Больные онкологическими заболеваниями создали петицию "COVID-19 не за счет онкобольных". Они просят не перепрофилировать НМИЦ онкологии им. Н. Н. Петрова для приема коронавирусных больных, поскольку большинству пациентов с раком перерыв в лечении грозит смертью.
"Центр Н. Н. Петрова один из последних открытых для приема и лечения пациентов всех видов и стадий онкологических заболеваний со всей России и стран СНГ… Нас, пациентов, в мае 2020 года хотят выкинуть на улицу без продолжения лечения. В регионах соответствующее высокотехнологичное лечение получить невозможно. А прерывание лечения по протоколам, утвержденным Минздравом РФ, угрожает жизни и здоровью. В связи с этим мы просим не перепрофилировать центр Н. Н. Петрова в больницу для лечения пациентов с коронавирусной инфекцией. Спасите нас!" – говорится в петиции.
Жительница карельской Сортавалы Лариса Тимощенко лечится в Центре им. Петрова от лимфомы, она – одна из координаторов инициативной группы, выступающей против перепрофилирования клиники.
– У меня сейчас третий курс химиотерапии, всего их четыре – это предварительные, от их результата будет зависеть дальнейшая стратегия лечения. И вот губернатор Петербурга Беглов принял решение перепрофилировать под коронавирус несколько федеральных учреждений, в том числе и наш онкоцентр. Значит, мы все должны будем куда-то пойти. Куда – мы не знаем. Ведь в нашей клинике мы почти все из регионов, и кому-то просто некуда обратно возвращаться из-за карантина – их учреждения перепрофилировали, кто-то сюда приехал за последней надеждой, потому что все было плохо дома. Там нет такой высокотехнологичной помощи, таких высококлассных специалистов, таких лекарств, какие нужны при лечении определенных заболеваний. У каждого из нас своя схема лечения – допустим, мы сделали курс, уехали, сидим на самоизоляции, ведь мы в зоне риска, у нас совсем нет иммунитета. Подходит наш срок – мы снова приезжаем сюда, теперь нам еще надо тест на коронавирус предоставлять. И мы идем на следующий курс, а если мы сдвинемся в какую-то сторону, это смерть. То есть перепрофилировать наш центр – это практически подписывать нам смертный приговор. Сначала они говорили, что все уже решено. Теперь они говорят, что перепрофилируют только в случае резкого ухудшения ситуации. Но ведь они за один день это не сделают, нас выгонят отсюда гораздо раньше. Мы считаем, что онкологических больных трогать вообще нельзя. Нам сегодня рассказывали историю про женщину, которая объездила все клиники Петербурга, и ей нигде не могли прокапать химиотерапию. Это беспредел. Мы остались последние. Тут постоянный поток, никогда нет свободных мест, в месяц пролечивается 1200 человек.
И куда денутся все эти люди, которым лечение нужно по жизненным показаниям?
И куда денутся все эти люди, которым лечение нужно по жизненным показаниям? В то время как тут будут стоять пустые койки, а начальство отчитается, что готово к принятию коронавирусных больных. У города есть площадки, где можно развернуть госпитали, но туда надо вкладывать деньги, а тут все готово – и высококлассные врачи-реаниматологи, и аппараты ИВЛ. Зачем вкладываться – выкиньте онкобольных на улицу, и все! Мы не против спасения коронавирусных больных – просто мы тоже хотим жить. Врачи наши тоже переживают, но они все военнообязанные, они подписали бумагу, что против ничего не имеют. Сейчас нам говорят: не беспокойтесь, пока все по-прежнему, а если решат перепрофилировать, мы вас известим. Но тогда уже будет поздно! Мы боимся ситуации, когда мы подъедем к клинике, а там все оцеплено – и коронавирус. Нам говорят, что лучевую терапию сохранят – но у нас-то химия! Нам нужны койки, специалисты, лекарства и капельницы.
Татьяна Гаценко приезжает лечиться в Центр имени Н. Н. Петрова из Краснодарского края каждые две недели.
Лечение уже начато, и остановить его на середине – нереально
– Вот сделала курс высокодозной химиотерапии, 28 апреля вылетаю снова. А тут я посмотрела на сайте объявление, что центр могут перепрофилировать, у меня прямо сердце забилось. Дома мне не могли диагноз поставить – поставили только в январе, когда я сюда приехала. Лечение уже начато, и остановить его на середине – нереально. Лимфома совсем не убита, а чтобы ее убить, надо как минимум три курса химиотерапии. А потом будет компьютерная томография, и по ее результатам или еще шесть химий, или пересадка костного мозга. У нас такого не делается. Мне на консилиуме в Краснодаре выписали лекарство, зарегистрированное в государственной федеральной программе, оно дорогое, 60 тысяч стоит, оплачивает его государство, и приходит оно в мою аптеку. Но сначала его надо выписать у своего онколога в станице. В последний раз прихожу – а она не хочет его выписывать. Пришлось звонить на горячую линию, тогда мне рецепт привезли домой. Но так же нельзя все время жить – такие вот у нас проблемы на местах. Если бы у нас лечили, так мне бы намного проще было в Краснодар ездить за 160 километров, а не в Петербург. Но получается, что кроме этой клиники, мне деваться некуда. Со мной рядом лежат люди из Владивостока, из Вологды, Калининграда – со всей страны. Тут весь первый этаж – это дети, много молодых: говорят, что лимфома – это часто бывает опухоль молодых. Ну, ладно, мне 60, но там лежат те, кому 20, 30 лет – что, их тоже покидаем на амбразуру, пусть умирают?
Онкологические больные и так испытывают стрессы от плохой организации лечения, говорит Татьяна, которая лечится не в Центре имени Петрова, а рядом, в ГБУЗ "Санкт-Петербургский клинический научно-практический центр специализированных видов медицинской помощи (онкологический)" в том же Песочном.
К нам изначально такое отношение: зачем лечить, все равно умрут
– В городе не закупили вовремя лекарство, всем предписали сидеть дома, а онкологические больные должны были ездить сюда почти каждый день за этими лекарствами и сидеть в огромных очередях. Это бардак и отношение к людям как к бросовому материалу. И почему наше правительство говорит, что препараты есть, а их не выдают? Но если закроют Центр имени Петрова, я думаю, что городской онкоцентр, который находится рядом, просто не справится с нагрузкой, погибнет очень много народу. Но к нам изначально такое отношение: зачем лечить, все равно умрут. Даже в поликлинике, когда ты приходишь к онкологу, такое впечатление, что он никогда этим не заболеет, а ты к нему просто с насморком пришла.
Виктория тоже лечится в КНПЦ в Песочном, и она тоже считает, что нужно быть очень здоровым человеком, чтобы выдержать это лечение.
– Там столько склок, столько очередей – на прием врача, за препаратом, на прохождение комиссии. Надо собрать столько документов, пройти столько этажей, коридоров и кабинетов. То есть один день перед химиотерапией у тебя целиком уходит на волокиту и только на второй день тебя кладут под капельницу. Я все это проходила, еле таскаясь на костылях, и еще сопровождающего человека не хотели пускать, который мне помогал. Потом – то препаратов нет, то не делают укол без справки на коронавирус. В поликлинике это очень долго, сделала анализ платно – результат через три дня. Но я не понимаю, разве я за эти три дня не могу заразиться и прийти в онкоцентр больная? Сначала тут еще огромные очереди были на вход в связи с коронавирусом, людей заставляли заполнять анкеты на улице в брезентовой палатке, но сейчас этого уже нет. В Питере совсем немного мест, где можно лечиться по ОМС – куда они все пойдут? Они будут умирать – по крайней мере, те, у кого нет родных, чтобы за них воевали.
Веронике 35, она лечится в Центре им. Н. Н. Петрова платно, приехала из Казахстана.
– У нас в Казахстане нет ресурса для качественного лечения, поэтому я и выбрала Петербург. Сегодня моя врач сказала мне, что наш центр вычеркнули из списка резервных клиник для приема коронавирусных больных, но подтверждения ее слов я нигде в официальных источниках не нашла. Не знаю, может, петиция все-таки помогла. Ведь для онкобольных иногда и один день простоя может оказаться критичным. Кажется, хотели оставить только радиационный корпус – а что делать тем, кому нужна срочная операция? Масштабы катастрофы были бы ужасными. А последствия карантина и так уже есть – у меня сегодня должна была быть терапия, а моего препарата нет, сейчас я его ищу. На конец мая у меня запланирована операция – как раз на то время, когда планировали перепрофилировать клинику. Для меня это насущный вопрос.
Пресс-секретарь заведующего Центром имени Н. Н. Петрова Ирина Столярова уверяет, что перепрофилирование клиники под прием коронавирусных больных – это только проект, и пока нет распоряжения правительства РФ о включении клиники в перечень федеральных центров, предназначенных для лечения пациентов, инфицированных коронавирусом.
Однако в распоряжении авторов петиции есть скрин сообщения на официальном сайте Администрации Петербурга, где говорится, что уже есть проект такого распоряжения со списком из семи учреждений – и в этом списке Центр имени Петрова есть.
– Мы очень ждем этого постановления и надеемся, что мы туда не войдем, – говорит Ирина Столярова. – Нас уверяют, что это только проект. Все решает федеральное руководство, но документа от Минздрава, от правительства у нас нет. Но нам было сказано, что в случае катастрофической ситуации мы будем вынуждены принимать коронавирусных больных, как и все остальные медицинские учреждения. Все равно ведь будут везде инфицированные и работать в нормальном режиме мы не сможем. Да, нам приходится строить планы по перепрофилированию, ведь если нам в конце мая скажут: завтра к вам повезут этих больных, мы не сможем так быстро подготовиться. Но мы в любом случае будет проводить лучевую терапию, это у нас корпус на 50 мест. А корпус на 350 мест будем перепрофилировать под COVID – если нам скажут, что мы в списке.
– А те больные, которым не сделают операцию или химиотерапию, умрут?
70% больных у нас из регионов, им будет сложно найти адекватную замену. Их прогноз может ухудшиться
– Им будет предложено лечение по месту жительства. Понятно, что нужное лечение оказать могут не везде, уровень у нас гораздо выше, чем в обычном областном диспансере, 70% больных у нас из регионов, им, конечно, будет сложно найти адекватную замену. Понятно, что их прогноз может ухудшиться. Наши врачи уже консультируют врачей-онкологов по месту жительства наших пациентов, оказывают им методическую помощь. То есть мы их не бросаем. Мы делаем все, что можем. Конечно, наши опытные врачи с золотыми руками хотели бы продолжать лечить онкологических пациентов. Но они военнообязанные, а ситуация сейчас фактически приравнена к военной – для нас, внутри. И если надо будет выйти и воевать, они будут это делать. Пока мы продолжаем работать, как прежде. У нас выявлено два пациента с коронавирусом, отделение урологии и хирургическое отделение опухолей кожи, костей и мягких тканей закрыты на карантин. Бессимптомный пациент выявлен в отделении опухолей головы и шеи, его отправляют в обсерватор, отделение закрыто на прием пациентов. Еще вирус подтвердился у сотрудницы детского отделения, и мы его тоже закрыли до 29 апреля. Врачей 65+ мы отправили домой, остальным приходится вкалывать. Наши специалисты надеются на разумность властей – региональных, и федеральных. Мы очень надеемся, что наше перепрофилирование – это только проект.
