За последние 2,5 года, что идет война в Украине, тысячи россиян, которых могли посадить за антивоенные взгляды или насильно отправить на фронт, пытались получить политическое убежище в европейских странах. Однако большая часть заявок была отклонена. В отказах миграционные ведомства уверяют бежавших, что на родине им ничего не грозит, при этом они ссылаются на официальные заявления Путина и российские законы. Корреспондент Cевер.Реалии поговорил с россиянами, которые два года добивались получения политубежища и получили отказ.
Ольга и Алексей Рогачевы из Екатеринбурга публично выступили против войны в Украине, после чего получили кучу проблем на работе. Они уехали с пятью детьми в Швецию и попросили там убежище. После трех месяцев ожидания решения им пришел отказ. Тогда семья подала апелляцию, которая длилась еще полгода, и снова получили отказ. Они смогли приостановить депортацию на 11 месяцев, но в итоге все равно должны покинуть Швецию.
Семья Рогачевых
1 августа 2024 года Ольгу, несмотря на статус просителя убежища, посадили в шведское СИЗО. Ее фамилия появилась в утекшей базе ФСБ "Оппозиционеры" из-за ее журналистской работы – она писала статьи об антивоенных организациях, запрещенных в РФ. Ольга участвовала в оппозиционных митингах, писала книгу и вела телеграм-канал, где рассказывала о способах получения убежища. Но шведские власти написали, что войны в Екатеринбурге нет, а самой Ольге и ее мужу ФСБ не угрожает.
Между тем под интервью Рогачевой, которое опубликовали на ютьюбе, появилось больше тысячи комментариев, и в большинстве из них ей угрожают физической расправой по возвращении в Екатеринбург. Сейчас она создала петицию, в которой просит помочь ей отстоять свое право на свободу и безопасность.
"Шведское миграционное агентство не имеет действующего сертификата для России. Российские заявители не получают защиты, когда они действительно в ней нуждаются… Шведское миграционное агентство от имени всех шведов выгоняет политических активистов", – говорится в ней.
"Если вы узнаете о моей смерти, значит, Швеция не защитила меня и мою семью, нас скормили Путину", – написала Ольга.
Военкомат до сих пор меня ищет
Павел Суетин
Предприниматель из Североморска Павел Суетин уже два года живет в Норвегии. Из России он сбежал на следующий день после начала мобилизации. Военкомат разыскивает его до сих пор. Но в сентябре 2024 года норвежский Миграционный директорат (UDI) отказал ему в убежище и предписал покинуть страну в течение трех недель.
– Я помню, как мы с ребятами стояли впятером и разговаривали, вдруг у них зазвонили телефоны, приглашали в военкомат, – вспоминает Павел. –Никто из нас за Путина не топил, конечно. Но тут дело не в Путине даже, а в собственной шкуре. Ехать на войну, где тебя могут убить, – мы все молодые ребята и это дерьмо точно хавать не хотели. У меня еще и корни украинские, мамины родственники там живут. Мне что, идти в них стрелять? И моя девушка, с которой я познакомился в Норвегии, тоже украинка.
После срочной службы Суетин получил военно-учетную специальность "химик-разведчик". В армии он один раз побывал на стрельбах и "выпустил три патрона", зато научился "заправлять кровать и убирать снег". На момент мобилизации ему не исполнилось 35 лет, жены и детей не было, и Павел испугался, что загремит на фронт в первых рядах. Вечером после встречи с друзьями ему позвонили в дверь.
– Я увидел в глазок людей в форме и тихо отошел, как будто никого нет дома, – рассказывает Павел. – А в пять утра с небольшим рюкзачком уже отправился в сторону границы. Добрался до Киркенеса, оттуда поехал в Вадсё. У меня там мама живет уже лет 15. Я и вещей-то с собой не брал, думал, вот-вот вся эта фигня прекратится, и я вернусь. Но через пару дней понял, что все только начинается и обратной дороги нет.
Павел неделю погостил у матери и пошел в полицию просить политического убежища. Его отправили в палаточный лагерь для беженцев: забрали паспорт, военный билет и свидетельство о рождении, взамен дали "желтую карту" просителя убежища, дающую право на трудоустройство. Павел нашел работу упаковщика в Leroy Seafood Group, крупнейшей в Норвегии компании по производству, переработке и продаже рыбы и морепродуктов.
– Я вкалываю как сумасшедший, – говорит Суетин. – Встаю в четыре утра, прихожу на работу к шести. Работа очень тяжелая. Но я сразу сказал, что хочу работать, платить налоги, интегрироваться, а не сидеть на пособии. Я всегда работал и не от плохой жизни из России уехал. У меня там осталась квартира, машина и собственная кофейня, мой бизнес. Ею теперь брат занимается. Не знаю, может, после всех моих интервью ее вообще заберут. Но мне сейчас важнее остаться здесь.
Павел Суетин
Норвежской зарплаты ему хватает на жизнь и съем жилья. Купил машину, чтобы ездить на работу. Но для норвежских чиновников, отказавших ему в убежище, все это не имеет значения. В документе миграционного ведомства говорится, что риску преследования из-за происхождения, политических взглядов, цвета кожи, религиозной, национальной или этнической принадлежности он не подвергается, ни к какой из преследуемых социальных групп не принадлежит. Смертная казнь, пытки или бесчеловечное обращение просителю на его родине также не грозят, а значит, и оснований для предоставления убежища нет.
Насчет главного аргумента – страха попасть на войну – в ответе UDI со ссылкой на слова Путина и Шойгу сказано, что мобилизация в России завершилась и сейчас на фронт идут только добровольцы за большие денежные выплаты. А повестки гражданам не рассылаются.
– В моей квартире сейчас живет мой приятель, туда периодически приходят и спрашивают, где я, – говорит Павел. – И брату звонят и спрашивают, как со мной можно связаться. Брат отвечает, что ничего не знает. Если меня депортируют в Россию, то могут отправить в армию, а там и на фронт. Брат пожарный, такие люди всегда нужны, его вряд ли заберут.
После отказа в убежище Суетину выдали предписание покинуть Шенгенскую зону в течение трех недель. Но выехать он может только в Россию, поскольку его загранпаспорт просрочен.
– Я сейчас вообще без документов. Когда паспорт закончился, в UDI мне сказали, что если я прошу убежище в Норвегии, то к России уже отношения не имею и не могу пойти в российское консульство за новым паспортом. А теперь в убежище мне отказали. В российское консульство я не то чтобы боюсь идти, но это достаточно нервная штука, – говорит Павел.
– В UDI, норвежской миграционной службе, действительно много отказов, потому что они рассматривают кейсы формально и особо не вникают в аргументацию, – считает правозащитница Инна Сангаджиева, директор департамента по работе в Европе и Центральной Азии Норвежского хельсинкского комитета. – Просто не хотят брать на себя ответственность. У них инструкция – отказать всем. И они прекрасно знают, что в случае отказа дальше человек уже пойдет в суд и там будут подробно изучать его кейс. Мы очень активно сотрудничаем с "Лэндинфо" – ведомством, которое делает специальные информационные доклады о положении дел в России для тех, кто принимает решение в миграционной службе. Но если мы почитаем два доклада о ситуации в России, который подготовлен МИДом Норвегии и "Лэндинфо", то у нас получатся две разные страны. В одной – демократическое государство, в котором есть законы и суд, а в другой – авторитарный режим. С формальной точки зрения суд и законы в России действительно есть, но, условно говоря, из предложения "В России существуют суд и законы, но есть "телефонное право" в UDI возьмут первую половину, чтобы обосновать свой отказ просителю. Хорошо, что такие эпизоды освещаются СМИ, потому что это не очень хорошо для имиджа Норвегии и помогает менять ситуацию.
Глава района писал жалобы в ФСБ
Андрей Садчиков из Петербурга два года ждал убежища в Германии и получил отказ. Он считает, что если ты не известный оппозиционер вроде Ильи Яшина или Владимира Кара-Мурзы, то получить статус политбеженца очень сложно, так как опасность в России, по мнению сотрудников миграционного ведомства, грозит только оппозиционным "селебритис". Так Садчикову заявили немецкие миграционные чиновники.
Андрей Садчиков на митинге в Германии
Андрей родился в Краснодарском крае. В Петербург переехал в 2016 году, занимался разработкой криптовалютной биржи. Постоянно участвовал в митингах оппозиции, 24 февраля 2022 года вышел к Гостиному двору против войны в Украине. Уехал через три дня после объявления мобилизации, потому что не хочет оказаться на фронте.
– В середине сентября знакомый чеченец, сторонник войны, прислал нам с приятелем приказ о мобилизации у них в Чечне с комментарием: "Скоро пойдете воевать". Он еще нигде не был опубликован, и мы его опубликовали в телеграм-канале, который вели вдвоем с моим приятелем Ильей, – рассказывает Андрей. – И после этого отец чеченца, приславшего этот приказ, начал угрожать нам чеченской прокуратурой и отправкой в Чечню. Он приезжал домой к Илье и говорил его родным, что не понимает, как можно родину предавать, идти против своей страны. Мы с моим адвокатом потом выяснили, что какой-то его родственник работает там в прокуратуре.
После этих угроз Андрей и Илья уехали в Грузию, где прожили три месяца, а узнав, что в России Андрею пришла повестка в суд, улетели в Германию.
– Повестка лежала в почтовом ящике по адресу моей прописки, где я давно не живу, – говорит Андрей. – Туда бабушка иногда заходит, она ее и нашла. А когда мой младший брат, который живет Петербурге, приезжал в нашу станицу, у него участковый спрашивал, где я – хотя прекрасно знает, что я уехал. Там население 25 тысяч всего, и все всё знают друг о друге. Этот участковый показал брату ролик, где я появляюсь на "Навальный LIVE" во время концерта в его память в Германии. Участковый сказал: "Ну вот, я же говорил, что ему платят". И мне передали, что глава района писал на меня жалобы в ФСБ, моя фамилия постоянно на совещаниях у него фигурировала.
В конце декабря 2022 года Андрей и Илья купили билеты в Сан-Паулу и во время пересадки во Франкфурте-на-Майне попросили политическое убежище в Германии. Их отвели в маленькую комнату, раздели до трусов, осмотрели вещи и отправили сначала в лагерь для беженцев в Гисен, а через четыре дня – в такой же лагерь в Бамберг, где они прожили два с половиной месяца.
Просителей убежища могут поселить в общежитии, а могут вот в таких контейнерах с окном в задней стенке, рассчитанных на два человека.
– Тебе дают аусвайс, подтверждающий, что ты легально находишься в стране, и ты ждешь, когда назначат первое интервью, – рассказывает Андрей. – Это официальная подача на убежище. После первого короткого интервью тебе назначают второе, где ты уже подробно рассказываешь свою историю. У меня первое было 28 февраля 2023 года, а второе почти через восемь месяцев. Я уже к этому времени съехал из лагеря и получил социальное жилье. А что-то вроде предварительного интервью было еще в Гисене. Может, они проверяют, врешь ты или нет, не эфэсбэшник ли ты какой-нибудь, не знаю.
Андрей Садчиков в общежитии для беженцев
Второе интервью Андрея Садчикова длилось с восьми утра до пяти вечера. Он рассказал об административном протоколе, участии в митингах, угрозах из Чечни, но не смог убедить немецких чиновников, что на родине ему грозит опасность. Отказ в предоставлении политического убежища пришел из BAMF (Федеральное ведомство по делам миграции. – СР) в начале июня, через восемь месяцев. Его товарищ Илья до сих пор ждет ответа.
– Они меня признали обычным гражданином, выступившим с критикой власти, – не журналистом, не активистом или публичным лицом, а значит, по их мнению, мне ничего не грозит в России, – говорит Андрей. – В качестве примера людей, которых преследуют, привели Илью Красильщика и Илью Яшина. А если ты простой человек, высказался против войны или пост написал, то тебе якобы ничего не будет. Там еще есть очень смешная формулировка, что статья 20.3.3 административного кодекса о дискредитации армии, по которой мне судебная повестка пришла, может быть в любой стране, не только тоталитарной, но и демократической. В какой, интересно, демократической стране существует наказание за дискредитацию армии путем выражения своего мнения? В Германии? Что-то не слышал, если честно.
Из доклада Специального докладчика по вопросу о положении в области прав человека в Российской Федерации Марианы Кацаровой (сентябрь 2024 года)
Отказники подвергаются пыткам и уголовному преследованию. Регулярным контрактникам не позволяется требовать альтернативной гражданской службы. Мобилизация в 2023 и 2024 годах была направлена на набор конкретных групп населения, включая социально и экономически уязвимые слои населения, заключенных, представителей коренных народов, лиц, недавно получивших гражданство РФ, мужчин с военными специальностями и, в отдельных случаях, мигрантов с временной пропиской. Для принуждения мужчин к подписанию контракта на участие в войне используются физическое насилие и тактические уловки. Лица, уклоняющиеся от мобилизации, могут быть привлечены к уголовной ответственности.
Спецдокладчик считает, что существуют обоснованные опасения, что в случае выдворения отказников в Россию они будут подвергнуты преследованию и им грозит тюремное заключение и/или пытки и жестокое обращение в заключении.
Комната в общежитии для беженцев. Германия
Во время интервью Андрей приводил множество свидетельств того, как людей задерживали и судили после разговоров в баре или постов в социальных сетях.
– Мне казалось, что кейс-воркер, говорившая со мной, вникла в ситуацию и хорошо владеет информацией о происходящем у нас, – говорит Андрей. – Тем более на Мальте есть агентство по делам беженцев, которое ежемесячно готовит отчеты по каждой стране, в том числе и по России: какие там штрафы, уголовные дела, как все работает. Поэтому я удивился, получив отказ с формулировкой, что раз я не публичная персона, то мне ничего не грозит. Для любого россиянина очевидно, что это бред. Процент отказов огромный, по крайней мере в Баварии.
Ужин беженцев. Германия
Андрей обжаловал отказ в суде и сейчас ждет назначения заседания. Это еще минимум 3–6 месяцев, но на практике может длиться до двух лет. Пока идут суды, можно находиться в Германии, но просителям политубежища найти работу непросто.
– Я учу немецкий язык, уже сдал его на уровень В1, – говорит он. – Пробую устроиться на работу, хочу отказаться от пособия и зарабатывать сам. Сейчас я могу работать только с разрешения миграционного управления.
"Ударили сзади"
Житель Чечни Давид (имя изменено) уехал из России после начала мобилизации. Он придерживается оппозиционных взглядов и получал угрозы от родственников Адама Делимханова (правозащитники и независимые СМИ неоднократно обвиняли депутата Госдумы Делимханова в нарушениях прав человека и коррупции. По данным издания "Проект", он через подставные лица зарабатывает сотни миллионов долларов, которые не учтены в его декларациях. Делимханов и ещё несколько приближённых к Рамзану Кадырову людей названы возможными соучастниками убийства российского оппозиционного политика Бориса Немцова в 2015 году. Глава республики Рамзан Кадыров неоднократно называл его своим возможным преемником. По некоторым данным, Делимханов является родственником Кадырова. – СР). Давид тоже получил отказ в политическом убежище в Германии.
Давид много лет жил в Москве вместе с матерью, учился в университете. Повестку он получил еще до войны и из-за операции на глазах пошел просить об отсрочке. Один глаз ему уже прооперировали, запретили поднимать больше семи килограммов, чтобы не ослепнуть. Впереди была вторая операция.
– Операцию назначили на осень 2022 года, а до 31 августа я должен был явиться в военкомат, – рассказывает Давид. – Я пришел со всеми документами, подтверждающими, что жду операцию, которая должна остановить прогрессирующую деградацию зрения. Но окулист в военкомате эти документы даже не посмотрела. Сказала, что для отсрочки зрение должно быть минус восемь, и отправила к военкому. А он сказал, что сделать ничего не может, и намекнул, что чеченцы должны вопросы решать в Чечне.
Давид поехал в Чечню, надеясь на дядю – подполковника спецназа, он встал на учет в военкомате и ждал, когда из Москвы придет его дело. Но в Грозном произошла еще одна история, которая в итоге стала главной в его кейсе. В 2000 году, во время войны в Чечне, их с матерью дом в самом центре Грозного разбомбили. Жилье обещали дать в том же месте. Они ждали 15 лет, а в итоге узнали, что их квартиру отдали другим. Разбирательства через прокуратуру и суды ни к чему не привели.
– У меня было много свободного времени, и я, ни с кем не посоветовавшись, просто решил сходить и выяснить, кто живет в нашей квартире, – говорит Давид. – Думал, может, это ошибка какая-то. Женщина, открывшая дверь, спросила мою фамилию и номер телефона. В тот же вечер ко мне пришли четверо. Они не представились, один только сказал, что его зовут Ибрагим. Сначала нормально разговаривали, сказали, что живут в нашей квартире уже 9 лет, и начали мне предлагать 200–300 тысяч рублей за то, чтобы я отдал им старые оригиналы документов. А когда я не согласился и сказал, что наша квартира стоит 12 миллионов, у меня отобрали телефон, начали смотреть телеграм и нашли там оппозиционный чеченский канал "Ада". Спрашивали про Кадырова и мою религиозность. А потом меня ударил человек, который стоял сзади и обыскивал мою сумку.
Давид получил сотрясение мозга, его зафиксировали в травмпункте. Последние две недели до 21 сентября 2022 года он жил в Грозном по другому адресу, а через шесть дней после объявления мобилизации уехал из страны: дядя не смог решить вопрос с отсрочкой. Потом он узнал, что их квартиру заняли родственники Адама Делимханова.
– В первый месяц после отъезда я только от шока отходил, а позже мне мама сказала, что ей звонили из Чечни и интересовались мною, – говорит Давид. – Ей самой предлагали за большие деньги полевым врачом поехать, она врач-окулист, военнообязанная. В итоге мама тоже собрала вещи и уехала из России вслед за мной. Месяц мы сидели в Грузии у родственников, а потом поехали в Германию. Перед отъездом из России в последний день мама поговорила с моим дядей и узнала, что ему пришлось уйти со своей должности, чтобы я смог покинуть страну.
На интервью чиновники немецкого миграционного ведомства спрашивали, зачем Давид пошел в свою бывшую квартиру, если знал, что там его могут ждать неприятности. Он объяснял, что не предполагал, что столкнется с таким беспределом. На его аргументы об угрозе мобилизации и насильственной отправке на войну чиновники никак не отреагировали.
– У меня основной кейс в том, что меня избили и преследуют кадыровцы, а мой дядя лишился должности, чтобы я мог уехать из России. Если бы не он, меня бы, скорее всего, сейчас вообще здесь не было, – говорит Давид. – Но их не убеждает, что мне что-то грозит со стороны чеченских силовиков. В отказе на 24 страницах говорится, что срочников не будут отправлять на войну, со ссылками на российскую конституцию и заявления Путина. "…нельзя… предполагать, что заявитель подвергнется бесчеловечному обращению в виде возможного участия в украинской войне и связанной с этим опасности для жизни и здоровья или что он будет вынужден служить в нарушение международного права и/или прав человека", – говорится в ответе немецких чиновников. Там же они утверждают, что от угроз кадыровцев и преследования в Чечне можно получить защиту в других регионах России.
"Можно предположить, что в Российской Федерации есть регионы, где заявитель может найти внутреннюю защиту… использовать… социальные структуры уже проживающих там чеченцев или … получать доход за счет вкладов третьих лиц (обычно членов семьи или клана) или за счет… собственного труда. ... Этой точки зрения придерживается и большинство решений высших судов", – говорится в письме BAMF со ссылками на конкретные решения немецких судов, самое свежее из которых от 2019 года.
– Там еще говорится, что, даже если я попаду в армию, меня вряд будут склонять к подписанию контракта и отправлять на войну, – говорит Давид. – И что количество случаев склонения к подписанию контракта с помощью давления и принуждения, по информации какого-то МИДа – из текста непонятно какого, – "не превышает двузначного числа". И что офицеры могут угрожать тем, кто отказывается подписать контракт, но силу к ним обычно не применяют. Все это со ссылкой на доклад датской иммиграционной службы от июля 2022 года. То есть они, видимо, вообще не представляют, что на самом деле в России творится. Ни скольких срочников заставляют контракт подписывать и кидают на войну, ни как чеченцев из любого региона забирают чеченские силовики. То есть, что такое Чечня, они тоже не представляют.
Из доклада Специального докладчика по вопросу о положении в области прав человека в Российской Федерации Марианы Кацаровой (сентябрь 2024 года)
Чечня функционирует как "государство в государстве" под железным контролем президента Рамзана Кадырова. В республике процветает кумовство: родственники президента Кадырова, в том числе некоторые из его 14 детей, наделены значительной властью. По оценкам российской неправительственной организации "Команда против пыток", в 2021 и 2022 годах только 13 % заявлений о пытках привели к немедленному уголовному расследованию, а в 65 % случаев расследование не проводилось вообще. На каждое заявление, по которому было возбуждено уголовное дело, следователи в среднем дважды отказывали в предъявлении обвинения, прежде чем принять решение о возбуждении уголовного дела.
Уже два года Давид с матерью живут в небольшой комнате в общежитии, но на условия не жалуются: говорят, что в России все могло быть гораздо хуже. Его матери решение о предоставлении убежища до сих пор не пришло. Решение по своему кейсу Давид будет обжаловать.
Правозащитник и юрист Движения сознательных отказчиков от военной службы Артем Клыга считает, что ссылки европейских чиновников на заявления Путина по поводу мобилизации говорят о том, что миграционные органы просто не хотят вникать в реальное положение дел в сегодняшней России.
– Я не думаю, что есть какая-то специальная негласная установка не пускать россиян, которые просят убежища, – говорит Клыга. – По опыту нашего взаимодействия с Германией у меня сложилось впечатление, что это просто банальное нежелание разбираться с тем, что происходит в России, и особенно с нашим военным законодательством. Об этом говорят и немецкие кейсы, с которыми я работал, и норвежский кейс Павла Суетина. Также они не хотят вникать и взаимодействовать с местными правозащитниками, у которых накоплено за время работы огромное количество информации. Причем не только с российскими, но и с немецкими НКО, которые работают больше 30 лет, к ним тоже не обращаются. На заявления Путина и Шойгу ссылаться нельзя, и если сейчас фактически мобилизация не проводится в России, это не значит, что люди, попросившие убежища, могут чувствовать себя в безопасности.
По словам Клыги, в октябре и ноябре у него планируются встречи на уровне бундестага и МИД ФРГ, где будет представлен доклад о реальном положении дел в России и о том, что изменится с ноября, когда в РФ обещают запустить электронный реестр повесток и появятся базы данных, на основании которых мужчинам, подлежащим призыву, будут закрывать выезд из страны.
– Немцы впервые от меня об этом услышали и спросили, когда это все было принято. Я им ответил, что еще в апреле прошлого года, – рассказывает Клыга. – Я уже год все это объясняю, но пока успех сеть только во Франции. В Германии мы как бы бьемся немного о стену. Известно, что Анналена Бербок, министр иностранных дел Германии, очень осторожно относится к беженцам из России. Особенно к таким категориям, как отказники и дезертиры, которые могли участвовать в военных действиях. От взаимодействия с нами пытались отмахнуться как-то кулуарно не только на уровне МИДа, но и на уровне наднациональном, вроде Еврокомиссии и Европарламента. Мол, подождите, не время сейчас.
На май 2023 года после начала войны в Украине только 55 граждан России в возрасте от 18 до 45 лет получили убежище в Германии, но не из-за отказа от мобилизации или дезертирства, а по другим основаниям. Всего с начала российского вторжения было подано 2485 заявлений об убежище от россиян этого возраста. 88 заявлений было отклонено, 1671 находится в процессе рассмотрения. Остальные заявители были депортированы в страны, из которых они приехали в ФРГ. В то же время Германия, наряду с Испанией и Кипром, стала лидером среди государств – членов ЕС по выданным россиянам первичным ВНЖ в 2023 году.
Смотри также "Все мы – часть вселенной беженцев". Основательница Упсала-Цирка о своем новом проекте вне России