Постоянные социологические опросы – привычная и занимательная часть информационного потока в современном обществе. Об их репрезентативности и пропагандистском воздействии можно долго спорить, но панорамы они порой разворачивают удивительные, особенно, если не автоматически воспринимать полученные цифры, а попытаться задуматься над ними.
Майский опрос Левада-центра (внесён российскими властями в список "иностранных агентов" и оспаривает это решение - РС.) о правах и свободах в современной России показал, что 64% наших соотечественников ощущают себя свободными людьми, а 35% – совершенно не ощущают.
Казалось бы, на фоне идущего как минимум несколько лет подряд наступления государства на политические права и свободы, мы имеем знаковый результат. Число людей, чувствующих себя свободными, немного снизилось с 2014 года (с 69 до 64%), зато число тех, кто остро чувствует несвободу, резко возросло (с 22 до 39%), в первую очередь за счёт тех, кто раньше колебался и затруднялся ответить.
Безопасность в обмен на свободу – это не только русская, но и вообще мировая тенденция
Тут есть соблазн сделать простой вывод: свободным представляет себя так называемое “путинское большинство”, а 39%, то есть где-то 2/5 населения страны, может считаться социальной базой оппозиции. Казалось бы, это подтверждают и сами данные опроса. Среди тех, кто ощущает себя свободными, деятельность Путина одобряет 78%, а среди их оппонентов – только 37%.
Однако это общие прикидки, самые поверхностные выводы, к которым можно притянуть давнюю идею о "партии холодильника" и "партии телевизора", ну и тому подобное. Если приглядеться к цифрам внимательнее, мы увидим, что среди свободных по самоощущению соотечественников 22% работу нынешнего президента ни в коем случае не одобряют, на что имеют все основания именно в виду своего свободолюбия. И они, вероятно, готовы к самостоятельному политическому действию.
И наоборот, больше трети тех, что считают себя несвободными, вполне согласны с политикой нынешних властей. Выходит, что политическая свобода, да и свобода в принципе для этих людей вообще не важна. Они легко разменивают её на безопасность, мнимую стабильность и другие мелкие социальные бонусы. Надо заметить, что безопасность в обмен на свободу – это не только русская, но и вообще мировая тенденция, которая укреплялась год от году с 11 сентября 2001-го, а в дни короновирусной пандемии стала самоочевидной, – обсуждение её вообще выносится за поля общественной дискуссии.
В результате получается любопытнейшая картинка, где самыми интересными и, возможно, самыми подвижными, открытыми к диалогу, становятся те люди, которые, не поддерживая Путина и К, тем не менее чувствуют себя в нынешней России свободными.
И, напротив, те, которые, чувствуя себя несвободными, не имеют при этом особых претензий к власти, в большинстве, вероятно, совершенно глухи к идее политических свобод. При этом у них могут быть самые разные мотивы. От высоких, глубоко укорененных в национальной традиции и озвученных Пушкиным в знаменитом стихотворении “Из Пиндемонти”:
Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова,
до банальных, основанных на социальных страхах – “мы пережили 90-е и не хотим повторения”, или предельно обыденных – “моя хата с краю”, “ты умри раньше, а я позже”.
Около трети населения, боятся “массовых репрессий” и одновременно чувствуют себя свободными
Но, на самом деле, сюжет с идеей политической свободы в современной России, ещё интересней и запутанней. Три месяца тому назад, в марте этого года, тот же Левада-центр проводил опрос о социальных страхах. В результате этого опроса выяснилось, что 52% наших соотечественников постоянно боятся возвращения массовых репрессий, а на 16% этот страх накатывает время от времени. Если сравнить результаты двух опросов, то простейшие арифметические прикидки показывают, что как минимум 29% граждан современной России, то есть около трети населения, боятся “массовых репрессий” и одновременно чувствуют себя свободными.
На первый взгляд, здесь парадокс. Соблазнительно даже задать вопрос: Люди в России, они вообще не понимают значение понятия “политическая свобода?”. Или в головах наших соотечественников и современников царит полная путаница?
Однако, как представляется, дело тоньше. В русской культурной традиции иное, чем на Западе, понятие закона и отношение к преступлению, то есть нарушению его. Преступник здесь, - не “злодей”, а “несчастный”, жертва обстоятельств, и так далее.
Десятилетиями советской власти, а может и столетиями русской истории у нас вырабатывался особый класс людей, которые постулировали свободу не в виду наличия устойчивых правовых норм и понятий, а как раз вопреки фактическому закону, через который выражался и продолжает выражаться произвол власти. “Закон, что дышло”, – говорит пословица, и это очень важный для России момент. Юридическая норма, – как мы видим, в том числе и на современном примере, - легко может принять такой уродливый образ, что единственным выходом свободного человека станет преступление её. В России и в СССР всегда были люди, остававшиеся свободными ВОПРЕКИ любому давлению, в том числе и правовому.
И отчасти неожиданно, самым наглядным образом, сравнение результатов социологических исследований, выявляет присутствие этих людей и в современном обществе. Конечно, это скорей всего не все те 29%, которые дают цифры. Но и не единицы, разбросанные по городам и весям. До тех пор, пока люди, свободные не ВВИДУ, а ВОПРЕКИ, составляют значительное меньшинство, жива страна и жива её политическая культура.
Таким образом, мы можем увидеть в современной России тысячи и тысячи граждан, для которых признание возможности массовых репрессий ни в коем случае не коррелирует с их самоидентификацией как свободных людей. Напротив, в отдельных случаях, вероятно, только обостряет эту самоидентификацию, время от времени заставляя включаться в борьбу против репрессивной политики и власти, её породившей.
В борьбе за будущее России именно эти люди, возможно, и призваны сыграть решающую роль. Однако разговоры о коррупции и бесконечные рыдания о фальсификации заведомо сфальсифицированных выборов для них не имеют особого значения. Тут нужны совершенно другие лозунги и другая программа.
При этом существенно, – и косвенно это также подтверждается опросами Левада-центра, – государство при определённых условиях ещё сохраняет шансы побороться за симпатии таких людей. Хотя бы уже потому, что для свободного человека диктатура "общественного мнения" и штампов массового сознания порой оказывается куда неприятней централизованной машины подавления.
Андрей Полонский – писатель, поэт, журналист
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
