Врачи петербургского госпиталя ветеранов войн на Старорусской улице, 3, обратились с коллективным письмом к губернатору города Беглову, в котором жалуются, что в отделениях УЗИ, функциональной диагностики и лаборатории отделения функциональной диагностики у медиков нет средств индивидуальной защиты. Кроме того, по их словам, хотя их больница принимает пациентов с коронавирусом, у нее до сих пор нет соответствующего статуса.
Отсутствие статуса больницы, работающей с COVID-19, означает, что медперсонал не получит ни положенных в таких случаях выплат, ни компенсаций в случае болезни и смерти. Между тем и то, и другое – реальность: средств защиты медикам остро не хватает, они заражаются и болеют. Обращение врачей опубликовала у себя на странице "ВКонтакте" глава муниципального образования "Гавань" Нэлли Вавилина. По ее словам, поначалу вроде что-то сдвинулось с места, но быстро стало понятно, что радоваться рано.
Костюмы выдали только лечебникам, а клиническим врачам не выдали ничего
– Когда я опубликовала жалобу врачей, на следующее утро они мне звонят и говорят: фантастика! Такая утром началась движуха, выдали костюмы, сначала только нам, потом всем отделениям. Но потом оказалось, что костюмы выдали только лечебникам, а клиническим врачам не выдали ничего. То есть выдали костюмы только тем врачам, которые лечат больных с пневмонией и COVID плюс, но ведь кардиологи, узисты, неврологи точно так же контактируют с этими больными. Вот, например, молодая доктор сегодня делала УЗИ сердца пациентке, у которой подтвержден COVID – и она работала в тоненьком малярном костюмчике и шапочке, разве так можно? В конце марта врачей собрали и сказали: чтобы разгрузить инфекционные больницы, теперь нам будут завозить пульмонологию – не COVID. Но в первый же день, 27 марта, выстроилась огромная очередь скорых, больных выгружали в спешке, все оказались в одном приемном покое и в одних палатах, и те, у кого потом не подтвердился COVID, и те, у кого подтвердился. Теперь больницу закрывают на обработку. И я думаю, что такая ситуация во всех больницах. Но у больницы на Старорусской неизвестен статус, а значит, они никто и звать никак. Вы где заболели – на работе? А статуса больницы, работающей с COVID, здесь нет, считайте, что вы заболели на улице, и у вас не будет ни выплат, ни компенсаций. А на самом деле врачи-то заболевают – сейчас там лежат два врача-невролога, один в тяжелом состоянии, другой – средней тяжести, только что заболели медсестра и санитарка.
Заведующая кардиологическим отделением госпиталя, врач с 30-летним стажем Марианна Замятина уволилась из больницы, увидев, насколько госпиталь не приспособлен к приему больных с коронавирусом.
– Почему вы решили уволиться во время пандемии коронавируса?
– Потому что я сегодня должна была начать работу на основной площадке госпиталя, я пришла работать, пришла на дежурство с кучей вещей, с одеждой, с антисептиками, с едой. Но, увидев, как больной доктор заходит в ординаторскую, заведомо зная, что у него положительная корона (тест на коронавирус. – СР), и спрашивает, чего же я волнуюсь по этому поводу, и заходят медсестры в спецодежде, в которой они были у больных. Я поняла, что здесь абсолютно никакой защиты.
– Разве в больнице нет разделения на "чистые" и "грязные" зоны?
Там лежит больше 40 сотрудников госпиталя, у которых официально подтвержден COVID-19
– Там ничего нет вообще. Поэтому я пошла и написала заявление на увольнение. Если меня не берегут, почему я должна работать? Там лежит больше 40 сотрудников госпиталя, у которых официально подтвержден COVID-19. Сколько их еще неподтвержденных, неизвестно. Мы все как пушечное мясо получились. Мы нужны людям. Эпидемия еще не началась, а нас начали уже вот так гробить. Понимаете, я не отказывалась работать. Я работала больше трех недель с ковидными пациентами, хотя это нигде не зафиксировано.
– Вас не предупреждали заранее о том, что вы будете работать с пациентами, у которых COVID-19 либо подозрение на него?
– Нам сказали, что больница будет работать с пациентами с внебольничной пневмонией. Сейчас внебольничная пневмония – это почти 100% коронавирус. Соответственно, ни защиты никакой, ни бумаг никаких.
– Администрация больницы не попросила вас остаться? Врачей же мало, особенно сейчас...
– Меня совершенно спокойно уволили без всяких препятствий. Только работать некому. Я понимаю, что работать некому, но работать в такой ситуации – это себя не уважать. Я думаю, что сейчас везде в городе работать некому, и я готова пойти в любое место, где есть нормальные условия. Мы,, собственно и сюда пошли… Нас обманули. Нам сказали, что в отделении все готово, и сказали: "Записывайтесь". Мы записались. И медсестры, и санитарки, и врачи из моего отделения не раз говорили, что всем отделением готовы идти работать. Мы готовы работать, но не надо нас специально заражать. Я считаю, что то, что делают здесь, – это специальное заражение. Точно так же, как в Александровской больнице. По сути весь персонал вместе с пациентами закрыли на карантин, но никаких средств защиты не было ни у пациентов, ни у врачей. Соответственно, сколько пациентов уехало в Боткина и другие больницы с ковидом? Я очень долго молчала. Я проработала три с лишним недели в этом безумии, но когда заходят в ординаторскую и говорят: "Чего вы волнуетесь?" Ну, это уже....
– Что сейчас должна, на ваш взгляд, сделать администрация больницы, чтобы исправить это положение?
Ни разу ни один эпидемиолог, которого я требовала с самого начала нашей работы, к нам нос не засунул
– Прежде всего, администрация должна прийти на место и посмотреть, как это сделано. Для того, чтобы отделить "чистую" и "грязную" зоны, не надо ни больших средств, ни большого ума. Для этого достаточно двух плотников и, грубо говоря, рулона пленки. Для того чтобы медперсонал не находился, не варился в одном котле с пациентами. У нас не боксированные палаты, но отделить отделение от местонахождения медперсонала – это вполне реально. Когда медсестра постоянно 24 часа в сутки находится на посту, невозможно сделать так, чтобы она не заразилась. Нужно сделать 4- или 6-часовые смены, когда медсестра облачается полностью в свою одежду, ей помогают все застегнуть, и она выходит на работу. Дальше она выходит оттуда. Специальный человек её обрабатывает – помогает снять этот костюм, и ей на смену заходит следующая медсестра. Так получается, что мы в этом же котле тут же едим, тут же идем в туалет. Одевание этих костюмов превращается просто в пустую трату времени, потому что это все тут же при пациентах. Ни разу ни один эпидемиолог, которого я требовала с самого начала нашей работы, к нам нос не засунул. В мирной жизни они ходят и проверяют, где есть пыль на высоте трех метров, а в ситуации войны они не могут прийти и проверить. Я готова была работать. Я готова подвергаться риску, идя к больным, но я не готова подвергаться риску, когда начальство меня настолько не уважает, что считает, что можно меня заразить и ничего страшного в этом нет.
– Работа врачей в таких условиях не приведет ли к тому, что многие уйдут из профессии?
Я понимаю, что если я сейчас уйду, то лечить их будет либо невролог, либо окулист, либо еще кто-нибудь
– Вы знаете, большая часть врачей шла работать по зову сердца, а не потому, что это хлебная специальность. Мы любим свою работу. Мы готовы людям помогать. Мне дети с первого дня, когда нас только перевели, говорили: "Мама, уходи – жизнь дороже". Я им объясняю, что не могу уйти: за моими плечами отделение. Как я могу себе позволить уйти? Когда мне положили только ковидных больных, мы ничего не подписывали, опять мне дети говорят: "Мама, уходи". А мне привезли тяжеленных пациентов, тяжеленных по кардиологии. Они страдают от массы всяких кардиологических проблем. Я понимаю, что если я сейчас уйду, то лечить их будет либо невролог, либо окулист, либо еще кто-нибудь. Я осталась, потому что с ними реально было очень тяжело с кардиологической точки зрения. Я вынуждена была остаться, чтобы помогать этим пациентам. Я не отказывалась от работы. Я готова работать, но так, чтобы я была защищена для того, чтобы я дольше могла работать, а не свалиться в один ряд с моими коллегами, которые либо болеют дома тихонечко, либо болеют очень тяжело, находясь на ИВЛ. Я считаю, что это большое преступление – то, что в городе неизвестно, сколько медперсонала уже болеет. Если бы была известна цифра эта безумная, то, может быть, все бы эти бабушки и дедушки и граждане, которые гуляют, тогда бы подумали, насколько это тяжело и насколько реально люди умирают. Умирают очень тяжело. Смотреть, как люди умирают от этой болезни, это очень тяжело.
– Обещанные выплаты – если удастся их добиться – не утешают?
Заразы у медсестер и санитарок в разы больше, чем у врачей
– Вот я как раз хотела сказать об этой несправедливости: почему врачам 80, медсестрам 30, а санитаркам 20 тысяч? Ведь санитарки больше всех в этом дерьме возятся – они кормят больных, перестилают, убирают подгузники, а инфекция спускается вниз и выходит через экскременты. Я понимаю, что в обычной ситуации врачам больше платят, потому что мы за партой больше сил потеряли, пока учились, и ответственность выше. Но тут-то делить нельзя – заразы у медсестер и санитарок в разы больше, чем у врачей! Надо на три части разделить и всем поровну заплатить. Может, даже санитаркам больше. Ведь сестры в более близком контакте с больными – это я могу больного посмотреть на расстоянии вытянутой руки, а сестры наклоняются над ним по 3 раза в день, и когда капельницы ставят, и когда кардиограмму снимают, им вообще чудовищная нагрузка досталась, и они еще после смены остаются другим помогать.
– Вы говорите, что нет статистики по заразившимся врачам, но комитет по здравоохранению на прошлой неделе заявил, что в больницах Петербурга 137 врачей с подтвержденным COVID-19.
– Нет, это не так. 137 врачей – была озвучена цифра начмедом Боткинской больницы. Сразу могу сказать, поскольку я общаюсь со многими, там в основном врачи. Медсестер туда уже не возили. То есть сегрегация уже была проведена, на мой взгляд, неприличная. Медсестер возили в другие больницы. Столько медработников заболело, хотя мы все-таки стараемся соблюдать все меры предосторожности. В нашем госпитале на сегодняшний день лежит больше 40 сотрудников. Отделения, в которых лежали сотрудники, были открыты в Александровской больнице, в 4-й больнице. Почти во всех больницах так сделано. Так что 137 – это только те, кто лежит в Боткинской больнице. А сколько их, которые сидят дома? Многие заболели и не пошли никуда сдаваться. Понимая, в общем и целом, достаточную бесперспективность сдачу медицине. Понимаете, здесь либо пан, либо пропал. Здесь либо ты выздоровеешь, непонятно по каким причинам, либо ты вообще не заболеешь, а будешь просто носителем COVID-19, либо ты умрешь.
Поговорить с главным врачом госпиталя Максимом Кабановым корреспонденту сайта Север.Реалии не удалось. В приемной главврача лишь сообщили, что кардиолога Марианну Замятину "никто не увольнял и она сама уволилась". Замначальника госпиталя ветеранов войн по терапии Сергей Улейчик в эфире телеканала "Санкт-Петербург" назвал вбросом заявление работников больницы о нехватке средств защиты. В комитете по здравоохранению ситуацию в госпитале ветеранов войн, а также увольнение Замятиной не прокомментировали. В комитете заявили, что все заболевшие коронавирусом врачи, а также средний медперсонал госпитализированы только в Боткинскую больницу.
В пресс-службе администрации Петербурга сообщили, что из одного павильона выставочного комплекса Ленэкспо создали корпус на 1000 коек для больных коронавирусом, куда переведут врачей из госпиталя ветеранов войн, в том числе и медиков, которые работали в отделении на Старорусской улице. По данным комитета по здравоохранению, здание на Старорусской будут дезинфицировать.
