"Мы в России никому не нужны". Экс-координатор штаба Навального уехал в США

Алексей Дорожкин, экс-координатор штаба Навального в Пскове (организация признана российскими властями экстремистской), две недели назад вместе с женой и четырьмя несовершеннолетними детьми уехал в США. В Пскове он оставил квартиру, машину, успешный бизнес, друзей и надежды на лучшее. Дорожкин рассказал корреспонденту Север.Реалии, почему больше не верит в перемены в России и что планирует делать за океаном.

– Когда наступил 1937-й, то есть 2021 год, я уже серьезно задумался, как обезопасить семью. Я же был не только главой штаба в Пскове, но и занимался некоторыми медийными проектами. Еще полгода назад они были абсолютно законными, а сегодня могут быть названы преступными. Не хотел проснуться от обыска и обвинения в связи с нежелательной организацией и получить восемь лет тюрьмы, – говорит Дорожкин.

Он перешел американскую границу в начале сентября и ближайшие полгода будет ждать ответа властей на просьбу об убежище. Между его приходом в команду Навального в 2017 году и эмиграцией прошло четыре года.

Руководить псковским штабом Алексей стал сразу после серии обысков в 2019 году. Тогда сотрудники Следственного комитета пришли в штабы и квартиры активистов и их родных в 41 городе России. В Пскове обыски прошли в офисе штаба, в квартире его руководителя Валентина Болдышева и у нескольких активистов. Правоохранители помимо прочего изъяли у оппозиционеров банковские карты и заблокировали их. Досталось и родственникам: по решению Следственного комитета заблокировали даже вклад матери псковского активиста Андрея Егорова. На счету у женщины было 100 000 рублей.

Новость о назначении многодетного отца Дорожкина координатором активисты восприняли с удивлением: "А если посадят?" В городе и в оппозиционных кругах Алексея знали: он ходил на все протестные акции, помогал журналистам и политикам с транспортом, техникой и съемками. "Позвони Дорожкину", – советовали друг другу активисты в любой непонятной ситуации.

Алексей работал инженером-электроником в Государственной библиотеке имени Каверина, параллельно как индивидуальный предприниматель занимался ремонтом компьютеров и смартфонов, а ночами изучал репортажную журналистику и монтаж видео.

– У меня было огромное желание бороться с воровством и время, которое я мог потратить, чтобы обеспечить лучшее будущее детям. Подал заявку на отбор, прошел и был очень счастлив. А обыски? Не, не напугали, произвели обратный эффект: я, наоборот, захотел в этом участвовать, – говорит Дорожкин о своем решении возглавить псковский штаб в непростое время.

Время доносов

Работа в штабе первым делом привела к увольнению из городской библиотеки.

– Первый звоночек от директора прилетел, когда мы сделали расследование о бесполезных тратах губернатора Ведерникова. Мне дали понять, что я на волоске, – вспоминает Дорожкин. – А после того, как вышел с плакатом "Я знаю, кто отравил Навального", начались постоянные доносы и докладные, якобы я не нахожусь на своем месте, не выполняю обязанности. И в итоге – увольнение. Нет, прямо, что "за Навального", мне в лицо никто не сказал, но звучали слова, что есть распоряжение сделать так, чтобы я больше не работал.

За два года против него было возбуждено несколько административных дел, были постоянные визиты полиции, обыски и арест. Его задержали 22 января, накануне митинга в поддержку Алексея Навального. Майор Центра "Э" Дмитрий Байков вместе с двумя сотрудниками полиции пришел к нему домой, где были дети, вручил повестку с просьбой явиться в полицию для дачи пояснений и сразу потребовал проследовать с ним в отдел. Байков пообещал, что в полиции Дорожкина его продержат не более часа, но оставил Алексея в отделении до суда. "Это давление на свободу. Нас пытаются запугать", – говорил Дорожкин перед задержанием. В камере его навещали сотрудники Центра "Э" и пытались получить признание в зарплате из-за рубежа.

– "Как вы получаете зарплату? Какая у вас сумма?" Притом что у них есть к этому делу доступ, сами могут посмотреть, кто платит и сколько. Это была абсолютно официальная зарплата, по которой и в Пенсионный фонд отчет шел, и в налоговую, все было сделано по российскому законодательству до последней запятой. Полицейские прекрасно знают, что сами часто нарушают закон, мы им показываем, что и другие чиновники совершают преступления, мы их тыкаем носом в это, называем фамилии и имена, но стражи порядка делают вид, что вообще не понимают, о чем речь, и говорят: "А вот вам платят из-за границы". Но мы ни разу не получали какие-то деньги из-за границы, вообще никогда в жизни! – говорит Дорожкин.

В апреле 2021 года полицейские и сотрудники Центра "Э" снова пришли в штаб – забрали листовки, технику и документы. Свой визит назвали осмотром. "Есть данные, что вы готовите незаконный митинг", – объяснил начальник охраны общественного порядка УМВД по Псковской области Евгений Кулешов. "Это похоже на ограбление: отобрали листовки, наклейки и ноутбук. Любыми способами стараются блокировать работу", – возмущался тогда Дорожкин. 20 апреля, перед митингом в поддержку Навального, к его родителям с повесткой о вызове на допрос пришли полицейские. На допрос Дорожкин не пошел, но и в том митинге не участвовал.

Он до последнего не верил, что штабы Навального признают экстремистскими организациями.

– Брось, пугают они. Никто реально не будет такое устраивать перед выборами. Да и не успеют этот закон через все инстанции провести, – говорил он в начале мая. – Я в следующем году точно буду участвовать в выборах депутатов Псковской городской думы, даже если к тому времени Госдума примет очередную абсурдную поправку и заставит приписывать к бюллетеню пометку, что "Дорожкин участвовал в деятельности экстремистской организации".

– Когда вы решили, что надо уезжать, а не готовить предвыборную программу на 2022 год?

– Мы устраивали митинги. Для кого? Для 15–20 человек, которые всегда ходят, плюс пара тех, кто первый раз пришли посмотреть. Отличный был митинг 23 января, когда пришли полторы тысячи человек, был какой-то подъем. Но продолжения не было, в апреле пришло не больше 100 человек – людей как будто бы все устраивает, – удивляется Дорожкин. – Мы открыто говорим, что делаем митинг, как организаторы протестов берем большую часть удара на себя, и задача гражданского общества, простых псковичей, жителей, просто прийти и выразить свое мнение, хотя бы участием. Но из 850 зарегистрировавшихся пришли 150, а потом нескольких из них с выборов сняли за то, что в одной компании с навальнистами оказались. И дальше два варианта: мы остаемся в России и продолжаем это все терпеть и понимать, что политика Путина не нравится только нам, 150 людям из Пскова. Либо уезжать туда, где уже есть работающие социальные институты, где можно развиваться и безопасно выражать свою позицию.

Именно перед апрельским митингом ему с семьей пришлось переехать из собственного дома в съемное жилье, потом еще в одно. С детьми-школьниками такие переезды не даются легко.

– Я с апрельских протестов уже в своей квартире не жил, пришлось снимать жилье. Мы постоянно ждали обыска и ареста по любой статье. Это держало в напряжении всю семью. Все было сделано для того, чтобы мы, активисты, уже ничем не занимались. Нам будто говорили: "Ребята, вы уже экстремисты, одной ногой террористы, не мешайте нам делать наши дела". Мы им про коррупцию, а нам в ответ: "Вы воруете российские донаты". Я им: "У вас ложка варенья, в воде разведенная, вместо компота в школе", а мне: "Вы зарплату получаете из-за границы".

Дорожкин неслучайно упоминает школьное питание. Последнее, так и не опубликованное расследование псковского штаба, было как раз о школьных завтраках-обедах. Все контракты на школьное питание, говорилось в расследовании, якобы согласовываются напрямую в администрации города, и ни один поставщик без согласия руководства города не может работать, следовало из него.

– Они кормят детей плохо и дорого. В итоге голодные дети, недовольные учителя, потому что им приходится это же есть. При этом, когда глава Пскова приезжает в школы и пробует еду, там вкусно-вкусно, а на следующий день дети опять это есть не могут, – рассказывает многодетный отец.

Помимо расследований в штабе Дорожкин вел еще несколько медийных проектов. Он не называет их, но говорит, что они были политическими и оппозиционными, из-за чего были риски признания не только иноагентом, но и сразу нежелательной организацией. По новому закону за финансирование или руководство нежелательной организацией можно получить до шести лет колонии.

– Мы оказались в сюрреализме, формате штампования ярлыков: власти захотели – и завтра ты "нежелательный". Они высасывают из пальца все эти законы, но ответственность ложится на рядовых участников. В здоровом гражданском обществе такого просто не бывает, Россия катится в пропасть. А самое печальное во всем этом безобразии то, что подавляющее большинство людей это все устраивает. Завтра не будет ни одной открытой газеты, останутся Киселев и Соловьев – и все молчат, – говорит Дорожкин.

"Не мы первые и не мы последние "

Он собрал вещи в августе. Купил туристическую путевку на шесть человек в Мексику и уже там перешел границу с США. Говорит, что с детьми такая вынужденная эмиграция стоит очень дорого и оформляется очень сложно, но он, как глава семейства, хорошо понимал, почему поступает именно так.

– Мы строим будущее детей. Сейчас я вижу в России убитое образование, мертвую школьную систему, где каждый год детей к чему-то готовят, а в итоге они не могут без репетиторов поступить в институт. И дальше надо решать: мы хотим, чтобы это продолжалось, или хотим менять? И либо поддерживать власть и идти, кивая головой, хлопая в ладоши и рисуя бюллетени, либо выбирать страну, где уже построены образование, медицина и остальная социалка, – рассуждает Дорожкин. – Я на весь мир смотрел давно, люди переезжают, не мы первые и не мы последние. А благодаря Байдену в этом и в прошлом году открылась Америка. У меня хорошее российское образование, которое можно конвертировать в европейские или американские дипломы. Но из-за ковида сейчас открыты только Грузия и Америка. Понял, что грузинский язык я никогда не сдам, а английский и в мире котируется, и с гражданством проще.

На границе он попросил политического убежища, но ответ и разрешение на официальную работу получит не раньше чем через полгода. Живет пока у друзей, в школу дети уже оформляются и на медицинские услуги семья Дорожкиных также может рассчитывать – это бесплатный соцпакет. Упреки пропагандистов – "сбежал!" – Алексея не задевают.

– Если человек вступает в партию Навального, он должен сразу разорвать свой загранпаспорт? Что в этом такого, что они так начали брызгать слюной? Мы что-то нарушили? Я инженер с хорошим образованием, с любимой семьей на свои деньги уехал жить за границу – что здесь такого? Нас, команду борцов с коррупцией, признали экстремистами, я не могу здесь работать, я не могу избираться в парламент, я не могу называть жуликов жуликами. И что мне остается? Я посмотрел, сделал выводы, понял атмосферу и решил: окей, не буду больше время тратить на этот идиотизм.

– Вы уже познакомились с другими навальнистами в США?

– Своих уже нашел. Но встречи-собрания редко случаются, потому что здесь очень ценно время, и все это дело происходит онлайн. В офлайн они выходят, когда уже, например, есть договоренность о конкретном митинге. Я уже участвую в этих планах и продолжаю онлайн вести те проекты, которые касаются России.

– Рассматриваете ли вариант вернуться?

– Мне в России многое нравилось. Я любил работать в библиотеке, откуда меня уволили из-за Навального, у меня был бизнес, который помогал содержать семью. Но помимо дохода для жизни нужны безопасность и удовлетворение от того дела, которым занимаешься. Сейчас для меня в России слишком много рисков, даже если Путин уйдет, неизвестно, как быстро все изменится. Я не чувствовал себя в безопасности в своем государстве из-за полиции. Я организую митинг, чтобы прокричать о проблемах, а меня кидают в СИЗО – это ненормально. А большинство всем довольно. И если мы в России не нужны никому, то здесь мы точно пригодимся. Я бы вернулся, если бы точно знал, что могу, без страха сесть в тюрьму, говорить что думаю, заниматься интересными для себя проектами и был бы уверен в будущем для детей.

– Сколько ждать прекрасную Россию будущего тем, кто остался?

– Я не вижу, что завтра будет конец режима. При такой пассивности общества через десять лет – может быть, а завтра – точно нет.