В этом году 640 лет со дня первого упоминания старинного русского города Тихвина. Статус города ему был присвоен 250 лет назад. Петербургский фотохудожник Людмила Волкова не только восстановила историю своей семьи, несколько поколений которой проживало в Тихвине, но и написала книгу "Семейный альбом". Она говорит, что таких семей как у нее – миллионы, и "сегодня всех нас насильно возвращают в прежние времена репрессий, ссылок и приговоров, ни на чем не основанных, бессмысленных и преступных".
Река Тихвинка, по которой тихвинские купцы снабжали Санкт-Петербург товарами
Ее прадед был купцом второй гильдии и владел речными судами. Ро реке Тихвинка он снабжал Петербург хозяйственными товарами.
Иван Иванович Сараев
– Окладистая борода, волосы зачесаны на прямой пробор – сразу видно, что это купец. – Людмила Волкова открывает свой "Семейный альбом", – Женился мой прадед по любви на девушке из бедной семьи Анастасии Ивановне Поповой. Как отнеслись его родители к этому союзу, я не знаю.
У Ивана и Анастасии было семеро детей: старший сын Григорий, дочери Надежда и Анна, сын Николай и младшие девочки Евгения и Александра. Один ребенок умер во младенчестве. Это была обычная для того времени купеческая семья. Дети воспитывались в православной вере. У всех было домашнее образование.
– Когда Иван Иванович ездил в Петербург по торговым делам и в гости к брату Павлу, то всегда брал с собой свою любимицу Веночку – так ласково звали дома мою бабушку Евгению Ивановну. Иван Иванович каждый раз водил дочку в Мариинский театр.
Иван Иванович и Анастасия Ивановна Сараевы с детьми, 1900 год
Бабушка часто вспоминала эти театральные вечера и пересказывала своим детям сюжеты оперы "Евгений Онегин", балетов "Лебединое озеро" и "Спящая красавица". Память у нее была феноменальная.
Евгения Ивановна Сараева (Веночка)
"Семейный альбом" – домашняя книга не для широкой публики. Людмила Волкова написала ее для своей дочери Даши, которая с детства интересовалась: "А кто были прабабушка, прадедушка? Как они познакомились? Где жили?"
– К сожалению, в большинстве российских семей мало кто знает историю предков, что было до них, как жили их мамы, папы, не говоря уже про бабушек и дедушек. Они ездят в гости, общаются, встречают вместе праздники, но никто не интересуется – как вы жили? – говорит Людмила, – А когда начинаешь расспрашивать людей старшего поколения, не все охотно рассказывают. То есть молодым нужно работать, детей растить, им некогда со стариками разговаривать. А старики часто не хотят вспоминать свои трагедии и переживать их вновь. На поколение моей бабушки чего только не выпало – и революция, и Красный террор, и раскулачивание. Маме достались война и послевоенное время, то есть опять голод, репрессии, тюрьмы, ссылки.
Но главную причину молчания старших Людмила Волкова видит в страхе, до сих пор живущем в каждом из нас.
– Прежде всего, не хотели рассказывать детям – ребенок может проболтаться, страшно было навредить: лучше держать все при себе и не говорить даже близким.
Из книги Людмилы Волковой "Семейный альбом"
"Незнание – та гнусность, что выбивает почву из-под ног, превращая человека в раба, которым легко манипулировать, пренебрегая его правами и интересами".
Людмила Волкова у себя дома, на столе "Семейный альбом"
Незнание людей о себе и своих корнях Людмила называет трагедией, но если проявить внимательность и настойчивость, то родственники расскажут все, что знают, замечает она.
– Имена прадедушки и прабабушки я узнала от своей тети Веры Николаевны Березиной. Но когда они родились, откуда они, кто их родители, мне было неизвестно. Что-то найти можно было лишь в церковных книгах, да и то только о мужчинах. От женщин не осталось почти никаких следов. Когда мужчина женился, записывались сведения о его жене. Если у женщины появлялось свое дело, она должна была платить налоги, поэтому в налоговых документах о ней могла быть запись. Например, в Тихвине жила женщина, которая держала фотоателье, я видела запись о ней в налоговых книгах. Когда сидишь в архиве, тебе раз за разом приносят огромные подшивки дел, кипы бумаг, листаешь, листаешь – и все впустую. Вдруг видишь какую-то одну нужную тебе строчку – это невероятное чувство, праздник исследователя! Будто детектив пишешь, а не историю своей семьи.
Одним из важнейших документов оказался Манифест императора Александра II о введении всеобщей воинской повинности, 1874 год. Тогда была перепись мужчин, которые могли быть призваны на службу. По всей России, по всем губерниям, по всем уездам и местечкам писари вели эти книги. Благодаря им можно что-то узнать о мужской части своих родственников.
Так Людмила узнала, что ее прадед Иван Иванович Сараев был записан в такую книгу, будучи не моложе двадцати одного года, и что у него были братья.
– Сейчас из-за мобилизации тоже идет перепись мужской части населения, только уже в цифровом виде. Я надеюсь, что в будущем эти данные будут использоваться не для того, чтобы послать человека на войну или военную службу. Пусть бы эта информация стала одной из возможностей найти своего родственника.
Брак по любви ведет к бедности?
В 19 лет Людмилина бабушка Евгения Ивановна – та самая дочка купца Ивана Ивановича Сараева, которую он брал с собой в Петербург и водил в Мариинский театр, – вышла замуж по любви.
Николай Михайлович Бурковский
Ее мужу Николаю Михайловичу Бурковскому было тогда 20 лет, и был он, к большому неудовольствию родителей невесты, вовсе не из купеческого рода, а из бедной семьи, обычный служащий. И как сильно ни любил Иван Иванович свою дочку – а, может, именно поэтому, – ее своевольный поступок настолько его возмутил, а бедный юноша настолько не пришелся по нраву, что родительское благословение на брак молодые не получили. И ей, купеческой дочке, было отказано в наследстве, молодой семье пришлось бедствовать. Все ее приданое перешло к следующей дочери – младшей Александре. Она вышла замуж за правильного человека, купеческого сына по фамилии Коротков и получила сразу две доли наследства: свою и сестры, став, таким образом, богатой купчихой.
Александра и Евгения Сараевы, 1910 год
Но строгие правила семейного уклада сыграли с ней злую шутку. После революции советская власть лишила Александру и ее мужа всего: ценных вещей, бумаг, речных лодок, денег и даже права жить в родном Тихвине.
Николай Михайлович и Евгения Ивановна Бурковские, 1930 год
Все эти сведения Людмила Волкова узнала не только из рассказов родных. Многое удалось добыть кропотливым трудом, многочасовым сидением в архивах.
До начала работы над "Семейным альбомом" Людмила знала о своей родне только самые общие вещи – что вся она из Тихвина, где она бывала в детстве. Во время работы над родословной ей удалось не только расспросить своих двоюродных сестер и теть, но и познакомиться с родственниками, о существовании которых она раньше не подозревала.
– Я не знала, что у нас есть ещё родственники. Они нашлись и помогали мне делать книгу, и все друг с другом познакомились, и потом мы все нашей большой семьёй ездили в Тихвин, – говорит Людмила.
Но самых глубоких корней своего семейного древа ей все-таки найти не удалось. Архивы Тихвина – это в основном церковные метрические книги, где регистрировались рождение, крещение или смерть ребенка и брак. Только по этим скудным записям можно было что-то узнать о своей семье.
Кроме того, во время Второй мировой войны лишь малая часть тихвинского архива была эвакуирована в Новгородскую область. Сейчас эти исторические документы хранятся в Петербурге. Но все церковные книги, оставшиеся в Богородичном Успенском мужском монастыре в Тихвине, были уничтожены во время артобстрела.
Николай Михайлович и Евгения Ивановна Бурковские, 1930 год
Военное время
Когда началась война, дед Людмилы Николай Михайлович Бурковский, тот самый бедный служащий, которого когда-то отвергла богатая семья его жены, работал инженером на железнодорожном вокзале в Тихвине. Он несколько раз приходил записываться в добровольцы, но его не брали, потому что из-за постоянных бомбежек нужны были люди для бесперебойной работы станции и восстановления путей.
Евгения Ивановна Бурковская с дочерьми: Зинаидой (стоит слева), Верой (стоит справа), Татьяной (сидит рядом с мамой слева), с внуками: Ликой (11 лет), Серёжей (6 лет) и Галкой (2 года) Сальниковыми. Молодой мужчина – кавалер одной из дочерей. 1944 год
Тихвин был важным железнодорожным узлом, через который в Ленинград везли продовольствие и боеприпасы. Одновременно через него эвакуировали тысячи людей. В первые дни войны в основном вывозили детей из детских домов. Евгения Ивановна Бурковская (Веночка) помогала размещать малышей в тихвинских школах, детских садах, избах-читальнях, правлениях колхозов, красных уголках.
– Моя бабушка была обаятельным человеком с внутренним стержнем. Сейчас бы ее назвали волонтеркой-активисткой. У нее был характер – огонь. Она могла всех убедить, зажечь и повести за собой, – вспоминает Людмила.
В начале июля 1941 года из Ленинграда пришло сообщение с требованием обеспечить встречу полутора тысяч детей ясельного возраста.
Евгения Ивановна Бурковская в эвакуации, 1942 год. Коми АССР
"Как доставить малышей из вагонов на место? В грузовые машины или автобусы их не посадишь, – пишет Людмила Волкова в книге "Семейный альбом". – Поезд должен был прибыть в полночь. За полчаса до прихода поезда тихвинцы заполнили всю привокзальную площадь и платформы".
Вскоре объявили, что состав опаздывает на два часа. Люди не разошлись. Они встретили на перроне рассвет, и только в семь утра поезд прибыл. От станции растянулась вереница из тихвинцев с ленинградскими младенцами на руках.
Евгения Ивановна со своей подругой, заведующей детским садом Ядвигой Степановной Евневич, и городской "тройкой" руководителей (секретарь райкома комсомола, заведующие райздравотделом и отделом образования. – СР) не только принимали детей в Тихвине, но и организовывали их эвакуацию вглубь России.
Николай Михайлович Бурковский, 28 декабря 1946 года. Последняя фотография Бурковского. 1 марта 1947 года он умер от болезни
Чета Бурковских пережила войну. Николай Михайлович все военные годы трудился на железной дороге в Тихвине. Он уговорил Евгению Ивановну эвакуироваться. И она вместе с тремя дочерьми – 18-летней Людой, 16-летней Зиной и 12-летней Таней – поехала в Сибирь. Во время бомбежки поезда один из снарядов попал в их вагон. Люда не успела выбежать и погибла.
"Потеря дочери и сестры Людмилы была горька, о ней никогда не забывали в семье. Ее именем назвали меня", – пишет Людмила Волкова.
Николай Николаевич Бурковский, старший сын Николая Михайловича и Евгении Михайловны
В начале войны погиб и первенец Бурковских – Коля. Его Евгения Ивановна родила в свой день рождения – 29 декабря 1911 года – и назвала в честь супруга. Николай служил на флоте в Кронштадте, погиб в Стрельне, как почти весь десант, высадившийся на берег с кораблей, выживших были единицы.
– Про поколение моей мамы – детей войны – я решила сделать отдельную книгу и села её писать, как оказалось, прямо за пару дней до начала военных действий в Украине, и до сих пор я не могу найти в себе сил сосредоточиться, чтобы написать о том времени, которое теперь становится нам понятнее, как будто бы наше поколение переживает то, что пережили наши родители во время Второй мировой войны. Но тогда наша страна защищалась и люди понимали, зачем все эти потери, смерти близких, блокада, а теперь все совсем по-другому. Кому сейчас нужны эти потери? Страшно представить, что будет потом с людьми, которые когда-нибудь поймут, что их здоровье, жизни их близких были отданы напрасно. – говорит Людмила Волкова.
Самая страшная история
Валентина Николаевна Сальникова (Бурковская)
Самым трагичным образом, рассказывает Людмила, сложилась судьба старшей сестры ее матери о Валентины Бурковской. Она вышла замуж за Николая Сальникова, который работал в военном штабе в Тихвине.
К началу войны у них уже было двое детей. Старшая дочка Лидия, дома ее звали Лика, сын Сережа и, как потом оказалось, Валентина к этому моменту уже была беременна третьим ребенком.
В семье было не принято говорить о судьбе Валентины и Николая.
– Знали имена, знали, что Николай Арсеньевич погиб, знали, что есть дети, но о подробностях никто никогда не рассказывал. Мне с детства почему-то казалось, что мой дядя был расстрелян, потому что служил в армии Власова. Так я думала многие годы, и в юности, и когда уже выросла. Оказалось, это неправда.
На третий день войны Николай Арсеньевич был мобилизован. Служил недалеко от дома – в штабе на Ленинградском фронте. Но уже осенью 1941 года его арестовали. Его жена об этом не знала.
Восьмого ноября Тихвин заняли немцы и многие горожане ушли в леса.
– Валентина Николаевна взяла двух детей, санки, швейную машинку, чтобы можно было работать, кому-то что-то шить-подшивать, и большую перину, чтобы было тепло. Они месяц провели в землянках в лесу, – рассказывает Людмила. – В декабре Тихвин был освобожден и все вернулись в город. А в феврале 1942 года на мою тетушку завели дело как на жену врага народа. Она была на восьмом месяце беременности.
В дом пришли сотрудники НКВД и сказали, что ее муж перешел на сторону врага и погиб, а она как жена предателя должна быть выслана. У нее провели обыск и признали виновной.
Если Николая Арсеньевича Сальникова расстреляли почти сразу после ареста, то с Валентиной дело шло дольше. Она успела родить в Тихвине дочку Галину, после чего ее с двумя детьми – 9-летней Ликой и 4-летним Сережей – отправили в лагерь.
Галина, младшая дочь Николая Арсеньевича и Валентины Николаевны Сальниковых
– А новорожденную девочку воспитывала бабушка Евгения Ивановна. Никто из знакомых не знал, что это ее внучка. Галка ходила в детский сад и называла бабушку мамой, носила фамилию деда, а не фамилию отца. Так ребенок избежал ссылки и остался в доме при бабушке.
Много позже Галина, двоюродная сестра Людмилы Волковой, рассказала ей, что было дальше.
– Моя бабушка отправилась в Коми за остальными внуками, – говорит Людмила. – Она добралась на перекладных до лесоповала, где работали осужденные. Это было зимой, заключённые жгли костры, чтобы согреться, и ее тоже отогрели у костра. Я не знаю, как ей удалось добраться до начальника лагеря, как договориться, но моя бабушка смогла забрать Лику и Сереженьку, – рассказывает Людмила Волкова. – Она привезла внуков домой таким же способом: где пешком, где на попутках, где на поезде. Когда именно она вернулась в Тихвин, доподлинно неизвестно. Дома об этом не говорили.
Зимой 1946 года в семье случилось еще одно горе: из-за несчастного случая погиб Серёжа. Он, как и другие мальчишки, цеплялся за кузова машин и катался по дороге, и однажды дело кончилось плохо – попал под машину.
У Людмилы сохранилась телеграмма, которую написала Валентине в лагерь ее сестра Зинаида: "Поздравляем с днем ангела. Сережа умер". Это был февраль.
Когда Валентина получила телеграмму, она убежала из лагеря. На тот момент она отсидела уже четыре года, оставалось еще два.
– Представляете, какой риск! – восклицает Людмила. – В вагоне она не может ехать, она в бегах. Зима. Моя тетушка едет на ступеньках между вагонами, держась за поручни, отмораживая руки. Так и добирается до Тихвина. По приезде она забирает Лику и Галю, возвращается с ними в лагерь и сидит там еще два года. Как отреагировали в лагере, неизвестно. Возможно, она была хорошей работницей и ее незаметно отпустили на время. Может, не все звери вокруг?
В 1948 году Валентина Николаевна вернулась в Тихвин. Работала бухгалтером в местном банке. Людмила рассказала, что однажды к Валентине подошел на улице незнакомец и представился сослуживцем Николая Сальникова. От него она узнала, что ее мужа расстреляли.
– До этого момента никто не знал, почему она жена врага народа. Как потом выяснилось по документам, Николая арестовали из-за того, что он отпустил трех солдат в кратковременный отпуск, а они оказались на оккупированной территории. Они не были в плену, просто вернулись из своей деревни, которая была уже под немцами. Но так как Николай их отпустил, то был арестован и расстрелян буквально через несколько дней.
После разговора с незнакомцем Валентина пошла к своей сестре, работавшей следователем. Сестра помогла ей написать заявление с просьбой реабилитировать Николая. Пришёл отказ.
– Еще до смерти Сталина она знала эту историю со слов сослуживца мужа, – говорит Людмила. – Но это был рассказ, в который она не поверила. Только после смерти Сталина, когда стали всех реабилитировать, Валентина Николаевна получила бумаги, которые подтвердили рассказ о судьбе ее мужа.
Людмила Волкова начала восстанавливать историю своей семьи за несколько лет до начала войны России с Украиной, до принятия большинства репрессивных законов, благодаря которым в России с каждым днем растет число политзаключенных. Семилетний срок, к которому недавно приговорили Сашу Скочиленко за антивоенные ценники в магазине, произвел на Людмилу тягостное впечатление: она считает эту историю не менее страшной, чем история ее собственных репрессированных родственников. Сегодня она видит свою работу над историей семьи в новом, зловещем свете.
Людмила Волкова, кошка Муся и пес Тошка над книгой "Семейный альбом"
– Смотрите, как получается. Мы говорили о том, что 150 лет назад приняли военную реформу. И теперь у нас другая перепись мобилизованных идет, – замечает Людмила. – Таких людей, чьи родственники подверглись репрессиям, у нас в стране миллионы. Таких семей, как моя, миллионы. И сегодня всех нас насильно возвращают в прежние времена репрессий, ссылок и приговоров, ни на чем не основанных, бессмысленных и преступных.
Смотри также "Я в человека стрелять не могу". Родным убитого солдата отказали в выплатах