В 1919 году поэт-сатирик Валентин Горянский (Иванов) сочинил пародию на антирождественские стихи: "Скоро будет Рождество, // Гадкий праздник буржуазный, // Связан испокон веков // С ним обычай безобразный…" На следующий год Горянский эмигрировал и свои дни закончил в Париже. А в это время в советской России антирождественские настроения только набирали силу. У этого движения был предводитель – Емельян Ярославский (Губельман, он же – Панин, Емельянов, Клавдин, Красильников, Ильян, Верин, Лапин и много кто ещё).
В фольклоре разных европейских народов непременно найдутся рождественские монстры: Страггеле, Крампус, Томтен, Грила, Перхта, Ганс Трапп… Или ещё один – Пер Фуэтар (Дед-с-рогами). Этот дед-мясник когда-то сильно провинился – расчленил трёх детишек и засолил их в бочках. Святой Николай был сильно огорчён. Ему пришлось детей воскрешать, а Пер Фуэтара приручать. Так вот, в советской истории тоже есть свой рождественский монстр. Если кто-нибудь задумает снимать рождественскую фильм-сказку по-советски, то лучшего рождественского монстра, чем Емельян Ярославский придумать невозможно. Злодейства фольклорных монстров на его фоне меркнут. Хотя, конечно, в его время в советской России жили монстры и посерьёзней.
Тем не менее, о Ярославском и его деяниях тоже забывать не стоит. Особенно в канун Рождества.
Начинал Ярославский в начале ХХ века как боевик – грабил банки, в смысле – занимался экспроприацией для партии РСДРП (б). Кто бы мог подумать, что этот человек с четырёхклассным образованием (причём четвёртый класс он закончил экстерном) со временем станет академиком и редактором многочисленных советских газет и журналов с однообразными названиями: "Безбожный крокодил", "Антирелигиозник", "Безбожник", "Безбожник у станка" и даже "Весёлый безбожник". Впрочем, "Исторический журнал" и журнал "Историк-марксист" он тоже редактировал.
Жизнь свою Ярославский прожил как кровавый весёлый безбожный крокодил, за что и был с почётом захоронен на Красной площади в кремлёвской стене. В РСФСР, а потом и в СССР он был главным борцом с Рождеством и новогодней ёлкой. Ярославский по заданию партии и правительства вообще боролся со всем, что могло напомнить о рождественской благодати – в том числе с произведениями Льва Толстого, Канта, Достоевского, с "религиозной" музыкой Баха, Генделя, Чайковского, Рахманинова, Моцарта... Ближайшим сподручным Ярославского был Евгений Тучков – начальник 6-го отделения СО ГПУ – ОГПУ, именовавший себя "советским обер-прокурором". Именно Тучков 21 марта 1925 года допрашивал на Лубянке Василия Белавина (патриарха Тихона) по делу о "шпионской организации церковников".
Образование у "советского обер-прокурора" тоже было четырёхклассное. Но его вполне хватило, чтобы допросить выпускника Псковской духовной семинарии и Санкт-Петербургской духовной академии патриарха Тихона (Василия Белавина). Через несколько дней патриарх Тихон умер от сердечной недостаточности (по другой версии – был отравлен).
А в это время по всей стране разворачивалась борьба с "рождественскими проявлениями". Публиковались сотни статей с названиями типа "Долой буржуазную ёлку", "Ёлка – приманка для простачков"… Как написал поэт Семён Кирсанов в "Комсомольской правде" в 1929 году: "Ёлки сухая розга // Маячит в глазищи нам, // По шапке деда Мороза, // Ангела – по зубам!..".
По улицам разных городов и сёл ходили организованные группы детей с плакатами, на которых было написано: "Родители, не сбивайте нас с толку. Не делайте рождества и ёлку". Это была работа Емельяна Ярославского и организации, которую он тогда возглавлял (Ярославский был председателем "Союза воинствующих безбожников" и Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП (б) – ЦК ВКП (б)).
Емельян Ярославский хоть и стал академиком, но, по сути, остался всё тем же экспроприатором. Только раньше он экспроприировал "буржуазные" деньги, а теперь "буржуазные" традиции. Для этого он привлекал ярких авторов, к которым прислушивались: Маяковского, Олешу, Введенского, Кирсанова, Городецкого… "Лучше мысль о ёлках // навсегда оставь, – написал Владимир Маяковский в 1926 году. – Ёлки пусть растут // за линией застав".
Однако народ мысль о ёлках почему-то оставлять не торопился. Когда в СССР стали запрещать рождественские ёлки, то писатель Михаил Пришвин решил, что даже большевики не смогут запретить все деревья в стране. Красоту запретить нельзя. Невозможно на гулаговских лесоповалах вырубить все деревья до единого. А это значит, что Рождество можно отмечать прямо в лесу. "Идея моя ввести в действительный зимний лес игрушку оказалась блестящей, – записал в своём тайном дневнике Михаил Пришвин. – Если не попаду в погромную полосу и не пропаду, оставлю после себя замечательную детскую книжку, моё слово любви, может быть, в оправдание всей жизни…"
В погромную полосу осторожный Пришвин не попал – в отличие от многих неосторожных прозаиков и поэтов – погромщиков Рождества.
Пик антирождественской кампании пришёлся на рубеж двадцатых-тридцатых годов. "Приближается пьяное рождество – старое, ненужно, как сама старая жизнь, – написал в 1929 году некто Р.Басс в журнале "Друг детей". – За ним плетётся старый "новый" год – тоже ненужный, вредный, несущий за собой пьянство, прогулы, болезни…" А заканчивается статья призывом: "Итак, товарищи, для вас должны быть ясны вся бессмыслица и устройства ёлок. Каждый член общества "Друг Детей" должен принять участие в широкой агитации за упразднение религиозных праздников и «ёлок»".
Многие авторы, выступая против Рождества и Нового года, формально говорили о борьбе с пьянством или о сбережении природы. Но в действительности речь шла о преодолении старого уклада. Иногда приходилось вырывать старое с корнем. Доставалось в журналах, редактируемых Ярославским, не только Рождеству. Публиковались даже "чеченские частушки" некоего жителя Чеченской автономной области А.Черкаша: "Шейх не весел…// Нос повесил, // Злится и молчит. // Ждал аллаха // в Зикр-Уллахе, // А увидел… шиш". В прессе печатались возмущённые письма представителей "простого народа", жалующихся на недостаточно активную борьбу с Рождеством и на "царские пережитки" вроде рассылки по почте новогодних ёлочных украшений.
По своему размаху антирождество 1930 года не знало себе равных. Провели масштабные "безбожные карнавалы". В 1929 году редактируемый Ярославским научно-методический журнал "Антирелигиозник " (орган Центрального совета Союза воинствующих безбожников СССР) рекомендовал надевать такие костюмы: "святой мусор", "паразит" и т.п. В этом же году в СССР поступили ещё радикальнее и поменяли календарь, чтобы и духа не осталось от "царских пережитков" – воскресений и суббот. Отныне неделя состояла из пяти дней, а рабочий год длился 360 дней. Вместо праздников вводились революционные дни. Их было всего пять. 22 января – "день памяти 9 января 1905 года и памяти В. И. Ленина", 1 и 2 мая – "дни Интернационала", 7 и 8 ноября – дни годовщины Октябрьской революции. В каждом месяце было 30 дней. Так продолжалось до 1932 года, когда пятидневку заменили шестидневкой (в 1940 году страна перешла на семидневку). Последний выходной день 1 января пришёлся на 1929 год. Первый день нового года опять стал выходным только в 1947 году.
К началу тридцатых годов в СССР ненадолго удалось подавить привычный новогодний ажиотаж. "В этом году заметно, что рождественские предрассудки почти прекратились, – писала "Красная газета" - орган Ленсовета. – На базарах не видно ёлок – мало становится бессознательных людей!".
Однако одними карнавалами, запретами продаж, карикатурами, фельетонами и сатирическими стихами борьба с Рождеством не ограничивалась. На первый план постепенно выходили такие люди как Евгений Тучков и его сообщники из ОГПУ/НКВД. Если совсем недавно на площадях торжественно – под звуки оркестров – сжигали иконы и рождественские ёлки с развешенными на них куклами-попами, то теперь настала пора уничтожать не бородатые куклы, а людей.
На заседании президиума Псковского горсовета 17 августа 1935 года 40 бывших монахинь и послушниц Вознесенского и Иоанно-Предтеченского монастырей для начала лишили избирательных прав. До 1937 года в Пскове оставались открытыми 4 церкви: Анастасьевская, Дмитриевская, Алексеевская и Успенская. А потом и их прикрыли. Если в 2021 году псковские СМИ сообщают об "очагах ковида", то в конце тридцатых местные газеты с тревогой писали о других очагах: "В самом Пскове имеется 3 очага поповского дурмана, одна церковь православная, одна старообрядческая и одна еврейская синагога. Попы в своём большинстве по округу арестованы, как враги народа". Эти слова принадлежали заместителю председателя Ленинградского областного совета "Союза воинствующих безбожников" С.Л. Галанину (нынешняя Псковская область в то время входила в Ленинградскую область). За Урал, в Казахстан и другие далёкие места в 1935 году отправили 1308 семей (5500 человек), "враждебно настроенных к существующему строю" (6 священников, 10 монахинь, 5 псаломщиков, диакон, церковные старосты, сторожа, их родственники и просто "подозрительные элементы"). До масштабных репрессий и расстрелов в центре Пскова – в подвале на территории Старо-Вознесенского женского монастыря – оставалось ещё года полтора.
"Подозрительных элементов" с каждым месяцем, с каждым годом становилось всё больше. Зато Новый год народу великодушно вернули, а ёлки частично реабилитировали. По этой причине некоторые наивно полагали, что в 1937 году во внутренней политике наступило потепление.
"Только тот, кто друг попов, // Ёлку праздновать готов! // Мы с тобой – враги попам, // Рождества не надо нам". Это четверостишие Александра Введенского. Но у него были и другие строки о Рождестве: "Знать завтра Рождество, // И мы бесчестный люд // Во здравие его // Немало выпьем блюд…"
Активный период гонений на Новый год и Рождество был сравнительно недолог. Он длился около десяти лет. Но за этот период "советскому попу" и автору "Библии для верующих и неверующих" Ярославскому удалось переизобрести Новый год, и превратить его в советский светский праздник. Во второй половине тридцатых ёлку в обиход вернули, восьмиконечную Вифлеемскую звезду заменив красной пятиконечной. Появились и новые ёлолочные игрушки с портретами Сталина, Ленина, Маркса и Энгельса… А Дед Мороз стал кем-то средним между Марксом и Энгельсом. Такой же бородатый, только в шубе.
К концу тридцатых годов новогодние и рождественские праздники были уже обезврежены, как и оставшиеся незакрытыми храмы. Ярославский свою миссию выполнил, и его многочисленные "Безбожники" оказались не нужны. Его альтернативную Библию переиздавать перестали. Яростные борцы с "пережитками" успешно внедрились в сами структуры РПЦ. Наступал новый этап. На передний край стали выдвигаться соратники таких деятелей как Тучков. Прежде всего, это Георгий Карпов. В 1938 -1939 годах он был начальником Псковского райотдела НКВД Ленинградской области. В узких кругах Карпов был известен как мастер фальсификаций и зубодробительных допросов ("По шапке деда Мороза, Ангела – по зубам!.."). Именно ему было поручено стать председателем Совета по делам Русской православной церкви при Совете народных комиссаров СССР. Союз РПЦ и НКВД был оформлен официально. Настало время возрождать патриаршество. Но о новоявленном генерал-майоре НКГБ Карпове – соратнике патриарха Алексия I – разговор особый.
***
Есть знаменитое рождественское поэтическое высказывание: "Знал бы Ирод, что чем он сильней, // тем верней, неизбежнее чудо". Написано на Рождество ровно полвека назад, но что может быть актуальнее для России в начале января 2021 года?
Алексей Семёнов – писатель
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции