Обвиняемой в "фейках" о российской армии, художнице Саше Скочиленко запросили 8 лет колонии за расклейку антивоенных ценников в одном из магазинов Петербурга. В деле Скочиленко трижды менялся государственный обвинитель, а экспертизу, подготовленную по просьбе обвинения, раскритиковали не только адвокаты Саши, но и специалисты, которые годами занимаются подобными заключениями. Корреспондент Север.Реалии передает из суда, где выступила Саша Скочиленко.
Художницу Сашу Скочиленко обвинили в "фейках" о российской армии из-за расклейки антивоенных ценников в магазине "Перекресток" на Васильевском острове. Следствие посчитало, что Скочиленко расклеивала ценники "с целью пропаганды собственной негативной оценки действий и использования Вооруженных сил Российской Федерации по СВО на Украине", а также из-за "неприязненных чувств" к действиям российской армии в Украине и президенту России Владимиру Путину.
"Российская армия разбомбила художественную школу в Мариуполе, около 400 человек прятались в ней от обстрелов";
"Российских срочников отправили в Украину. Цена этой войны – жизни наших детей";
"Остановить войну! В первые три дня погибли 4300 российских солдат. Почему об этом молчат на телевиденье?";
"Путин врет нам с экранов телевизоров 20 лет, итог этой лжи – наша готовность оправдать войну и бессмысленные смерти";
"Мой прадед участвовал в Великой Отечественной четыре года не для того, чтобы Россия стала фашистским государством и напала на Украину".
Ценников на самом деле было 6. В материалах дела не оказалось ценника с надписью: "Россия использует перевозные крематории. 0 цинковых гробов с ТЕЛАМИ НАШИХ СЫНОВЕЙ БУДЕТ на этот раз". Только в суде выяснилось, что следователь Проскуряков его просто не включил в материалы дела: этот ценник не исследовали эксперты, по нему не задавали вопросы самой Скочиленко.
С первого заседания Скочиленко не признала своей вины, заявив, что распространяемые ею сведения не были "заведомо ложными".
"Следователь пришел к выводу о том, что сведения, размещенные на ценниках, являются ложными. Основанием для подобного вывода явилась наивная убежденность в том, что информация, сообщаемая официальными государственными органами, всегда соответствует действительности. Счастливый человек! Мне бы стать такой", – говорила Скочиленко в суде.
Следователь Проскуряков, который не подписал обвинительное заключение против Скочиленко, уволился, а новый следователь в суде сообщил, что не читал обвинительное заключение своего коллеги.
Во вторник в суде Саша Скочиленко повторила снова: свою вину она не признает.
– Я полностью убеждена в том, что действовала в целях защиты интересов Российской Федерации и ее граждан, а также в целях поддержания международного мира и безопасности.
Однако боюсь, что туманную формулировку статьи я понимаю иначе, чем многоуважаемый суд и государственный обвинитель. Но даже если понимать эту статью так же, как и господин прокурор, то, во-первых, невозможно согласиться с тем, что я распространяла информацию под видом достоверных сведений: наша экспертиза показала, что распространенные мной ценники – арт-объекты. Даже эксперт-лингвист обвинения отметила, что информация на ценниках не была достоверной относительно продуктов питания, под которыми эти ценники висели. <...>
Я переполнена чувством сострадания ко всем погибшим и пострадавшим на войне.
Мне жалко любых солдат, жалко любых мирных жителей и жалко разрушенных городов. Как понятно из моих личных характеристик и пояснения специалиста и эксперта психолога, я с глубоким сочувствием отношусь к проблемам других людей, я работала с людьми с инвалидностью и с людьми с ментальными особенностями. Если тебе знакомо чувство эмпатии, то ты не умеешь по-настоящему ненавидеть. Да, я злилась в момент начала войны, и это отражено в моей личной переписке. Но ненавистью это назвать нельзя. Злость – это аффект, ненависть – более фундаментальное и длительное чувство, которое моей лабильной, подвижной и биполярной психике несвойственно.
В общем и целом, я думаю, что строить обвинение относительно наличия у меня неких мотивов вокруг нескольких сообщений в соцсетях, несостоятельной экспертизы и подделанного следователем допроса моего друга, мягко говоря, бездумно и необоснованно. Никто не может залезть мне в голову и сказать, что в действительности руководило мной 30 марта 2022 года. А те, кто могли, то есть психологи и психиатры, свидетельствовали исключительно в мою защиту. <...>
Мне нечего скрывать – потому что я невиновна.
Я не заслуживаю тюремного срока еще и потому, что мое состояние здоровья оставляет желать лучшего. У меня много хронических заболеваний – в том числе таких, которые требуют постоянного медицинского контроля. Если мой порок сердца станет обширней, и створка митрального клапана прогнется сильнее, то мне понадобится срочное оперативное вмешательство – но обследования, которое сможет это выявить, почти невозможно добиться в условиях неволи, а если даже его согласуют и проведут, может быть уже поздно. Аритмия, которую подтвердило суточное мониторирование, по словам моего кардиолога, сейчас находится в пограничном состоянии между неудовлетворительным и опасным. Если паузы в работе моего сердца станут длиннее на несколько миллисекунд, мне понадобится установка кардиостимулятора, что крайне проблематично в условиях неволи, и если вообще произойдет, может произойти непозволительно поздно из-за бюрократии и халатности медицинской службы исправительного учреждения. Из-за аритмии у меня есть риск остановки сердца – в такой момент мне понадобится срочная реанимация, и ее крайне сложно представить себе в местах заключения.
У меня есть комплекс заболеваний желудочно-кишечного тракта, которые делают жизнь в неволе просто невыносимой. Все эти проблемы обостряются из-за стресса, и сейчас моя жизнь превратилась в пытку из-за постоянной нестерпимой боли в животе. Самое страшное, пожалуй, то, что мне жизненно необходимо безглютеновое питание, а на данный момент среди учреждений пенитенциарного толка оно доступно только в СИЗО-5. Если вы, ваша честь, отправите меня в колонию, то обречете меня на голод. Уверена, в глубине души вы не хотите этого.
Я не опасный человек для общества, а скорее полезный. Находясь на свободе, я могу принести много пользы: до ареста я участвовала в социально значимых проектах, в том числе на благотворительной основе, что подтверждается множеством позитивных характеристик от солидных организаций – например, от Высшей школы экономики, организаций "Перспективы", "12 коллегий" и "Паралимпик". <...>
Я глубоко убеждена, что в моем деянии нет состава преступления, ведь я не распространяла информацию, которая была бы для меня заведомо ложной, и уж точно уверена, что мной не руководили мотивы ненависти и вражды. Это последовательно и скрупулезно было доказано моей защитой. На нашем процессе присутствовало много слушателей, процесс широко освещается, и всем без исключения очевидно, насколько сильна была моя защита, как много доказательства в пользу моей невиновности было приведено, насколько состоятельными они были, и как слабо на их фоне выглядела сторона обвинения.
Я это знаю, вы это знаете, и все находящиеся в этом зале знают это.
Едва ли в современной российской практике найдется много примеров столь невероятной работы защиты, как в моем процессе. И, на мой взгляд, самым честным решением будет оправдательный приговор.
"Наши солдаты не допустили бы бомбардировки мирных гражданских объектов"
Обвинение против Скочиленко строилось на показаниях 75-летней пенсионерки. Она рассказала, что увидела на стенде в магазине "Перекресток" на Васильевском острове "странный ценник с очень длинным наименованием товара".
"У меня "орлиное зрение" (старческая дальнозоркость), поэтому, для того чтобы прочитать наименование товара, я надела очки, которые я ношу в кармане пальто. Однако вместо наименования товара я увидела надпись "Российская армия разбомбила худ. школу в Мариуполе. Около 400 человек прятались в ней от обстрелов". При этом на этой бумажке была написана цена – 400,00 рублей, а также имелся штрих-код, то есть все внешние атрибуты ценника. Меня крайне возмутила прочитанная мной клевета, поскольку я очень переживаю за российских солдат на Украине, смотрю все новости про это", – говорила пенсионерка. Потом она рассуждала, что в таком небольшом помещении вряд ли смогли бы поместиться до 400 человек и что "наши солдаты не допустили бы бомбардировки мирных гражданских объектов".
Женщина сразу обратилась к охраннику, кассиру и потребовала вызвать администратора торгового зала. Никто из сотрудников магазина не стал вызывать полицию или разбираться в случившемся. После чего пенсионерка забрала чек и ценник и ушла домой.
Покупательница сама отправилась в прокуратуру "добиваться справедливости". Через 10 дней полицейские задержали подозреваемую в расклейке антивоенных ценников, которой оказалась Саша Скочиленко, живущая неподалеку от магазина.
"Этапом следовать может"
После задержания Скочиленко отправили в СИЗО, несмотря на целиакию – непереносимость глютена – и другие заболевания.
Проблемы со здоровьем у Саши начались не в изоляторе. В детстве ей поставили генетическую непереносимость глютена. Из-за этого она была со школы на безглютеновой диете, при которой нельзя есть продукты, приготовленные из ячменя, пшеницы и ржи. Нарушение диеты может привести к смерти. В 17 лет врачи рекомендовали ей поставить кардиостимулятор из-за аритмии.
Защита художницы не раз говорила во время судебных заседаний: у Саши непереносимость глютена, порок сердца, биполярное расстройство, ПТСР, несколько заболеваний желудочно-кишечного тракта, и ей необходимо изменить меру пресечения. Депутат ЗакСа Борис Вишневский обращался к прокурору города Виктору Мельнику и омбудсмену Светлане Агапитовой.
Адвокаты Скочиленко, её близкие и друзья за все время судебного следствия просили судью Оксану Демяшеву не отправлять Сашу в изолятор из-за того, что в системе ФСИН не предусмотрено специальное питание.
Судья Демяшева каждый раз отказывала в изменении меры пресечения, несмотря на постоянные жалобы Саши на здоровье, а жалобы, направленные в аппарат Агапитовой, уполномоченной по правам человека в Санкт-Петербурге, судья не приобщала к делу.
Врач-кардиолог Дарья Хащевская, которая осматривала Сашу в изоляторе, сообщила в суде, что СИЗО не может создать нормальные условия для ее жизни. Врач-гастроэнтеролог Мария Алехина сообщила в суде, что у Скочиленко обострение язвы желудка, боль в животе, фарингит и латентный дефицит железа. Ей необходимо провести обследования, которые в условиях СИЗО сделать нереально.
В следственном изоляторе, где больше года живет Саша, утверждают, что Скочиленко "активно за медицинской помощью не обращается и состояние ее здоровья удовлетворительное". После многочисленных жалоб на здоровье перед каждым этапированием из СИЗО в суд изолятор начал выдавать Саше справку – небольшой клочок бумаги – о том, что она "этапом следовать может". Но перед получением этой справки Сашу не осматривали медики, которые работают в изоляторе.
Результат решения судьи практически сразу сказался на здоровье Саши: в СИЗО ее начало тошнить и рвать, появились боли в животе. Во время одного из заседаний Саше вызвали скорую помощь. Судья отказывалась переносить затянувшиеся заседания, не давала Саше во время короткого перерыва даже просто попить воды, несмотря на просьбы обвиняемой. Иногда Саша по несколько дней не получала положенное ей питание, потому что её поздно возвращали в СИЗО.
8 лет за ценники?
На рассмотрение всего уголовного дела у судьи Оксаны Демяшевой ушло чуть меньше года. За все время суда в деле трижды менялся прокурор. Последний из них – Александр Гладышев, который ранее уже не раз выступал перед журналистами и давал комментарии разным СМИ по других уголовным делам.
Кроме показаний пенсионерки, которая могла стать инициатором уголовного преследования против Скочиленко, следствие представило еще одно доказательство по делу – экспертизу, которую раскритиковали специалисты, которые специализируются на подобных заключениях.
Следствие обвинило Скочиленко не просто в распространении "фейков" о российской армии, а в распространении их по по мотивам политической ненависти к армии, как к социальной группе. Это более тяжелая квалификация уголовной статьи о "фейках", по которой грозит больший срок.
Чтобы доказать вину Скочиленко, следствие обратилось к двум экспертам – лингвисту Анастасии Гришаниной и политологу с "филологическим, юридическим и политологическим образованием" Ольге Сафоновой для проведения лингвистического заключения. Но в экспертизе было не только лингвистическое выводы, но и психолингвистические, хотя такой компетенции у экспертов следствия не было.
Эксперты обвинения заявили, что в ценниках есть мотивы политической ненависти, а Вооруженные силы РФ, по их мнению, являются социальной группой.
Специалисты, приглашенные защитой, ответили, что ВС РФ не может представлять из себя никакую "социальную группу", так как армия – это институт, который не может существовать сам по себе и выполняет непосредственные указы президента.
Приглашенные защитой специалисты говорили о том, что заключение экспертов "противоречит закону об экспертизе" и Уголовно-процессуальному кодексу, а лингвисты давали оценку словам и событиям, описанным в ценниках, а не лингвистическую.
Эксперт-лингвист Анастасия Гришанина заявила в суде, политическую ненависть она увидела в фразах Саши, высказанных во время допроса, а не из ценников: "развязанная война", "обстреливают жилые кварталы", "Минобороны говорит неправду", "я наткнулась на публикацию макетов антивоенных ценников, где говорилось о цинковых гробах и убитых в Мариуполе", "вся информация отраженная в ценниках казалась для меня правдоподобной и я воспринимала ее как реальную".
Именно Гришанина в суде сказала, что она, как лингвист, не проверяет подлинность текста, а сравнивает его с официальной позицией, так как "официальная равно достоверная".
Второй эксперт Ольга Сафонова, которую подключили к лингвистическому заключению как политолога, не смогла в суде сказать, какой университет и по какой специальности он закончила, ограничившись фразой, что у нее есть филологическое, юридическое и политологическое образование.
Как и Гришанина, Сафонова сообщила суду, что она оценивала не достоверность фактов на ценниках, а только то, соответствуют ли они официально позиции Минобороны или нет.
"Я сверяю утверждения с официальными источниками, которым я не вижу оснований не доверять", – заявила Сафонова в суде.
"Официальными источниками" оказались не только сайт Минобороны России. Сафонова рассказала, что сверяла данные с материалами из изданий РБК и Life.ru, а также брала информацию из анонимных телеграм-каналов.
Эксперты обвинения утверждали, что на ценниках опубликована ложная информация, так как после заявления президента России Владимира Путина солдат срочной службы прекратили отправлять на военные действия в Украину.
При этом Сафонова в суде подтвердила, что Скочиленко могла и не знать о якобы "недостоверности" сведений, которые были опубликованы на ценниках.
Говоря о политической ненависти, Сафонова указала, что увидела ее в сравнении режима Путина с нацистским режимом в Германии.
Специалист-политолог, профессор департамента политологии и международных отношений ВШЭ Дмитрий Гончаров сообщил, что в ценниках нет предмета для политологического исследования.
– Никакой попытки выстроить политологическое исследование в этом заключении нет. Фактически политолог сел на хвост лингвистической экспертизы и заодно обосновывал выводы лингвиста, – сказал Гончаров.
Политолог, профессор, доктор политических наук Александр Сунгуров, приглашенный в суд защитой Скочиленко, сообщил, что в политологии не существует понятия "политический мотив", следователь же утверждал, что Саша совершила свое "преступление" по политическим мотивам.
– С моей точки зрения, выводы о мотивах по пяти маленьким текстам – это, мягко говоря, ненаучно, – сказал Сунгуров в суде.
Экспертизу Сафоновой и Гришановой критиковали приглашенные защитой специалисты. Известный филолог, член Орфографической комиссии РАН, Совета по русскому языку при Президенте РФ, а также экспертного совета международной образовательной акции "Тотальный диктант", автор пособия для учителей "Нравственный потенциал русской прозы. 1990–2010" Светлана Друговейко-Должанская рассказала, что эксперт Сафонова не имела права принимать участия в этом заключении, а второй эксперт – Гришанина – хоть и работает на журфаке, но не имеет базового филологического образования.
Друговейко-Должанская говорила, что в экспертизе есть банальные ошибки школьного уровня, а экспертов, выполнявших это заключение, нужно лишить не диплома о высшем образовании, а школьного аттестата.
"Никакого анализа они не делают, одни голословные заявления. Они на все вопросы отвечают: да, содержится. А почему содержится? Не дает ответа матушка-Русь. Кроме того, они употребляют лингвистические термины, значения которых не понимают", – говорила Друговейко-Должанская в интервью Север.Реалии.
За свое участие в деле Саши Скочиленко и критику в адрес Гришаниной и Сафоновой Друговейко-Должанская лишилась своей должности в СПбГУ.
Несмотря на критику экспертизы со стороны профессионального сообщества, у прокурора Гладышева вопросов к работе экспертов Сафоновой и Гришаниной не возникло: он посчитал, что экспертиза выполнена по всем правилам и законам.
Адвокат Скочиленко Юрий Новолодский в заключительном выступлении заявил, что лингвистическое исследование по делу Скочиленко "носило антинаучный характер". Другой защитник, Дмитрий Герасимов, указал на то, что следствие всю ответственность взвалило на двух экспертов, которых обязали сделать исследования. Сами следователи, по мнению адвоката, не исследовали и не сопоставляли ни собственные доказательства, ни доказательства со стороны защиты.
Для подготовки к последнему слову судья отложил заседание на 16 ноября.
