"Россияне ещё скажут своё "нет" Путину". "Экстремистское" дело "Весны"

Активистов "Весны" обвиняют в создании экстремистского сообщества. Корреспондент Север.Реалии выяснил у нескольких активистов, объявленных российскими властями в федеральный розыск, что они думают об уголовном деле, эффективности антивоенного движения и верят ли они в то, что в России когда-нибудь изменится политический режим.

Уголовные дела против против "неограниченного круга лиц" – бывших участников и тех, кто когда-либо сотрудничал с "Весной", – следователи возбудили минимум по шести статьям: от организации "экстремистского" сообщества и "реабилитации" нацизма до распространения "фейков" о российской армии в Украине.

Молодежное демократическое движение "Весна" создано в Санкт-Петербурге в 2013 году в результате объединения молодежной партии "Яблоко" и движений "Оборона" и "Солидарность". Участники "Весны" выходили на акции против бывшего премьер-министра России Дмитрия Медведева, выступали против недопуска к выборам оппозиционного политика Алексея Навального и против цензуры со стороны Роскомнадзора.

Акция "Весны" против повышения цен на проезд в метро Петербурга

В 2022 году, с начала войны России в Украине, "Весна" организовывала первые антивоенные митинги в крупных российских городах, во время которых на улицы выходили тысячи людей. После принятия закона о "фейках" и "дискредитации ВС РФ" они также анонсировали протесты, например, после объявления в России мобилизации или обстрела Днепра в этом январе.

Движение оставалось последним, кому удавалось организованно устраивать антивоенные митинги в России.

В мае 2022 года у бывших активистов "Весны" Евгения Затеева и Валентина Хорошенина прошли обыски по делу об участии в НКО, посягающей на личность и права граждан. В то же время в Великом Новгороде был задержан Роман Максимов.

Валентин Хорошенин в суде

Обыски прошли у Ангелины Рощупко, Ивана Дроботова и Тимофея Васькина. Суд избрал всем задержанным меру пресечения в виде запрета определенных действий.

Ангелина Рощупко в суде

В конце 2022 года Петербургский городской суд по иску прокуратуры признал "Весну" экстремистской организацией и запретил ее на территории страны. Сами активисты назвали обвинения абсурдными и заявили о продолжении работы.

В начале июня обыски у активистов "Весны" прошли снова: на этот раз у Валентина Хорошенина, Евгения Затеева и Василия Неустроева, в Твери у Яна Ксенжепольского, в Новосибирске у Анны Архиповой и в Барнауле у Павла Синельникова. Всех их задержали и отвезли в Москву на следственные действия.

Евгений Затеев

Около 20 активистов оппозиционного движения "Весна" из Санкт-Петербурга находятся в федеральном розыске, большая часть из них узнали о том, что они обвиняемые по уголовным делам, только в июне из открытой базы МВД.

Екатерина Бушкова, экс-региональный и федеральный координатор "Весны".

– С ребятами из "Весны" я познакомилась на судах по делу "Сети" (часть осужденных говорили с самого начала, что показания дали под пытками. – СР), через какое-то время меня пригласили в движение. Согласилась, потому что его позиция по многим ключевым вопросам была близка.

Екатерина Бушкова

"Весна" – замечательная площадка для объединения людей с демократическими ценностями. Несмотря на то что оно основано в Петербурге, наиболее важная работа, по моему мнению, проводилась и в прочих регионах страны, где политического просвещения или альтернатив провластным партиям либо не было, либо было мало. Конечно, ресурсов для борьбы с государственной машиной пропаганды у маленького движения немного.

Впервые я уехала ещё в 2020 году, когда на меня хотели завести уголовное дело по статье о применении насилия к полицейскому – дело так и не завели (пришел отказ в возбуждении), вернулась с надеждами на то, что ещё можно побороться. После возвращения Навального, его заключения и митингов в январе 2021 года поняла, что оставаться опасно, учитывая, что моё уголовное дело ещё могли возбудить по апелляции. В середине того года перебралась в Нидерланды, после по личным причинам отказалась от убежища и перед самым началом войны переехала в Украину.

Сложнее всего оказалась война. Это и разочарование в людях, и разлука с близкими, и потеря каких-либо надежд на будущее. В конце концов, мой город всё ещё находится под активными обстрелами, вокруг умирают люди. Я не знаю, возможно, завтра умру и я.

Очень сложно кому-либо из россиян объяснить то, что приходится переживать украинцам, уже и не надеюсь на чье-либо понимание. Для многих происходящее – не более чем фильм. Для меня – реальность с постоянными воздушными тревогами и взрывами. По этой же причине стараюсь ограничить пользование соцсетями, практически не слежу за российскими движениями и новостями. Из "Весны" я уже давно вышла и думаю, что наши мнения по многим вопросам сейчас очень сильно расходятся.

Об уголовном деле, как и многие, узнала из новостей. Проверила в базах розыска: в один день меня там не было, а на следующий уже появилась. До сих пор даже не знаю, по каким статьям прохожу. Полицейские приходили по месту прописки, где давно не живу, но по какому именно поводу – не знаю.

Что может сделать антивоенное движение для окончания этой полномасштабной войны? Моя позиция по понятным причинам достаточно радикальна. И не совпадает с позицией "Весны". Первый вариант – поддержка вооруженных сил Украины. Многие говорят, что поддерживать ВСУ – то же самое, что поддерживать убийство русских. Кардинально с этим не согласна. В конце концов действительно ли те, кто осознанно едут убивать, насиловать, пытать и грабить невинных людей, достойны того, чтобы их защищать? Мы действительно хотим, чтобы такими русскими была полна страна? Если же есть какие-то внутренние барьеры в том, чтобы помогать военным, можно устранять последствия нашего политического бездействия, став волонтером, жертвуя в гуманитарные фонды, которые помогают с эвакуацией, одеждой, лекарствами и другими необходимыми жертвам войны вещами.

Ян Ксенжепольский, 23 года. Бывший активист "Весны" в Твери. Басманный суд Москвы арестовал его в начале июня 2023 года.

– Правозащита меня всегда интересовала. Помню, как в детстве хотел быть адвокатом или прокурором. В моём детстве прокуратура была иной, чем сейчас. Но чем больше я в это погружался, тем больше я понимал, что дело в системе, а не в "перегибах на местах". Так я увлёкся политикой. Я начал помогать независимым кандидатам и, конечно, наблюдать (быть наблюдателем на выборах. – СР). Наблюдение – это моя страсть, обожаю учить людей, как это делать, и ездить по участкам в составе мобильных групп.

Через работу наблюдателем я познакомился со многими политиками в Твери и действующими депутатами. В итоге я даже стал помощником одного из них в Законодательном собрании. Но из-за начала "СВО" ("СВО", "спецоперация", "специальная военная операция" – так российские власти требуют называть войну России в Украине – СР) и роста уровня репрессий я, к сожалению, не смог развернуться на полную.

Занимаясь общественной деятельностью, я встречал много интересных людей. Многие стали мне друзьями, в том числе и один из моих лучших друзей. Он начитанный и интеллигентный, познакомил меня с верой. Сначала как с философской концепцией, затем – как с религиозным учением. Через общих знакомых я стал посещать евангельские встречи, и так в моей жизни появилась церковь.

Наверное, это во многом и помогло пережить первые дни этой "истории" (имеется в виду уголовное дело. – СР). Сначала было странное ощущение страха и смирения. Я понимал, что занятие независимой политикой в этой стране – это путь или в тюрьму, или за границу. Самое тяжёлое оказалось пережить ночь в ИВС. У меня не было связи с адвокатом, и в голову лезли дурные мысли. На следующий день ко мне пришёл защитник и передал новости, это мгновенно меня отрезвило. Находясь уже в Басманном суде, я даже и не надеялся на что-то другое, кроме ареста. "Оставь надежду каждый сюда входящий" – кажется, пора вешать эту надпись на российские суды.

Видимо, в нашей стране независимая политика возможна только через прохождение длинного и сложного пути под названием "тюрьма". Особенно когда "наш" лидер делает всё больше фатальных ошибок в преддверии выборов. Ведь теперь для пожилого автократа опасно любое сказанное, написанное слово, которых он сам боится. Тем более от моего поколения. Он знает, что против времени он бессилен. Memento mori (помни о смерти – лат.).

Этим во многом себя и утешаю в бесконечных переездах по СИЗО. А ещё работой: пишу статьи, отвечаю на письма и думаю о будущих проектах. К сожалению, это не может заменить встреч с друзьями, со многими из которых мы столько пережили.

Я прекрасно понимал, что рано или поздно придут и за мной. Ведь уже был прецедент с Валей и Женей. Но деваться некуда. Я российский политик, и другой страны у меня нет. Но зато какую биографию мне сделали. Теперь смело можно выдвигаться в Госдуму. Разумеется, когда это место снова будет предназначено для дискуссии.

Многие меня спрашивают, что я буду делать, когда это закончится. Планы до ареста у меня были наполеоновские, как и всегда у меня.

В день ареста я хотел признаться в чувствах девушке, которую давно знаю, но не получилось. Пришлось через ФСИН-Письмо (сервис, через который можно общаться с арестантами в СИЗО. – СР). Ну ничего! У меня есть знакомый, который сделал предложение через этот сервис.

Я хотел бы продолжить работать в Национальном агентстве контроля сварки. Меня недавно повысили. Конечно, хотелось продолжить получать образование, получить высшее в области юриспруденции, чтобы более эффективно помогать людям.

Макар Дьяконов, активист штаба Навального и движения "Весна". Сооснователь организации Helping to Leave, помогающей украинцам с эвакуацией.

Макар Дьяконов

– Сидели в кафе, как раз обсуждали ситуацию с преследованием других ребят. Вышел покурить, когда прислали новость об объявлении в розыск – вернулся уже с ней. Морально к этому оказался готов, но нужно было решить технические вопросы, посоветоваться с адвокатами. Я далеко не первый и не десятый, правозащитники уже давно составили "дорожную карту" действий в случае преследования.

Например, появился список стран типа Армении, ездить в которые теперь небезопасно. Стало непонятно, будут ли в следующий раз впускать в Грузию. Силовики могут заинтересоваться денежными переводами мне, предупредил об этом знакомых. Стараюсь не фотографироваться с приезжающими в гости из России друзьями, чтобы к ним не было вопросов. Элементарная цифровая безопасность. Так что, когда спрашивают, поздравлять или сочувствовать в связи с уголовным делом, отвечаю, что все-таки поздравлять.

Уверен, что антивоенное движение лишь песчинка, которая в решающий момент может все перевесить. Разумеется, оно не может прямо сейчас остановить танки и ракеты, но системные последовательные действия могут привести к окончанию войны. Британскую империю развалил не Махатма Ганди, но антиколониальное движение в Индии и других странах способствовало тому, что на осколках империи возникли правовые государства.

Россияне и сегодня говорят "нет!" войне хотя бы тем, что массово уезжают из страны. При этом огромное количество людей внутри страны все еще старается не замечать ее, жить так, как делали это до 24 февраля.

Верю, что смогу вернуться в страну, но для этого нужны системные перемены. Независимые суды, честные выборы, соблюдение закона силовиками. Лишь уход Путина сам по себе ничего этого не гарантирует. Если бы Пригожин довел бунт до конца, захватил Кремль и что-то сделал с Путиным, лучше бы не стало. Потому что пригожинское РИА "ФАН" (бывшие издание "повара" Путина, бизнесмена Евгения Пригожина, известное как "фабрика троллей". После бунта Пригожина Роскомнадзор заблокировал "ФАН". – СР) писали обо мне как "предателе Родины", звонили маме. И мне в эту Россию возвращаться?

Екатерина Гончарова, координатор "Весны".

– Я не так давно пришла в движение, в 2021 году. До этого волонтерила в штабе Навального в Петербурге, там познакомилась с ребятами из "Весны", позвавшими к себе. Движение показалось мне классным и соответствующим мне по ценностям.

12 марта 2022 года я вышла из спецприемника после десяти суток ареста за организацию антивоенного митинга. Тогда и решила уезжать. Решение оказалось спонтанным, вопрос с выбором страны не стоял. Даже не помню, почему выбрала Армению, летела туда, куда были билеты. Ожидала, что будет сложнее, но у меня оставалась удаленная работа и переехали много друзей из "Весны". Думаю, что основные сложности впереди: хочу переехать в Европу и поступить в университет.

Об уголовном деле узнала в прошлом августе из базы розыска, статья там не написана, но предполагаю, что это руководство НКО, посягающей на права граждан, – первое уголовное дело "Весны", по которому проходят Женя Затеев и Валя Хорошенин. По месту прописки полиция ходила регулярно, пока бабушка с дедушкой осенью прошлого года не подписали бумагу о том, что я там больше не живу. Мама полностью поддерживает мой отъезд, бабушка с дедушкой, наоборот, поддерживают Путина и войну.

Очень хочу вернуться в Россию, не теряю оптимизма. Считаю, что война рано или поздно закончится, Путин потеряет поддержку и власть сменится. Возможно, ждать придётся долго.

В феврале и сентябре 2022-го была надежда на большие протесты, особенно в сентябре – после начала мобилизации. Этого, к сожалению, не произошло, но лично я надежды не теряю и верю, что россияне ещё скажут своё "нет" Путину.

Роман Максимов, экс-активист "Весны".

– Весной 2019-го я готовился к муниципальным выборам. Понимал, что в политике одному делать нечего, поэтому подал заявку на вступление в несколько организаций, в том числе "Весну" – она понравилось мне больше всех, поэтому провёл в ней два активных года.

Роман Максимов

Движение было заметным актором в оппозиционном пространстве Петербурга: сотрудничало с другими организациями на выборах, митингах, пикетах и других мероприятиях, а также проводило собственные. Но самое главное – оно было кузницей кадров. Любой подросток мог прийти в "Весну", получить там какие-то навыки, связи, проявить себя. Устроиться, например, в ФБК или независимое СМИ. Просто продолжать активную деятельность в "Весне" и в жизни города, а не только два раза в год выходить на митинги.

После осенних выборов 2021 года посчитал, что до 2024 года никаких значимых политических событий не предвидится. На это время я решил сделать перерыв от общественной деятельности и наладить собственную жизнь, в первую очередь финансово. Но внезапно началось полномасштабное вторжение России в Украину, и в таких обстоятельствах я посчитал, что важнее оставаться в России.

Днем 7 мая 2022 года прочел в новостях об обысках у Жени Затеева и Вали Хорошенина. Уже пару месяцев ожидал подобного в отношении "Весны" – это не вызвало дополнительных опасений относительно собственной безопасности. А вечером в деревне проснулся от команд спецназа, стоящего в дверях комнаты. Провели обыск там, потом поехали в город по прописке. После отвезли в Москву. Несколько дней провёл в ИВС и в итоге вернулся в Новгород с запретом определённых действий. Друзья сразу предложили помощь с побегом, но не видел смысла торопиться. Привлечение по этому делу меня, который уже больше года не имел никакого отношения к движению, было абсурдным, поэтому были шансы на прекращение или хотя бы смягчение меры пресечения. Когда стало понятно, что смягчений не будет, то принял решение о побеге.

Это было самое сложное и мучительное решение в моей жизни. Понимал, что, если останусь, с большой вероятностью рано или поздно появятся новые уголовные дела, которые приведут в тюрьму. Находясь под таким наблюдением, не мог рисковать и заниматься какой-либо активистской деятельностью, а бездействовать было мучительно. С другой стороны, я был на свободе, жил в своей квартире, мог видеться с друзьями и родственниками. А в случае неудачного побега оказался бы в СИЗО.

У меня не было сбережений, и я понятия не имел, как буду выживать в чужой стране, даже не зная языка. Я никогда не был за границей больше пары недель, тем более один. Лично для меня самое тяжёлое в эмиграции – расставание с семьей. В целях конспирации не рассказывал им о том, что уеду, и не мог попрощаться. Кого-то из близких, возможно, больше никогда не смогу увидеть.

В первую очередь я бежал не куда-то, а из России. Окажусь не на улице – уже хорошо. От Польши у меня много положительных впечатлений, а все трудности связаны скорее не со страной пребывания, а с моей ситуацией в целом.

Думаю, если не умру от несчастного случая или внезапной болезни, то, конечно, ещё побываю в России. Но вряд ли останусь там жить, если это произойдёт лет через 20–30. Но верю, что власть может смениться и в ближайшее время. Предпосылки к этому есть, а как сложится в действительности – невозможно предсказать.