"Внук – это пройденный этап". Уголовное эхо теракта в Архангельске

Чуть больше года назад, 31 октября 2018 года, 17-летний студент колледжа Михаил Жлобицкий вошел в здание ФСБ в Архангельске и привел в действие самодельное взрывное устройство. Он погиб. Пострадали трое сотрудников управления. Но эхо этой трагедии аукается до сих пор самым разным людям, не имевшим к Жлобицкому никакого отношения.

Михаил Жлобицкий перед взрывом. Скриншот с камер видеонаблюдения

Без могилы

– Прошел год. О чем говорить? Внук – это пройденный этап, – говорит Валентина Жлобицкая, бабушка 17-летнего подростка Михаила Жлобицкого. Рассказывать о нем корреспонденту сайта Север.Реалии она отказалась.

Прийти на могилу к внуку бабушка не может – могилы нет, согласно статье 16 Закона о борьбе с терроризмом, "погребение террористов, умерших в результате пресечения террористической акции, осуществляется в порядке, установленном правительством РФ. Их тела для захоронения не выдаются и о месте захоронения не сообщается".

Семья Жлобицких живет в 20 минутах езды от Архангельска в поселке Катунино. В советское время здесь была военная авиабаза "Архангельск-27", где базировались два авиаполка ВВС Северного флота и 12 воинских частей. После ухода военных поселок пришел в запустение.

– Мать Михаила Жлобицкого Татьяна забеременела в 18 лет и, родив сына 16 июля 2001 года, зарегистрировала его на свою фамилию, дав отчество Васильевич по имени деда. Отец мальчика участия в воспитании не принимал. Все тяготы материнства на себя взяла бабушка, а мать искала свою судьбу, ребенок ей был не нужен. Сына она оставила на попечение бабушки, а сама училась на факультете педагогики начального образования и социальной педагогики Поморского государственного университета им. М.В. Ломоносова, – рассказал источник, близкий к семье.

Мать Михаила, Татьяна Жлобицкая, сначала согласилась поговорить с корреспондентом сайта Север.Реалии, потом обещала пообщаться письменно. Потом уточнила, что на все вопросы ответить не сможет, потому что дело не закрыто. А в конце концов просто заблокировала свою страницу для журналиста.

На допросах по делу сына она характеризовала его как "доброго, неконфликтного, отзывчивого человека". В школе, по ее словам, о Мише тоже отзывались хорошо, с гражданским супругом матери он ладил. Девушки у него не было.

Когда Михаил подрос, его отправили учиться в политехнический техникум Архангельска, бывшее ПТУ №23. Здесь было около 800 человек. В советское время в профессионально-технических училищах ПТУ обстановка всегда была сложной – здесь учились дети из бедных и неблагополучных семей. Сейчас мало что изменилось.

– В ПТУ приходят от безысходности, – считает Борис Елсунков, бывший заместитель директора по безопасности техникума, где учился Жлобицкий. – Дети ходят на занятия голодными. В нашей столовой они съедали все подчистую. В некоторых семьях кусок хлеба – счастье. На питание ребенка выделялось 53 рубля, но после взрыва, что устроил Жлобицкий, деньги на питание добавили, техникум получил от Минобразования еще около одного миллиона рублей.

Директор техникума Сергей Дегтев возглавлял его девять лет и был уволен 11 августа 2018 года, за два месяца до взрыва: против него было возбуждено уголовное дело за получение взятки. В 2017 году проверка контрольно-счетной палаты Архангельской области выявила нецелевое расходование средств и обязала техникум вернуть 3,7 млн рублей в областной бюджет, а также нашла 59 нарушений бюджетного законодательства при совершении госзакупок, в том числе касающихся организации горячего питания для учащихся.

– У нас учились дети из разных социальных слоев, неблагополучных семей, сироты, в общежитии жили украинские беженцы, лица, которые не имели отношения к учебному процессу, но по настоянию местных властей я был вынужден поселить их, – рассказал Дегтев. – В течение всего 2018 года техникум лихорадило, к нам приходили с обысками сотрудники отдела по борьбе с экономическими преступлениями, иногда по 15 человек. Воспитательными делами я не занимался, все силы уходили на то, чтобы писать объяснительные и ходить на допросы. Дети это видели и очень нервничали.

Дегтев в лицо студента Жлобицкого не знал, лишь подписывал его студенческий билет №19808.

– Жлобицкий был нормальный, адекватный в этом возрасте человек. Он ходил под своими мыслями. У нас были случаи намного сложнее: кто-то украл, кто-то наркотики приобрел, – говорит Елсунков. – Знаю, что Жлобицкого воспитывала одна бабушка, хотя у него есть мать. Студенты техникума мне рассказывали, что, когда в Керчи произошел массовый расстрел учащихся, в нашем техникуме проводился День первокурсника и Жлобицкий сказал примерно такие слова: "Здесь трагедия, а тут у нас праздник. Надо и здесь взорвать, чтобы подумали".

После теракта спецслужбы проявляют к техникуму повышенное внимание. С учащимися несколько раз в месяц работают психологи, сотрудники МЧС и полиции, которые проводят занятия на темы "Осторожно, экстремизм!" и "В капкане экстремизма". Студентов учат, как не попасть в сети вербовщиков для террористических организаций.

Спустя год после теракта в Архангельске жители отвергают идею повышения безопасности с помощью рамок на входах в общественных местах, охраны, заборов и предупреждений.

– Неужели в таком случае будет обеспечена безопасность? Но ведь теракт происходит не потому, что чья-то дверь оказалась открытой, а потому, что в нашем обществе что-то не так, – говорит Мария Лохновская из Архангельска. – И работать нужно с миллионом социально-экономических проблем, а не с рамками.

Домашние аресты

Взрыв в архангельском ФСБ надолго стал главной темой в СМИ и социальных сетях. Внимание привлекла предсмертная записка Жлобицкого в анархистском телеграм-чате. Намерение совершить взрыв он объяснил тем, что "ФСБ фабрикует дела и пытает людей".

Вскоре в отношении людей, которые по-разному отреагировали в соцсетях и СМИ на архангельскую историю, уголовные дела стали возбуждать по статье 205.2 "Оправдание терроризма" УК РФ. Вот те, о ком известно СМИ: Светлана Прокопьева (Псков), Екатерина Муранова (Карелия, Медвежьегорск), Надежда Ромасенко (город Вытегра, Вологодская область), Галина Горина (Челябинск), Кирилл Кузьминкин (Москва), Вячеслав Лукичев (Калининград), Александр Довыденков (Тольятти), Александр Соколов (Сочи), Иван Любшин (Калуга). Список далеко не полный.

Но первым задержали 14-летнего школьника Кирилла Кузьминкина из Москвы. Его взяли через день после взрыва, 2 ноября.

Кирилл Кузьминкин

– Он переписывался со Жлобицким в телеграм-канале. Последнее сообщение было накануне подрыва здания ФСБ в Архангельске. Следователи думали, что у них были общие планы, предполагали, что они входили в одну группу. Но ничего такого не было, – рассказал Сергей Ашанин, адвокат Кузьминкина. – Кирилл искал в социальной группе химика, который бы помог ему составить смесь для пиротехнической "хлопушки". Он хотел сделать фейерверк. Жлобицкий советовал, какие компоненты нужно смешивать.

Кирилла задержали и отправили в СИЗО. Он там пробыл год. За время следствия поменялось пять следователей. Наконец 4 октября было объявлено об окончании следственных действий. Однако сторона защиты до сих пор не может ознакомиться с материалами дела.

– Следователи говорят, что дело еще не сформировано. До сих пор мы не знаем, что предъявляют Кириллу, какие взрывчатые вещества у него нашли, в каком количестве, – говорит Ашанин.

За время нахождения в тюрьме подросток пережил серьезное потрясение. Стационарная психологическая экспертиза отметила изменения в его психике, ему прописаны корректирующие лекарственные препараты. Из школы, где он учился, его перевели в школу №224 рядом с СИЗО, преподаватели иногда посещали его, он был аттестован за 8-й класс. Сейчас Кирилл заключен под домашний арест сроком на три месяца, до 2 февраля 2020 года.

Последний из задержанных на данный момент – житель Калуги Иван Любшин.

Гематомы на теле Ивана Любшина

31 октября 2018 года, в день теракта в Архангельске, Любшин высказался по этому поводу на своей странице во "ВКонтакте": в тот же день сотрудник оперативного подразделения УФСБ России по Калужской области Боровков составил протокол, который также подписали представители общественности Сергей Буриков и Анастасия Бурикова. По словам Виктора Любшина, отца Ивана, его сын убрал свои высказывания со страницы, как только узнал об уголовном преследовании журналистки Светланы Прокопьевой из Пскова. Но это не помогло.

Задержали Любшина только через год, 15 октября 2019 года.

– Моего сына сотрудники местного ФСБ вывезли на микроавтобусе по объездной дороге в лесополосу за город и били электрошокером, – говорит Виктор Любшин. – Через несколько часов его привезли в Следственный комитет, а там следователь сразу же отправил его на медицинское освидетельствование, так как увидел следы пыток. Нашли мелкие гематомы на ушах, ребрах, ногах. В изоляторе временного содержания, где сын провел два дня, сотрудники ИВС тоже сфотографировали следы пыток, чтобы к ним не было претензий. Сын мне рассказал, что его избивали в лесополосе двое человек. Один был в маске, а второй – сотрудник ФСБ, которого мой сын запомнил хорошо потому, что в прошлом году он проходил в качестве обвиняемого за оправдание нацизма: отрицал Нюрнбергский процесс, писал про совместный парад в Бресте, размещал старые немецкие агитационные плакаты. Его по статье 354.1 УК РФ оштрафовали на 200 000 рублей. После этого случая сын был на "особом счету" у ФСБ. За ним следили. До арестов он работал менеджером по продажам в первом юридическом бюро Калуги, образование у него – высшее, а после первого ареста на работу его никуда не берут.

Иван Любшин помещен под домашний арест на два месяца. Он носит на ноге фсиновский браслет и может выйти на прогулку два раза в день по два часа в радиусе 500 метров от дома.

"На штраф не надейся"

Среди обвиненных в оправдании терроризма по следам взрыва в Архангельске только один профессиональный журналист – Светлана Прокопьева из Пскова, уголовное дело против которой возбудили 5 февраля. А 6-го к подозреваемой пришла с обыском следственная группа в сопровождении СОБРа. С 20 сентября Светлана сменила статус на обвиняемую и теперь находится под подпиской о невыезде. Она закончила ознакомление с десятью томами своего уголовного дела и со дня на день ждет, когда прокурор закончит чтение дела и передаст его в суд.

Дело Прокопьевой единственное из всех получило широкий общественный резонанс, поскольку поводом для преследования стала обычная журналистская работа. "Моё уголовное дело – это убийство свободы слова. Имея перед глазами мой пример, десятки и сотни других журналистов не решатся вовремя сказать правду", – писала журналистка в своем открытом письме, которое 1 октября опубликовали десятки изданий.

– Когда стало известно о возбуждении уголовного дела в отношении журналистки Светланы Прокопьевой, мы стали изучать подробности этого дела. Мы получили заключение ряда российских профессоров, исследовавших текст статьи Светланы Прокопьевой. В тексте нет никаких призывов и признаков оправдания терроризма. На основании этого заключения Союз журналистов России обратился в Следственный комитет и Генеральную прокуратуру с просьбой разобраться в обстоятельствах этого дела. 5 ноября я получил ответ из Следственного комитета о том, что дело Прокопьевой будет изучено подробно – по этому поводу направлено обращение в псковскую прокуратуру. Мы будем и дальше следить за развитием этого дела, так как это одно из самых громких дел, которые произошли в отношении журналистов. Они на слуху. О них многие говорят, но есть и такие дела в регионах, где, к сожалению, руководители забывают, что цензура запрещена Конституцией, – говорит председатель Союза журналистов России Владимир Соловьев.

Также под подпиской о невыезде и в ожидании суда находится Екатерина Муранова из Медвежьегорска (Карелия)

– Я уже прочитала пять томов дела. В основу обвинения были положены сообщения от двух свидетелей из "ВКонтакте" – это жители Петрозаводска, 1997 года и 1994 года рождения. Они якобы нашли мою страницу и один из них написал: "А вдруг в Карелии тоже будет теракт. Это – опасный элемент общества", – рассказала Муранова. – 30 сентября, во время очередного допроса, когда адвокат вышла из кабинета, следователь ФСБ сразу же начал говорить, что мне нужно было написать явку с повинной, это облегчило бы дело, что всем все равно, что у меня астмой болеет ребенок. "Посадят! – кричал следователь. – На штраф не надейся!" Когда адвокат пришла, то следователь перестал угрожать. Когда я вышла из здания ФСБ – рыдала. Не могла успокоиться.

Екатерина Муранова

Обвинительное заключение по делу Мурановой уже утверждено прокуратурой. Но когда судьи Московского окружного военного суда, которому подсудны "террористические" статьи, прибудут в Медвежьегорск, пока неизвестно. На прошлой неделе пресс-служба карельского УМВД распространила информацию, что Екатерина была задержана в Петрозаводске, а при ней якобы были наркотики. Сама она уверяет, что красный сверток с гашишем и марихуаной оказался в ее сумке как раз в момент задержания.

Меры пресечения следователи по делам об оправдании терроризма в интернете (ч. 2 ст. 205.2 УК) выбирают разные, иногда обвиняемые остаются на свободе.

– Все зависит от следователя, – считает Андрей Лепёхин, адвокат 59-летней экоактивистки из Челябинска Галины Гориной. Ее обвиняют в том, что она на своей странице сделала репост сообщения о трагедии в Архангельске. Раньше она не привлекалась ни по каким делам, мера пресечения ей не избиралась. С 9 июля 2019 года идет предварительное расследование ее дела, на допрос в Следственный комитет ее вызывали в качестве подозреваемой.

– Горина сделала репост в ноябре прошлого года, а уголовное дело против нее возбудили почти через восемь месяцев, в июне. Сейчас проводится лингвистическая экспертиза ее высказывания в интернете, Горина остается в качестве подозреваемой, – говорит Лепехин.

По его мнению, Галину преследуют за участие в экологическом движении "Стоп ГОК": "Экоактивистов потихоньку забирают по разным делам", – добавляет он.

Галина Горина

Галина Горина тоже связывает преследование со своей активной жизненной позицией.

– Три года тому назад меня забрали по скорой в больницу с отеком гортани и поставили диагноз – астма, – говорит Горина. – У нас в Челябинске режим "черного неба". Предприятия к вечеру пятницы отключают фильтры – мы начинаем задыхаться от смога. На окнах – черная едкая пыль. У меня на руках мать, инвалид первой группы, сын, инвалид второй группы, я сама хожу, опираясь на палки. Но молчать уже сил нет. Без учета мнения жителей "Русская медная компания" у нас строит горно-обогатительный комбинат. Уже выше по течению Шершнёвского водохранилища – это наш основной источник воды – проложили трубы без экологической экспертизы. У нас дети ходят с зелеными лицами, кашляют. Я пишу на плакатах все, что думаю, и выхожу на улицу. 12 июня 2019 года я на куске обоев написала "За свободу. Всех рыбок". Вокруг меня бегали "эшники" (оперативники Управления "Э" МВД. – СР) и не знали, что делать, а через семь дней в начале седьмого утра ко мне в квартиру вломились шесть человек в гражданской одежде. Четыре часа длился обыск. Искали доказательства моей вины. Хотя я только скопировала пост об архангельских событиях. У меня забрали телефон и несколько месяцев из пенсии в девять тысяч приходилось откладывать, чтобы купить себе новый. Из нашего города все бегут, а я – не могу. Я на палках. Бежать из этой страны мне некуда.

Живет в ожидании суда и Надежда Ромасенко из Вытегры Вологодской области, которая прокомментировала теракт в Архангельске. До возбуждения уголовного дела по статье 205.2 УК РФ она тоже привлекала внимание Центра "Э" своим участием в протестных акциях.

– В какой стадии сейчас находится мое уголовное дело, я не знаю, мне никто ничего не говорит. В передвижениях я не ограничена, – рассказывает Ромасенко. – Я была в больнице со своей мамой: она больна деменцией и перенесла инсульт, так ко мне прямо в больницу пришли. В ходе обыска 20 ноября 2018 года у меня изъяли ноутбук, и вернули его почти через год, 5 октября 2019 года. Для меня это дело совершенно неожиданное, я всерьез не воспринимала свои комментарии. Я просто высказала свое мнение. Надо бы ловить настоящих преступников и заниматься молодежью, помогать им, чтобы они не ходили по улицам.

Надежда Ромасенко

Один их фигурантов уголовных дел об оправдании терроризма житель Санкт-Петербурга Павел Зломнов исчез из-под домашнего ареста в начале сентября этого года. Никаких сообщений о его местонахождении не поступало ни от родных, ни от правоохранительных органов. Зломнов проходил по делу о пытках сотрудниками ФСБ, об оскорблении представителя власти (ст. 319 УК РФ). Его поместили в СИЗО, где, по версии следствия, он прочел стихи, оправдывающие действия архангельского террориста, и к прежним обвинениям прибавилось новое по статье 205.2, часть 1. Павла отпустили домой под домашний арест, а 2 сентября он пропал.

– Вам никто ничего не скажет, где сейчас Павел, куда он делся. Последний раз я видел его на судебном заседании, где ему оглашали меру пресечения домашний арест, – пояснил Павел Ясман, бывший адвокат Зломного.

Сроки и штрафы

Самый большой срок по статье за публичное оправдание и пропаганду терроризма – два с половиной года колонии общего режима – уже получил Александр Соколов из Сочи, который оставил шесть комментариев в соцсети о взрыве в архангельском УФСБ. По приговору Северо-Кавказского окружного военного суда ему также запрещено пользоваться интернетом три года.

Год колонии по статье 205.2 УК РФ получил 22-летний житель Тольятти Александр Довыденков, ранее привлекавшийся к административной ответственности за распространение экстремистских материалов.

24-летний Вячеслав Лукичев из Калининграда заплатил за публикацию в телеграм-канале информации о взрыве 300 тысяч рублей штрафа. Он был задержан и провел четыре месяца в СИЗО. А потом заявил об угрозах и давлении со стороны следствия.

– Если я не напишу явку с повинной, то угрожали, что отправят меня в Сибирь и посадят девочек, которых задержали вместе со мной. Ломали, чтобы сдал людей, которых я якобы знаю, – рассказывает Лукичев. – Вообще было жесткое отношение из-за членства в "Народной самообороне". Эфэсбэшники причисляли этот подрыв к деятельности "Народной самообороны". Допросы были с перерывами на общение с операми ФСБ и главным по операции, которые, как мне сказали, ради меня прилетели из Москвы. Они якобы задерживали других анархистов. "Мы вас сгноим, мы не дадим вам жить, анархисты – не люди, вас бы расстреливать, а не сажать", – говорили опера. Следователь будто бы с сочувствием относился и знал, что я ничего не сделал. Ну они добились своего – я взял все на себя на второй день допросов. А изначально пытались убедить, что я знаком с подрывником. Мне не давали подолгу спать. Будили, если начинал засыпать. Однажды я заснул на столе, и мои фото попали в интернет с комментариями, что я якобы все рассказал и заснул спокойно.

Вячеслав Лукичев

По приговору суда Лукичев заплатил 300 тысяч рублей штрафа – суд дал меньше, чем запрашивал прокурор.

– Штраф полностью выплачен, на приговор направлена жалоба в ЕСПЧ. На штраф собирали почти четыре месяца всем миром, благодаря помощи от людей не пришлось ничего продавать, огромный вклад был от Владимира Акименкова (общественный активист и сам в прошлом узник по "Делу 6 мая". – СР).

Лукичев говорит, что его жизнь сильно изменилась.

– Это огромный удар по всем фронтам. Работу стало тяжелей найти. Из-за такой судимости много куда закрыт путь. Я начал работать в клининговой компании, работаю неофициально, и сказывается судимость лишь тем, что на некоторые объекты я не прохожу по безопасности. Не хотят брать, – поясняет он.

Несмотря на выплаченный штраф, Вячеслав Лукичев остается в списке действующих террористов и экстремистов, а значит, не может пользоваться банковскими услугами. Тому же наказанию подвергли и тех обвиняемых, чьи дела еще не дошли до суда.

Спустя год после теракта правозащитники ожидают появление аналогичных уголовных дел, поскольку к годовщине подрыва у приемной УФСБ снова были посты и заметки в память Жлобицкого.

Число дел, возбужденных за оправдание терроризма, растет после частичной декриминализации статьи 282 УК РФ. По данным международной правозащитной группы "Агора", в 2015 году по статье 205.2 УК РФ было вынесено восемь приговоров, в 2016 году – 47, в 2017 – 96, в 2018 году было 120 осужденных. В первом полугодии 2019 года, по данным Судебного департамента при Верховном суде РФ, 55.

Виталий Черкасов

– Если лет десять назад никто бы не обратил внимания на высказывания в социальных сетях, то сейчас дела по статье 205.2 УК РФ – наиболее резонансная тема, – говорит адвокат "Агоры" Виталий Черкасов, который работает по таким делам. – Сейчас проводится "зачистка": предпринимаются меры профилактики в отношении других фигурантов дел, которые будто бы вынашивали какие-то планы. Применение методики "выжженной земли", что мы видим в уголовных делах, означает одно: чтобы другие люди, зная о последующих репрессиях, зареклись писать любую критику в адрес силовых структур. Когда объективно зреет недовольство, государство дает понять, что будет защищать силовые структуры, на которых зиждется власть. На днях также стало известно о дополнительной защите судей, которые подвергаются критике в социальных сетях. Таким образом чиновники посылают четкий сигнал: они будут защищать своих охранителей, чтобы те в ответ защищали государство.