомнение экспертные выводы коллег, которых следствие привлекло для написания экспертизы в деле Саши Скочиленко, которую осудили на 7 лет за антивоенные ценники в магазине. Теперь "ответка" от СПбГУ прилетела выпускникам курса Друговейко-Должанской, требовавшим вернуть своего преподавателя в вуз.
Текст: "Окно"
Трое из десяти магистрантов Светланы Друговейко-Должанской, обучавшихся на созданном ею курсе "Филологические основы редактирования и критики", остались в итоге без дипломов Петербургского госуниверситета. Марию Киселеву, задержанную во время возложения цветов к памятнику жертвам политических репрессий в день смерти Алексея Навального, исключили из вуза за месяц до защиты; Алексею Зубареву, написавшему, по мнению рецензента, отличную дипломную работу, поставили за нее "неуд". Еще один "неуд" получила Леман Далейбова, приехавшая учиться в СПбГУ из Азербайджана. Всем троим магистрантам, по словам Друговейко-Должанской, занизили оценки. Их работы рецензенты рекомендовали к публикации в научных журналах.
– У нас за много лет существования программы "четверки" были даже не каждый год. И это было очень неприятным событием, как правило, связанным с какими-то крайними личными обстоятельствами. Не говоря уже про "тройки". У нас "тройка" за все 25 лет существования программы одна была, даже это просто шоком было бы, – говорит Друговейко-Должанская. – А тут неуды, причем за совершенно блестящие работы, как, например, у Алексея Зубарева. Чего я никогда не прощу филологическому факультету СПбГУ – так это той экзекуции, которой подвергли бывших моих магистрантов, пытавшихся защитить ВКР (выпускная квалификационная работа. – "Окно").
Странности в истории с защитой начались с самого начала. Магистрантам-"двоечникам" сразу же отказали не только в апелляции, но и в выдаче официального решения апелляционной комиссии. А за два дня до защиты был полностью заменен и состав государственной экзаменационной комиссии. При этом Ирину Митрофанову, сменившую уволенную Светлану Друговейко-Должанскую, отстранили от руководства программой.
Приходить на саму защиту запретили всем, кроме членов комиссии и защищавшихся. Научных руководителей, защищавшихся и рецензентов, писавших отзывы на работы, специально обзванивали представители деканата. Неофициальную съемку вести тоже запретили, но отчисленной Марии Киселевой, пробравшейся в аудиторию вместе с остальными магистрантами, аудиозапись защиты сделать все-таки удалось.
– Я слушала это и ушам не верила, какие вопросы задавали будущим редакторам и литературным критикам экзаменаторы, "крупные специалисты" в этой области, – говорит Светлана Друговейко-Должанская. – Особенно отличились в садизме несколько членов новоиспечённой комиссии: автор докторской диссертации "Лингвокультурные концепты и метаконцепты", преподаватель РАНХиГС Геннадий Слышкин, детский прозаик Анастасия Петрова с кафедры романской филологии и Андрей Аствацатуров с кафедры истории зарубежных литератур. Двое последних хоть и являются кандидатами и докторами наук, в принципе не могли принимать этот экзамен и оценивать работы по русскому языку и литературе, поскольку они не являются специалистами в русистике. В комиссию просто назначили людей, которые готовы исполнять волю ректора.
"Я честно сделала свою работу"
История с расправой над Светланой Друговейко-Должанской началась в 2022 году, когда коллеги, уволившиеся из СПбГУ и уехавшие из России, попросили ее выступить с лингвистической экспертизой по делу Саши Скочиленко. Как эксперт филолог должна была определить, насколько обоснованы выводы, содержащиеся в экспертном заключении, составленном ее коллегой по СПбГУ Анастасией Гришаниной и политологом Ольгой Сафоновой, которых в качестве экспертов привлекал суд.
Друговейко-Должанская никакой "дискредитации" и возбуждения ненависти, найденных Гришаниной и Сафоновой в ценниках, размещенных Скочиленко в магазине, не обнаружила и заявила, что экспертиза проведена ее коллегами неграмотно, поскольку они не обладают достаточной компетенцией. Через год ее за это уволили. Но своего мнения она не изменила.
– Меня уволили за "аморальный поступок", то есть за критику своих коллег. Но было бы странно, если мои коллеги говорят, что дважды два это восемь, а я бы им кивала, – говорит Светлана Друговейко-Должанская. – Экспертизу по делу Скочиленко писали абсолютные непрофессионалы, которые делали ошибки на уровне школьной программы. Ну, и оценочные суждения, которые там содержались, для эксперта тоже недопустимы. Потому что эксперт должен отвечать на вопрос, а не высказывать свое мнение. И нет никакой разницы, на стороне защиты я выступала или на стороне обвинения. Я просто честно выполнила свою работу и никому не поддакивала из соображений корпоративной этики. Вот и все.
После заседания комиссии по этике и за пару недель до увольнения Друговейко-Должанской, петербуржцы записали открытое письмо в защиту преподавателя, под этим письмом поставили свои подписи более трех с половиной тысяч человек. Среди подписавших были не только ее коллеги, но и обычные жители Петербурга. Однако преподавателя все равно убрали из вуза. За два месяца до защиты диссертаций магистры, обучавшиеся по программе "Филологические основы редактирования и критики", написали официальное обращение на имя завкафедрой и декана с просьбой разрешить Друговейко-Должанской присутствовать на их защите.
– Это, конечно, было очень глупо со стороны ребят, потому что на защите может присутствовать кто угодно вообще, – объясняет преподаватель. – Мама, брат, дядя. Туда приходят магистранты следующего курса, которые хотят посмотреть, как защищались предшественники, приходит научные руководители. Могут прийти рецензенты. В общем, доступ свободный, и я могла бы точно так же присутствовать в качестве гостя, не думаю, что меня вывели бы под руки с полицией, если бы я появилась. Но после этого письма начали всех обзванивать, чтобы вообще никого не было на защите.
"Морду проректору не бил, с транспарантами не ходил"
– Мы, разумеется, знали людей, которые должны были сидеть в экзаменационной комиссии, – говорит получивший "неуд" магистрант Алексей Зубарев. – У меня персонально для каждого слова благодарности были приготовлены за вклад в мое обучение. И я сильно удивился, когда за три дня до защиты состав комиссии полностью изменили. За это время прочитать вдумчиво и внимательно девять работ, в каждой из которых больше ста страниц, просто невозможно. Когда я получил "неуд", то попросил Светлану Викторовну как бывшего руководителя программы посмотреть и высказать свое мнение. Неужели я действительно на "два" написал? Притом что у меня положительные отзывы от научного руководителя и от рецензента из другого вуза, который меня не знает и в глаза не видел. Кроме Светланы Викторовны я еще нескольким преподавателям свою работу разослал. И все одни в один голос сказали, что это как минимум "четверка", и то – только если что-то пошло бы не так. Ну, например, я бы уснул на защите.
Никто из прочитавших работу Зубарева полученный "неуд" объяснить ему не смог. Он подал апелляцию на решение аттестационный комиссии, но в апелляции ему было отказано. Письменный отказ, однако, ему не выдали, заявив, что не видят в этом никаких оснований. Сейчас он подает на университет в суд.
Алексей Зубарев – самый старший аспирант на курсе. Ему 46, 16 лет работал журналистом в петербургских изданиях. Говорит, что поступал на курс "Филологические основы редактирования и критики" конкретно с целью учиться у Друговейко-Должанской, за которой в научном сообществе закрепилась репутация специалиста высокого уровня. И получаемыми знаниями был доволен не он один, поэтому, когда преподавателя сначала отстранили от руководства программой, а затем уволили из СПбГУ, он вместе с остальными магистрантами написал письмо в ее защиту.
– В исковом заявлении в суд я написал, что мою работу просто не изучили, но если они вдруг пойдут в атаку и заявят, что я получил "неуд" за то, что защищал Светлану Викторовну, ну тогда они будут иметь бледный вид, – говорит Алексей. – Как вообще можно в системе образования такое делать? Мой научный руководитель Ольга Альбертовна Старовойтова, которая полгода корпела вместе со мной над этой работой, приняла полученный "неуд" на свой счет тоже. Могу представить, каково ей. Знаете, я морду проректору не бил, с транспарантами нигде не ходил и вообще во время учебы пытался соблюдать кодекс университета. И если мне “прилетело” за мою просьбу вернуть руководителя курса, значит, я пострадал не зря. А университет просто показал, что свободное мнение студентов неприемлемо. Знаете, я бы ушел с академической справкой, поскольку за знаниями приходил, а не за дипломом. Просто как-то обидно.
"Мы все стали неудобными"
Отчисленная из СПбГУ за месяц до защиты диссертации Мария Киселева в день защиты пришла поддержать одногруппников и, несмотря на отчисление из университета, неожиданно обнаружила себя в списке защищающихся. Она просто зашла в аудиторию вместе с остальными.
– Сначала защита вроде бы шла вполне лояльно. Не было ощущения, что кого-то валили, и никто подумать не мог, что будут такие результаты. Я когда услышала первую оценку, у меня просто шок был, – говорит Мария. – Понимаете, когда человека допускают до защиты, это уже однозначно не "двойка". Потому что зачем иначе допускать? Алексея держали дольше всех, минут 40, наверное. Вопросы сыпались один за другим. Никому их столько не задавали. Алексей отвечал вполне достойно на каждый, ну и уже казалось, что они просто искали, за что его завалить можно. Мы все учились у Друговейко-Должанской и все стали неудобными.
Саму Киселеву отчислили, когда она дописывала последнюю главу своей работы и оставались только правки. Сейчас она пытается восстановиться через суд, но в апелляции процесс уже проиграла. Впереди кассация. После задержания на возложении цветов в день смерти Алексея Навального она получила пять суток ареста. Приказ о ее отчислении был готов уже через неделю.
– Студенческая правозащитная организация "Молния", которая изучила мой вопрос, пришла к выводу, что отчисление было незаконным, – говорит Киселева. – Но адвокаты уже потеряли веру на самом деле. Потому что понимают, какая у нас ситуация в стране, особенно в последние годы. И адвокаты сказали, что с каждым годом становится все хуже. Когда нас задержали, они рассчитывали, что нам штраф дадут хотя бы, а нас арестовали.
Как и Алексей Зубарев, Мария Киселева говорит, что главным в обучении на курсе у Друговейко-Должанской для нее были знания, а не диплом. Найти работу она сможет и без "корочки". И судиться с вузом она решила больше из чувства справедливости.
В этом году на курс "Филологические основы редактирования и критики", который в СПбГУ является одним из самых востребованных (конкурс там был 5–8 человек на место), студентов набирать не будут. Но даже если программа и продолжит свое существование, там уже не будет "звезд" российской филологии и литературных критиков, которые приходили к магистрантам по личному приглашения Светланы Друговейко-Должанской, а потом тоже подписывали обращения в ее защиту.
– Нужно понимать, что они ведь не просто уволили одного человека, – говорит Алексей Зубарев. – Туда больше никогда не придут гости, которых приглашала Светлана Викторовна. Поэтому все эти заявления университетской администрации о том, что мы заменили часы, преподаватели и студенты ничего не потеряли, мягко говоря, далеки от реальности. Когда все произошло, было ощущение, что на корабле, который посередине океана, капитана выбросили за борт.
"Преследуют даже за симпатию"
По словам эксперта в области академической свободы, преподавателя Карлова университета Дмитрия Дубровского, происшедшее в СПбГУ можно рассматривать как преследование по ассоциации. Этот термин в праве появился недавно и обозначает преследование не за проступок, а за солидарность с какой-либо позицией.
– Друговейко-Должанскую уволили за солидарность со Скочиленко, а не за экспертизу, которую она подготовила, выявив недостатки в работе коллег. За это уволить невозможно формально, – говорит Дубровский. – Ее уволили за то, что она оспорила официальное заключение экспертного совета при СПбГУ. Это сочли неэтичным. Комиссия по этике уже не в первый раз используется в вузах для преследования инакомыслящих студентов и преподавателей. А дальше по ассоциации стали преследовать ее студентов. И я думаю, что, занизив им оценки и поставив неуды, в вузе ставили целью прежде всего показать, насколько она некомпетентный преподаватель. Хотя это очень смешно, если посмотреть на ее профессиональные достижения.
По словам Дубровского, шансов оспорить решение экзаменационной комиссии у "заваленных" студентов магистратуры нет, поскольку внешней независимой экспертизы преподавателей внутри СПбГУ не существует и существовать при нынешнем руководстве вуза не может. А суд при рассмотрении дела укажет на то, что все формальные процедуры были соблюдены и апелляционная комиссия проводила заседание.
Увольнение неугодных преподавателей до окончания их трудового контракта в российских вузах уже стало нормой. А с неугодными студентами ректор СПбГУ Николай Кропачев, по словам Дубровского, расправлялся не только из-за политики, но даже из-за жалоб, связанных с процессом обучения.
– В 2010 году студентки Восточного факультета критиковали университет за плохие условия в общежитиях, и когда они окончили бакалавриат, получив "пятерки" за экзамены, те же самые преподаватели при поступлении в магистратуру их завалили, поставив двойки, – рассказывает Дубровский. – И им шепнули, что это распоряжение ректора, который сказал, что студенты, критикующие вуз, нелояльны, непатриотичны и учиться не должны. Для господина Кропачева, создавшего в университете такую систему личной власти а-ля Путин, это абсолютно нормально. И я уверен, что вопрос мести Друговейко-Должанской и ее студентам решался ректором в ручном режиме.
"Окно" отправило запрос в Санкт-Петербургский государственный университет, попросив разъяснить, почему за несколько дней до защиты магистерских диссертаций был полностью заменен состав Государственной экзаменационный комиссии и как вышло, что работы, получившие высокую оценку рецензентов, комиссией были оценены на "два". На момент публикации ответа нет.
После начала войны в Украине из российских вузов уволили многих преподавателей и отчислили студентов, занявших антивоенную позицию. После первых антивоенных митингов в марте 2022 года СПбГУ подготовил приказ об отчислении сразу 13 студентов, задержанных полицией.
По подсчетам издания “Новая газета Европа”, сделанным на основе открытых источников, к августу 2023 года 270 научных сотрудников, включая профессоров и руководителей институтов, разорвали связи с Россией. Из страны уехали 195 российских и 75 иностранных ученых.
Из Петербургского государственного университета ушли 35 преподавателей, из Высшей школы экономики 160. МГУ потерял 26 специалистов, а Сколтех 32.
Половина из уехавших российских ученых публично выступили против войны. Ведущие ученые стали уезжать сразу после начала вторжения российских войск в Украину. По оценкам "Новой газеты", за два года из России уехали не менее 2500 ученых.
