Стоит в Петербурге памятник Тарасу Шевченко. Автор Лео Мол – канадец украинского происхождения. Учился в Ленинградской академии художеств. И Тарас там учился. И его мемориальная мастерская сохранилась. Талантливейший человек! Много лет живший и творивший в северной столице.
Жители сегодняшнего Петербурга несут к подножию памятника цветы.
Был у меня 18 лет назад стишок о том, как "Начальники кормили нас героями – Живыми или мёртвыми людьми". О том, что
Герой не виноват в идеологии.
Герои закрывают грудью ДОТ,
Взрываются, горят, ползут безногие
И молча попадают в анекдот.
В конце стишка была строчка: "А анекдот сильней, чем Геродот". Уважаемый Виктор Анатольевич Шендерович даже назвал свою программу "Анекдот сильней, чем Геродот". Но я не столько об анекдоте, сколько о героях и героизме.
Подвиг – это ненормально. Поэтому сознание не хочет принимать высокую истерику подвига и пытается затолкать его в привычное бытовое: Александр Матросов поскользнулся и с криком "Твою мать!" упал на амбразуру.
Такого рода снижение естественно для человеческого сознания. Без героев проще и понятней. Объяснимей и простительней собственное поведение.
Меж тем военные подвиги совершались. И, очевидно, совершаются сейчас, какой бы ни была война. Я рискнул написать слова "высокая истерика подвига".
Подвиг в бою, по моему мнению, чаще всего мгновенный порыв, вспышка. Матросов. И Гастелло.
Меня больше поражают и убеждают подвиги, растянутые во времени. Подвиги, совершаемые не в силу крайних вынужденных обстоятельств, а, если можно так сказать, глубоко осознанные, продуманные. Подвиги самоотречения.
Они, на мой взгляд, ближе всего к подвижничеству признанных святыми праведников. У меня, ленинградца-петербуржца, оба главных примера связаны с родным городом.
Это сотрудники и соратники Николая Вавилова. Великого ботаника, селекционера, учёного немыслимого диапазона. Как раз 26 января нынешнего года восьмидесятилетие его гибели от истощения в Саратовской тюрьме, где его замучили и забили сотрудники НКВД.
Так вот, соратники Вавилова были хранителями коллекции злаков. Уникальной коллекции. Это она по ранжиру уникальная. А так – зерно и зерно, cемя и семя. Свари кашу. Затолкай в рот. Сгрызи. Спаси жизнь детей и свою собственную.
Сохранили. Не съели. Среди немыслимого блокадного голода. Герои.
Ещё петербургский герой. Мозаичист Владимир Фролов зимой 42-го года в промёрзшей мастерской Ленинградской академии художеств (снова она!) делавший обмороженными руками мозаичные панно для станции московского метро “Новокузнецкая”. Радостные панно. Физкультурный парад. Женщина с ребёнком на руках.
Проводил cвои работы до грузовиков на Дороге Жизни и умер. От истощения. Блокадное дело.
Эти люди – и вавиловцы, и художник Фролов не собирались стать героями. Пришлось. Больно у них с совестью хорошо. Рад, что в вестибюле "Новокузнецкой" есть напоминание о героическом деянии Фролова.
С полей нынешней русско-украинской войны немного доносится вестей о героизме военнослужащих.
В Москве стоят щиты. На щитах молодые лица солдат или офицеров. Звание. Имя-фамилия. Геройская звезда. Почему-то о подвиге ничего не сообщается.
Упомянутый Матросов закрыл телом амбразуру. Гастелло пошёл на таран. Ульяна Громова и Олег Кошевой героически сражались в своей Молодой гвардии.
Мой отец, командир батареи Семён Жук подавлял огнём своей могучей пушки вражеские батареи по всему Ленинградскому фронту. Пушка стоит в Москве на Поклонной горе. Подвиги были явными и прославлялись.
Те, чьи имена на щитах, совершили что-то плохое? За что же звезда? Что-то не поддающееся огласке? Тайное?
Но подвиг уже свершён. Где тайна? Будто стыдятся чего-то создатели этой галереи героев.
Не зря сказано: страна должна знать своих героев. Добавим: и их подвиги. Получается – неправильные подвиги? Горько и печально.
Подвиг – дело индивидуальное. Личное. Правда, мы иногда называем героической оборону Севастополя, Cталинградскую битву, ратное мужество трёхсот спартанцев. Но в этих массовых подвигах всегда и обязательно присутствовал личный выбор. Выбор героического поведения. Героического в той или иной степени.
Вернёмся к Тарасу Григорьевичу Шевченко. Потрясающе одарённому человеку. Сильно не уверен, что петербуржцы несущие цветы к подножию его памятника, хорошо знакомы с творчеством Кобзаря.
Будем честны. Они несут букеты не столько автору стихов про ревущий Днепр, сколько украинцу. Знаменитому представителю украинского народа.
Это протест петербуржцев против государственной ненависти к Киеву. Думаю, переполнилась чаша терпения и боязни честных жителей града Святого Петра.
Когда мирный дом в Днепре превратили в кровавые руины.
И, можете себе представить, это мирное возложение цветов – вполне героический жест. И абсолютно добровольный.
Чего ж героического?
А мы не были за последние годы свидетелями победительного абсурдного зла, жёстких задержаний и арестов, и судов по гораздо менее веским причинам, чем публичное выражение любви и уважения к представителю врага?
Были. Конечно, были. И вы начислите десятки подобных примеров. И вот в фейсбуке появляется фотография монумента с цветами у подножия. И тут же комментарии: в городе пять миллионов человек. А цветов так мало. Да памятник по уши должен быть завален букетами.
Делят количество населения на число видимых букетов. И получают на самом деле ничтожную цифру.
Другие комментаторы справедливо замечают, что полицейские, как на Немцовом мосту, строго следят, чтобы знаков цветочной солидарности было не слишком много. Что сам такого рода подсчёт безобразен и безнравствен по отношению к тем, кто не боится засветиться в полицейских камерах.
О героичности такого рода приношений и речи не идёт.
А зря.
Смелость. Личная смелость. Небоязнь противостояния кафкианской истребительной машине – драгоценное качество. Пока оно живо, жива и надежда. Рад за петербуржцев. В Москве несут цветы Лесе Украинке. Рад за москвичей.
Это, собственно, называется гражданское мужество.
Вадим Жук – поэт, актер, режиссер, драматург
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
