В Санкт-Петербурге 8 июля начались очные вступительные испытания в институт сценических искусств РГИСИ, куда набирают жителей оккупированных территорий Украины. Власти намерены подготовить актеров для работы в театре Мариуполя, разбомбленном российскими военными. В преддверии второго тура абитуриенты из "ДНР" рассказали корреспонденту Север.Реалии про свой опыт выживания под обстрелами и почему они готовы после учебы поехать в Мариуполь.
Курс "Артист драматического театра и кино" возглавит уроженец Украины актер Александр Кладько, который окончил РГИСИ в 1996 году. Целевой набор рассчитан на 16 человек. Во второй тур прошли 96 абитуриентов. Из них 24 – жители "ДНР", которые участвовали в первом туре дистанционно, записав видеовизитку. По словам спикера петербургского Заксобрания Александра Бельского, "проект, организованный депутатом Анастасией Мельниковой, – отличная возможность для молодых мариупольцев получить профессиональные навыки и познакомиться с Санкт-Петербургом".
"Теперь я спокойно смотрю на трупы"
Для 24-летнего Александра Стефанова из Мариуполя поступление в РГИСИ – четвертая попытка выучиться на актера. Он уже трижды был студентом театральных вузов Украины, однако финансовые причины и размолвки с преподавателями помешали получить диплом.
– Теперь решил попытать удачу в Петербурге, – говорит Александр. – Меня не смущает, что надо будет после окончания РГИСИ работать в Мариупольском театре. Это же мой город. Квартиру, надеюсь, к тому времени восстановят, а то после прошлогодней бомбежки от подъезда не осталось ни следа.
По словам Стефанова, до вторжения российских военных в Украину 24 февраля он не относился к происходящему серьезно.
– Поначалу просто было весело. Мы жестко ржали, было много мемов на тему войны. Когда увидели обращение Путина 22 февраля о признании "ДНР" и "ЛНР" независимыми республиками, батя пошутил, что через три дня придется делать новые паспорта. Были уверены, что все начнется в 2014 году, но не случилось, так как колонну военных развернули на въезде в Мариуполь, и пришлось еще восемь лет жить в Украине, – рассказывает Александр.
Уже в марте 2022 года у мариупольцев началась паника – еще до того, как город был обесточен: люди буквально пытались скупить все, что было в магазинах, стояла километровая очередь, чтобы снять наличные, вспоминает он.
– Мы с родителями не успели обналичить деньги и остались, в переводе на вашу валюту, с тысячей рублей в кармане, – вспоминает Александр. – Самое необходимое купил: слабоалкоголок пару банок взял, пачку чипсов и "курилку" (электронная сигарета. – СР). Такой вот экстренный чемоданчик. Без света в городе началась анархия и мародерство. Тогда уже стали слышны прилеты на окраинах. Когда снаряды стали падать в нашем районе, совсем стало стремно.
Многие жители Мариуполя спускались в подвалы, прятались в детских садах. По его словам, в 2022-м была непривычно холодная для города зима, поэтому в марте его семья сидела в квартире на девятом этаже без отопления в дубленках.
– Мы не прятались в убежищах, но жить так высоко, сука, это самое стремное! В мой дом было восемь прямых попаданий, три из которых – в крышу. Один удар пришелся через стенку от нашей квартиры, пока мы прятались в коридоре. Буквально на миллиметр бы ошибся тот человечек, который пустил снаряд, я бы тут не стоял и не пил латте на миндальном молоке. Я никогда не думал, что девятиэтажка может шататься, как карточный домик, – рассказывает Стефанов.
Запасов еды, которые были в доме, им хватило на пару недель, закупиться они не успели.
– Когда стало поспокойнее, мы пошли по магазинам с соседями, украинской полиции нигде не было видно, – вспоминает Александр. – Со временем мы научились просчитывать затишье. Оно длилось с семи до восьми вечера. В это время выходили на улицу, чтобы быстро приготовить еду на костре, добыть воду. Однажды мама не могла найти кастрюлю для готовки. Я ее торопил. В этот момент во двор прилетел снаряд, который раскидал восемь человек. Если бы мама не замешкалась с посудой, меня бы уже не было.
Александр считает, что у него посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), которое возникает после тяжелых для психики событий.
– У меня с детства были слабые нервы, но с марта "крыша" ехала у всех. Находиться с родителями три месяца было тяжело – по каждой мелочи друг на друга орали. Но зато теперь я спокойно смотрю на трупы. У подруги бабушка скончалась 2 марта, когда выключили свет. В мае, когда все закончилось, мы пошли ее искать в импровизированный морг – бывшее складское помещение. Там лежали пачками тела: изуродованные, голые, сгоревшие. Мы вот так стояли с подругой вдвоем и спокойно курили, ох**вая. В городе в мае очень жутко воняло. У меня на футбольном поле во дворе было 11 могил, и так в каждом, – говорит Стефанов.
Он не теряет чувство юмора и старается в пережитом найти и позитив.
– Я никогда так хорошо не выглядел. Фигура была просто шикарная. Мы ходили каждый день на речку за 30 литрами воды по 2 км в одну сторону. Таскал это все на девятый этаж – жопа стала как орех. Еще война сразу обнажает нутро человека, вся гниль выходит наружу. Друзей осталось мало, можно пересчитать по пальцам одной руки. Но нам, жителям Донбасса, смотреть на россиян, которые стабильно работают, спокойно живут, конечно, завидно. Но так и должно быть. А мы каждые выборы ждали то кризис, то войну. Сука, как мне не повезло, бл***, родиться в Мариуполе, вот на хрена оно мне? Видимо, судьба такая, чтобы уметь ценить простые мелочи жизни, – говорит он.
"Спасти тех людей нам не удалось"
18-летний Вадим Шаманский, как и Стефанов, родом из Мариуполя. Уже после начала полномасштабного вторжения его зачислили в труппу того самого театра, куда попала российская бомба.
– Обидно и жалко, что негде играть спектакли после попадания бомбы в Мариупольский театр, – говорит Шаманский. – Я там работаю с июля 2022 года. Мы репетировали в ДК "Маркохим", "Доме пионеров". Но проблема в том, что нам даже сцену не дают, поэтому делаем спектакли в основном для выезда. Среди них – "Василий Теркин", "Душа солдатская и доля", "Золотой цыпленок". Сейчас я получаю средне-специальное образование. Пока у меня каникулы, решил подать документы в Петербург. Если пройду – отчислюсь из колледжа.
До восьмого класса он не любил театр и даже сторонился его. Но личный опыт все изменил.
– Мама работала парикмахером-гримером в театре. Там я познакомился с одной актрисой, которая взяла меня, восьмиклассника, играть в настоящем взрослом спектакле. Тогда я и влюбился в театральное искусство, загорелся им и решил, что хочу дарить людям эмоции. Пусть меня будет смотреть сто человек, но хотя бы двоих я должен зажечь какой-то идеей. Например, в спектакле Александра Абдулова "Старший сын" можно показать, что чужие люди могут стать ближе родственников, – говорит Шаманский.
По его словам, в Мариуполе сейчас очень дорого, ведь теперь там живут российские военные и военнослужащие ДНР, которые много зарабатывают. Из-за них взлетели цены на аренду недвижимости, продукты, сигареты.
– Когда шла борьба за Мариуполь, я сидел в подвале, – рассказывает Шаманский. – Я по натуре затворник и игроман, поэтому старался воспринимать происходящее как компьютерную игрушку с задачами, по типу: добыть провиант, спасти себя, семью, людей. Однако последнее у меня так и не получилось. Когда рядом с ДОСААФом прилетела бомба, мы с отчимом пошли проверить обстановку и увидели раненых. Побежали обратно за спиртом и жгутами, но там кто-то крикнул, что летит еще один снаряд. Пришлось прятаться. Спасти тех людей нам не удалось. Более того, я думаю, если бы мы сразу всей семьей побежали не просто на разведку, то были бы тоже мертвы. Но люди такие твари, что привыкают ко всему. Конечно, если рядом со мной еб***т, я ох**ю. Моя бабушка погибла из-за попадания в нее осколков и третьего инсульта, который обычно не переживают. Со слов медсестры, бабушка в последние дни жизни ничего не помнила, кроме своего имени.
Несмотря на агрессивное вторжение России на чужую территорию, в разгроме Мариуполя Вадим винит две стороны – и Россию, и Украину.
– Я видел, как Россия попала в супермаркет АТБ, а украинский танк выстрелил в комбинат "Азовсталь", где прятались горожане. Это странно, но, скорее всего, военные просто были "под чем-то" и перепутали стороны, потому что не представляю, чтобы кто-то пошел убивать на трезвую голову. Обе стороны виноваты, что нанесли ущерб городу. ВСУ вели себя как свиньи, оставляя растяжки в жилых домах. Моя знакомая, когда нашла растяжку в квартире, офигела. При этом горожане поделились на два лагеря. Остались "ждуны", которые верят в возвращение украинских военных. Посмотрим, – добавил Шаманский.
"Розовый свет – это не прикольно"
Анастасия Косыч – из Харцызска Донецкой области. Она только закончила школу и решила попытать счастье на вступительных испытаниях в театральный институт Петербурга.
– Изначально я хотела поступить в театральный вуз в России, но в основном рассматривала Ростов и близлежащие к "ДНР" города, – рассказывает Анастасия. – Питер всегда привлекал, но родители были против, потому что он далеко, а мне всего 16 лет. Я узнавала проходные баллы в РГИСИ, но понимала, что вряд ли пройду по общему конкурсу. Кроме того, ехать на вступительные своим ходом – дорого. Но судьба дала шанс. В середине весны позвонила классная руководительница и сказала: "Есть такая тема: можешь поступить в Питер, чтобы потом работать в Мариуполе". Я связалась по почте с РГИСИ, прошла первый онлайн-тур и теперь тут. На самом деле, поступить сюда – это моя мечта.
Анастасию ничуть не смущает перспектива трехлетней отработки в Мариупольском театре.
– Работа сама меня нашла! Я даже как будто бы не против. Сначала в Мариупольском поработаю, потом в Россию переберусь. Надеюсь, что за четыре года, пока я буду учиться в Петербурге, военный конфликт разрешится, Мариуполь отстроят, и я приеду уже в новый и красивый город. А с тем фактом, что в театр попала бомба и погибли люди, я не могу ничего сделать, – говорит она.
В 2014 году, когда началась война на Донбассе, Анастасии было восемь лет. Ее родители – военнообязанные, поскольку работают в МЧС. По этой причине, говорит Косыч, они не могли вывезти из "ДНР" своих троих детей ни по закону, ни по финансам.
– В начале военных действий мы уезжали ненадолго в поселок Куйбышево. Там тоже летали снаряды над домом, он весь был в розовом свете, – вспоминает Анастасия. – Видели военную технику. Младший брат не помнит особо ничего, так как в 2014-м был маленьким, а вот старшая сестра еще острее меня все переживала. Я тогда не совсем понимала происходящее, но она мне объяснила, что розовый свет – это не прикольно, а настоящие бомбы, от которых мы не сможем в случае чего убежать, потому что папа невыездной. В этот момент стало еще страшнее.
В Харцызске, по ее словам, все более-менее спокойно, потому что город тыловой, однако все же было несколько прилетов.
– Жить в такой обстановке очень страшно. Когда видишь летящий снаряд, охватывает страх и сразу думаешь, что делать и где прятаться. С одной стороны, радуешься, что он летит не в тебя, а с другой – понимаешь, что в кого-то он все же прилетит, и это тоже очень грустно. У меня есть такой рефлекс: когда вижу, что летит снаряд, хватаюсь за человека, стоящего рядом. В прошлом году возвращалась с прогулки вечером и увидела, что кто-то пускает салюты. А потом поняла, что это "люстра" (артиллерийский снаряд, предназначенный для освещения местности в районе цели и ослепления приборов ночного видения противника. – СР). Осознав, что сейчас будут прилеты, рванула домой, села, прикрыла голову. Это очень изнурительно и неприятно, – говорит Анастасия.
"Трагедия, произошедшая в театре, ужасна"
Выпускница донецкой школы, 17-летняя София Дрога, как и Анастасия Косыч, собиралась поступать в ростовский ВГИК, однако мечтала о Петербурге.
– Мне хотелось в Питер, потому что нравятся некоторые актеры, окончившие РГИСИ, например, Сергей Горошко, – рассказывает София. – Я зашла на сайт вуза и увидела раздел для поступающих, живущих на новых территориях России. Нужно было отправить до 15 июня видеовизитку для первого тура. Время было уже без пяти минут 15-е число, поэтому я судорожно записала, но опоздала с дедлайном на пару часов. Решила, что не обидятся. В итоге набор продлили до 30 июня – повезло. До конца я не верила, что у меня получится, планировала поступать в другое место. Я не хотела говорить маме, что собираюсь в Петербург, чтобы она не нервничала. Думала даже ей сказать, что просто погулять уехала.
Условия приема на программу по целевому набору с обязательной отработкой в театре Мариуполя Софии не слишком-то нравятся.
– Я не хочу отрабатывать в Мариупольском театре. Возможно, получится заплатить деньги, чтобы этого не делать. Трагедия, произошедшая в театре, ужасна. Я была в Мариуполе пару раз до войны и влюбилась в этот город. Там было так уютно, а когда увидела фотографии с изувеченным после вторжения российской армии городом, реально плакать хотелось, очень обидно, – говорит она.
У Софии часто спрашивают, как она живет в Донецке в условиях военных действий.
– За девять лет ко всему привыкаешь, со временем стало безразлично. Да, стреляют, иногда прилетают снаряды. К тому же я живу в том районе недалеко от Красногоровки, которая считается горячей точкой. Мы, дети, сами были невольными участниками боевых действий. Помню, однажды играли в бадминтон во дворе и летела ракета "Точка-У", и все бежали к нам в подъезд, но у меня не было ощущения, что мы умрем. Другие ребята больше боялись. Родители, естественно, переживали за меня, просили уходить в кладовку во время налетов, ведь там безопаснее. Мой брат из Мариуполя прямо трясся от страха, хотя он старше меня на 13 лет. Конечно, такая жизнь сказывается на психологическом состоянии. Я всегда сплю с открытым окном, а когда началась спецоперация (так российские власти называют войну в Украине. – СР), у нас сильно стреляли. Я не могла заснуть, и было тревожно, – говорит София Дрога.
"Собираются играть в театре на костях"
Если одни считают перспективной идею подготовки актеров для театра в Мариуполе, где погибли люди, то другие называют это "позорищем". Именно так отзывается об инициативе депутата Мельниковой театральный критик Антон Хитров. Бомбежка театра, по его словам, "одно из чудовищных преступлений, совершенных российским режимом в Украине".
– То, что театр стал бомбоубежищем, – это лучшее, что он мог сделать в условиях войны – попытаться дать безопасность. Но театр все равно не справился с этой функцией, по понятным причинам, – говорит Хитров. – Мне понравилась акция, когда после трагедии многие западные театры в знак солидарности с украинцами перед своим зданием писали слово "дети" кириллицей. Оно было написано перед фасадом Мариупольского театра, но тем не менее его разбомбили. В то же самое время ряд театров в России вешали на свой фасад букву Z. Это, конечно, был мощный контраст, потому что одни надевали на себя костюм бомбоубежища, а другие – костюм танка.
Российский театр чрезвычайно не брезглив в массе своей, говорит Хитров.
– Скорее всего, этот курс будет набран, потому что нередко в любую из театральных профессий идут люди, которые не очень вдупляют какое-то гражданское значение и гражданскую ответственность искусства. Людям просто хочется самовыражаться, а где они это делают – многих не волнует. Мы видим это хотя бы по тому, как легко театры соглашаются участвовать в пропаганде во время войны в России. Но даже набрав данный курс, к моменту выпуска через четыре года, конечно, Мариуполь уже не будет контролироваться Россией, и все эти студенты с чистой совестью просто получат свой диплом без трехлетней отработки.
По его словам, те жители "ДНР", которые идут на этот курс, собираются играть в театре на костях и крови.
– Удивительная нравственная слепота нужна, чтобы подписаться на такое занятие, – поясняет критик. – При этом не стоит забывать, что наше общество диктует человеку делать серьезный выбор в возрасте 16–18 лет, когда он еще не умеет до конца самостоятельно мыслить. По этой причине, прежде всего, вопросы к университету. Абитуриенты еще действительно юные, и далеко не у каждого есть привилегия услышать правду. Но при этом с них ответственность не снимается, ведь хотя бы погуглить же можно и узнать, что тебя собираются распределить в разбомбленный театр. Даже если бы я был сторонником войны, я всё равно бы не смог играть спектакли там, где погибли люди, как на кладбище. Не может быть сцены на месте захоронения – это неэтично. Администрация же РГИСИ демонстрирует свою лояльность, рассчитывает на что-то взамен, или им просто сказали набрать такой курс, а они согласились. Многие учебные заведения вписываются в провоенную движуху. Помню, как в первые дни войны несколько творческих вузов написали коллективное письмо, что они поддерживают признание независимости "ДНР" и "ЛНР". Я тогда написал ректору ГИТИСа Григорию Заславскому со всякими нехорошими словами в его адрес. Я окончил этот институт и не согласен с выбранной вузом позицией. Кто бы ни поехал в Санкт-Петербург из "ДНР" или из регионов России, в любом случае, петербургские учебные заведения не должны заниматься кадровыми вопросами разбомбленного мариупольского театра и не разбомбленного тоже, потому что любой украинский театр – это бюджетное учреждение, относящееся к украинскому государству, а не к российскому.
Российские войска вторглись в Мариуполь в начале марта 2022 года. В результате этого город был фактически разрушен. Драматический театр в Мариуполе служил убежищем, однако 16 марта подвергся бомбардировке. По данным местных властей, погибли около 300 человек. Власти Украины обвинили в случившемся российскую армию. В Минобороны России заявили, что за обстрелом стоят "украинские националисты". В декабре здание драматического театра в Мариуполе частично снесли, были демонтированы задняя и центральная часть театра. Сколько человек погибли там в результате бомбежки, остается неизвестным. В марте 2023 года власти России заявили, что восстановят здание к концу 2024 года.
