"У нас народ поднимется". Жители приграничных земель не хотят в Эстонию

В начале года Эстония отказалась от ратификации договора о границе с Россией, заключенного в 2014 году. Причина в территориальных претензиях: правительство Эстонии считает, что их стране должен принадлежать Ивангород, краешек Ленинградской области и Печорский район Псковской области, у большинства жителей которого уже есть эстонские паспорта. Корреспондент сайта Север.Реалии побывала в этих местах, чтобы узнать, хотят ли их обитатели в Европейский союз.

Согласно российской исторической науке, Печорский район – территория исконно русская. Здесь стоит Изборск, один из древнейших городов Киевской Руси. Псково-Печерский монастырь, основанный в XV веке, защищал Московское царство от врагов задолго до завоеваний Петра I. Эстония обосновывает свои права на Печорский район положениями подписанного в 1920 году Тартуского мирного договора. Это соглашение поставило точку в неудачных попытках установить советскую власть в Эстонии, провозгласившей независимость после распада Российской империи, и в серии мелких приграничных столкновений. Для Советской России договор с политической точки зрения был вынужденным, хотя он и соответствует всем нормам международного права. Правительство РФ считает, что это соглашение перестало действовать, когда в 1940 году Эстония вошла в состав СССР. С 1945 года Печорский район стал частью Псковской области. Эстония, полагающая период 1940–1991 года советской оккупацией, считает Тартуский договор действующим по сей день и ссылается на реестр международных договоров ООН.

И в советское время, и первые годы после распада СССР государственная граница Псковской области с Эстонией была почти условной. Жители приграничных территорий свободно собирали грибы и ягоды в общих лесах, владели собственностью по обе стороны границы. Тем жителям Печорского района, которые (или родственники которых) родились на эстонской территории в границах 1940 года, Таллин предоставил гражданство. Настоящая граница установилась после 2014 года, когда Эстония всерьез стала опасаться "российской агрессии", а россияне – "танков НАТО".

Удочка в НАТО

От центра Печор до границы с Эстонией – 2,5 километра. На границе по несколько раз в день останавливается городской рейсовый автобус. Пропускной пункт называется "Куничина гора", но не от слова "куница", а от эстонского kunta – община, коммуна.

В двух метрах от границы стоит мини-кафе "Уютный домик" с бесплатным вай-фаем. Внутри молодая пара пытается подключиться. Внезапно парень начинает хохотать: cеть, которую раздает кафе, называется Estoncy sasat.

– Вы их троллите, да? – спрашивает девушка ярко накрашенную блондинку-кассиршу. Та хихикает и кивает.

За пограничными шлагбаумами виден эстонский пункт пропуска Koidula и железнодорожная станция. Вообще-то, их должна была скрыть двухметровая стена с колючей проволокой, которую Эстония собралась построить после "крымской весны". "Самую совершенную в мире границу" планировали закончить к 100-летию независимости Эстонии, но эти планы остались на бумаге. Российская сторона предпочла технологии попроще. Вдоль разбитой грунтовой дороги, соединяющей приграничные деревни, между еловых веток примерно в метре от земли натянута крепкая белая нитка. Слева такая же тянется вдоль полей. Нитки не заканчиваются и через километр.

– В прошлом году повесили. Пограничники, говорят, по ним вычисляют следы, смотрят, примята или нет, перешагивал ли кто-нибудь. У них особенное мышление, – объясняет местный житель.

В 2014 году Печорский район фактически превратился в большую пограничную зону: 192 жилые деревни, примыкающие к границе, стали закрытыми. Теперь, чтобы приехать туда к родным или на отдых, нужно оформлять в пограничном управлении ФСБ России специальный пропуск. Ждать документа приходится минимум три недели. Местные часто указывают сбор грибов и ягод как причину посещения закрытых деревень.

Чтобы лишний раз не попадаться пограничникам, жители района перемещаются "партизанскими тропами" – по накатанным через леса и поля колеям. На нормальной дороге могут и развернуть, если не вспомнишь, например, фамилию друга, к которому собрался в гости. "Это очень глупо и иногда смешно", – комментируют печеряне.

Незаконное пересечение границы – один из способов заработка для местных. Они знают в местных лесах и болотах каждый сучок и за хорошую плату переправляют на ту сторону. Но под запись журналистам о промысле рассказывать не хотят: боятся нарваться на осведомителей или дружинников, которые за зарплату 35 рублей в час добросовестно сообщают в ФСБ о подозрительных соседях.

– Я часто езжу рыбачить на Пиузу (река в Печорском районе. – СР) и остров Колпино, там реально есть участки, где от берега – 50–100 метров до границы. Чуть подальше забросишь удочку – попадешь в НАТО. Погранцы на рыбалке рассказывают, что ставка по 5000 евро с человека за переброску, – рассказывает эколог Игорь Батов. – И они же байки травят, что местные болтаются с сигаретами в Эстонию, их ловят периодически. Пиуза и дальше на север вдоль границы – самый мутный участок.

Из материалов Печорского районного суда следует, что в 2019 году за незаконное пересечение границы по уголовной статье были осуждены 16 человек, большинство из них – граждане Вьетнама. Чаще всего суд дает им от 8 месяцев до 1 года колонии общего режима. К административной ответственности за нарушение правил въезда в пограничную зону были привлечены 60 иностранных граждан. Им обычно назначают штраф в 500 рублей и выдворяют за пределы России.

"Тупо не попадем"

На въезде в закрытую деревню Лавры (в эстонской традиции Лаура) стоит небольшой вагончик и шлагбаум. Сотрудники пограничного управления ФСБ России проверяют пропуски и паспорта у всех пассажиров в машине. Радио тут же подхватывает эстонскую волну, телефон предупреждает о роуминге.

– Синие паспорта здесь есть у всех, – говорит Лариса. Она торгует на центральной площади Лавров. Рядом стоят два ларька, елка и магазин "Березка" с облупившейся краской на фасаде. – У меня тоже двойное гражданство, потому что один дед в эстонской армии воевал и вся родня в Эстонии. А паспорт сделан почему? Потому что теперь даже перевезти через границу покойника невозможно. Ни с Латвии, ни с Эстонии. Вот и сделали, поэтому, случись что с последними родственниками, мы просто тупо не попадем.

Лариса рассказывает, что многие приграничные жители едут в балтийские страны на заработки, в самой деревне из рабочих мест – только магазин, почта и школа. Но о возвращении района в состав Эстонии в Лаврах и слышать не хотят.

– Шиш им! Хрен им! – присоединяется к разговору водитель "жигулей", который припарковался рядом и случайно услышал вопрос. – Ни в коем случае!

– У нас народ поднимется. Никто им это не отдаст! – соглашается Лариса. – Это же не первый год они требуют, и не десятый уже. Кому они здесь нужны? Латыши, вон, в магазины приедут, покупают и тут же сидят и на своем "ля-ля-ля-ля" начинают нас поносить на чем свет стоит. А кто понимает, тут же им в глаза: "А чего ты тут сидишь? Чего приезжаешь, все скупаешь и тут же нас грязью поливаешь?"

Но с соседним латвийским селом Педедзе в Лаврах дружат, оговаривается Лариса. Ансамбль "Лавровские девчата", в котором она поет, регулярно ездит туда на гастроли.

Золотой эстонский век

В Лаврах есть старинное лютеранское кладбище, несколько раз в год диакон Евангелическо-лютеранской Церкви Ингрии Михаил Никулин проводит там поминальные службы. На них приезжают жители Эстонии, Латвии и даже США.

Лютеранская церковь в Лаврах пока не восстановлена, поэтому молиться верующие ездят в Печоры. Здесь сохранилась построенная в эстонское время кирха Святого Петра с уникальным органом фирмы Kriisa, в России сохранилось всего десять таких инструментов. Печорскую кирху Эстонская церковь опекала даже после 1945 года. Церковь Ингрии, когда Михаил Никулин начал свою миссионерскую деятельность, договорилась было, что заберет и приход, и кирху себе, но в последний момент Эстония передумала и подала документы в Минюст, чтобы стать единоличным владельцем здания.

– Я считаю действия Эстонии политическим моментом, – говорит диакон Никулин и показывает табличку, которую эстонская сторона недавно повесила у входа в кирху. ​Вокруг кирхи на улице Гагарина в Печорах построено множество двухэтажных деревянных домов, очень похожих на таллинские.

– Они построены в эстонское время, – подтверждает печорский экскурсовод Дмитрий Беляев. – Это был золотой век в истории Печорского края. Население выросло с двух тысяч человек до четырех, Печоры получили статус уездного центра (а в Российской империи были самым маленьким городом Псковской губернии), ведущие архитекторы Эстонии разработали генеральный план развития города, по темпам роста он уступал только пригородам Таллина. В основу плана была положена популярная в то время идея "города-сада", и вот этот парк – как раз оттуда.

Дмитрий показывает зеленый сквер на улице Свободы. Рядом трехэтажное здание администрации, которое раньше было эстонским банком. Через дорогу стоит устремленный вперед Ленин. Рассказывают, что у школьников была традиция – в выпускную ночь вкладывать в ладонь вождя пролетариата бутылку.

В Печорах нет вузов и колледжей, поэтому после школы молодежь уезжает учиться в Псков, Санкт-Петербург или Тарту. В родной город потом практически никто не возвращается: работы нет.

– У кого двойное гражданство, едут в Эстонию работать, особенно молодежь, – рассказывает Мария Никифорова, у которой свой маленький бизнес: она продает сувениры. – Работают в основном на "кераме" (завод "Еврокерамика". – СР), берут нагрузку за двоих-троих, получают от 10 до 20 тысяч рублей. У таможни было повыше, но сейчас урезали, и их контора тоже в Пскове теперь. Раньше за счет границы многие жили: перевозили нелегально бензин, водку, сигареты, но сейчас это прикрыли.

– Эстония хочет вернуть Печоры, говорят, граница должна быть в другом месте…

– Откуда вы это узнали? По "Вестям", что ли, сказали? Мы изначально псковская земля, только небольшой период под Эстонией были, и вот они возомнили себе! Зачем нам это тут? Нет, конечно, никто не обрадуется. Кто им позволит? Мало ли, что они хотят! Мы сколько лет уже под Россией, и эстонцы будут нами тут командовать?! – возмущается Мария.

Наш разговор перебивает колокольный звон. Площадь, где торгует Никифорова, называется Соборной: здесь стоит храм Святых Сорока Мучеников Севастийских и Варваринская церковь, где иногда служат на эстонском языке для православного малого народа сету. В пяти метрах от Варваринской церкви – знаменитый Псково-Печерский монастырь. Он единственный в России, который не закрывался ни на один день за всю свою многовековую историю – как раз благодаря Тартускому мирному договору. Период, когда в Советской России активно жгли и рушили храмы, Псково-Печерский монастырь пережил в составе независимой Эстонии.

Монастырь в Печорах называют "градообразующим предприятием" – здесь работают более 300 человек. Они трудятся не только в обители, но в и Паломническом центре, который открылся на землях бывшего военного городка. Это почти 24 гектара, где раньше размещался 1071-й отдельный учебный полк специального назначения ГРУ. Одним из отрядов здесь командовал Дмитрий Уткин, известный как "Вагнер", глава первой в России частной военной компании.

Территорию военного городка монастырь получил в 2012 году. Сейчас помимо гостиничных корпусов здесь работают военно-патриотический клуб "Рубеж" и музей спецназа ГРУ. На зданиях красуются Александр Невский и солдат в голубом берете, над ними ангелы с иконой Божьей Матери и Спаса Нерукотворного.

Поговорить с монахами на любую политическую тему невозможно – они сразу отсылают к наместнику. Им в 2018 году стал митрополит Тихон Шевкунов, которого в прессе называют духовником Путина и претендентом на патриарший престол. Новый настоятель строит обширные планы, как реконструировать монастырь и возродить Печоры при поддержке Минкульта России.

"Люди просто выживают"

Бюджет Печор – 44 миллиона 563 тысячи рублей, поэтому, пока митрополит Тихон не развернулся, возрождение города идет по программам приграничного сотрудничества между Эстонией, Латвией и Россией. В 2013 году, например, в районе освоили 6,5 миллиона евро по проекту "Безопасный путь" – развитие дорожной инфраструктуры и благоустройство улиц. Где-то 15,5 млн рублей из этой суммы "потерялись" – как выяснили правоохранительные органы, экс-глава района Юрий Конченко подписывал акты за невыполненные работы.

В октябре 2019 года на центральной площади Печор открыли ярмарочную площадку – еще один проект по программе приграничного сотрудничества.

– 7 января подъехала сюда консул эстонская, поставила здесь машину с красными номерами. Сама была за рулем. Подошла к нам и спрашивает: "Где новый рынок в Печорах?" Мы ей показываем, – кивает на пустынную площадь пенсионерка Вера Роговская. – Та говорит: "Нет, новый!" Ну, показали ей снова этот рынок. Она посмотрела, развернулась и уехала, я так думаю, что обалдевши. 20 миллионов было выделено вот на это и еще 10 на освещение (по официальным данным, на проект потратили порядка 8 млн рублей. – СР). Евросоюз выделил. Ну, и зачем эти светильники под самые небеса? Блох считать? А тут просто заасфальтировали, а ведь для хорошего рынка нужна вода, туалет, в конце концов. И какой же это рынок? Должны быть какие-то палатки теплые. Ну, видимо, деньги разошлись по своим и чужим.

Вера Сергеевна торгует клюквой и заготовками. Говорит, что огород тут всем помогает выжить. За место на рынке она платит 80 рублей в день, но даже отбить их получается не всегда.

– Раньше эстонцы у нас и клюкву брали, и фрукты-овощи брали, а теперь через границу ничего нельзя с 14 декабря перевозить. И вот как с утра не было покупателей ни у кого, так и нет. А без подработки не прожить. У нас минимальная пенсия в Печорах – 8700 рублей. На работе больше 10–12 тысяч рублей не платят. Люди просто выживают. Перспектив никаких нет, потому что ничего не производится, ничего вперед не двигают, – говорит пенсионерка.

Что-то похожее на "перспективы" заметно в живописных деревнях вокруг Печор. С конца прошлого века на заброшенные хутора бывшей земли Setomaa (земля народности сету) потянулась творческая интеллигенция из Санкт-Петербурга. Сегодня здесь живут художники, писатели и ткачи. Рабочие из соседних деревень приезжают помогать со стройкой.

– Это частная территория, – строго говорит мужчина в высоких болотных сапогах, который укладывает булыжники в размокшую дорожную колею в Олохово.

Художник-скульптор Императорского фарфорового завода Нина Пахалова купила у эстонцев крепкий бревенчатый дом для блокадницы-матери. Она в конце 20-го века оказалась в латвийском Резекне лицом без гражданства. Россия тоже не спешила давать ей паспорт.

– Безобразие и глумление полное было! Шесть лет мой папа, гражданин РФ, пытался оформить ей как своей супруге российский паспорт – умер. Я работала главным художником на Стройфарфоре в Питере и сюда вышла на пенсию, чтобы, наконец, дать маме паспорт, – рассказывает Пахалова. – Мама – ветеран, жена ветерана, и для страны она сделала намного больше, чем Марина Деникина, которая всю жизнь прожила во Франции и получила гражданство от Путина. Я выбила этот паспорт, но мама прожила бы дольше, если бы не было этого ужаса.

Нина Сергеевна осталась в Олохово после смерти мамы: полюбила деревню и оценила местную глину, из которой можно делать изразцы. Чтобы политики договорились о возврате Печорского края в Эстонию, она не хочет.

– Почему они тогда съехали отсюда все? Почему не остались? Мне непонятна их логика, – говорит художница. Логика Пахаловой, вполне сомнительная с научной точки зрения, такова: Тартуский договор, который чтят эстонцы, подписал Ленин, а памятники Ленину в Эстонии посносили.

В километре от нее растапливает печку и перекладывает деревянные полы в похожем эстонском доме репортер-путешественник Даниил Литвинцев. Он переехал в Печорский край из Петербурга с женой и двумя детьми в 2014 году и, как признается, "впервые ощутил здесь себя дома". Купленный за 1,5 миллиона дом он спас от "евроремонта" и вернул ему традиционный вид.

– Здесь очень круто, – заговорщицки сообщает Даниил. – Мы живем почти на хуторе, косули ходят по участку, и при этом асфальт до дома, близко до Петербурга, Европа рядом. Цивилизованно и комфортно!

Даниил водит экскурсии по Печорскому краю. Он говорит, что близость к границе ощущается здесь на ментальном уровне.

– Псков (и Печорский район в частности) – самый европейский город России, это я как петербуржец вам говорю. Здесь гораздо все цивилизованнее. Практически нет маршруток – мелочь, но тем не менее. Когда люди общаются, я не слышу грубости, каких-то громких выкриков на улице, практически не слышу мата. Мне нравится, как выглядят псковские кафе и улицы города. Здесь чувство стиля выше, чем где-либо, – считает Литвинцев. Он регулярно ездит в Прибалтику и жалеет, что нет синего паспорта. Но печорскую землю считает российской.​ – Мы не рассматриваем вариант, что Печорский район станет эстонским, скорее, сами переедем в Эстонию и попробуем там пожить.