9 сентября в Петербурге завершился VIII Международный конкурс скрипачей и квартетов имени Леопольда Ауэра. Его организатор, известная скрипачка Алла Арановская, последовательно выступающая против войны в Украине, стала объектом настолько энергичной критики со стороны писателя Захара Прилепина, что расценила посты в его телеграм-канале как донос и вынуждена была отказаться от приезда в Петербург и личного участия в конкурсе.
– Я сейчас чувствую себя в осаде – маленькой женщиной с большой базукой, которая отстреливается ото всех, – говорит Алла Арановская. – Это мой конкурс, но я решила не приезжать, потому что посчитала, что я на свободе гораздо более полезна, чем в каталажке.
Алла Арановская, выпускница Музыкального училища имени Римского-Корсакова и Ленинградской консерватории, победительница Седьмого Всероссийского конкурса скрипачей в Казани (1985), одна из создателей струнного квартета Ленинградской консерватории имени Римского-Корсакова "Санкт-Петербург", ставшего лауреатом престижных российских и международных конкурсов камерных ансамблей и вошедшего в десятку лучших квартетов XXI века по версии американского издательства Strings (2000). Ансамбль, в котором Алла Арановская – первая скрипка, существует уже 35 лет и успешно гастролирует по всему миру, дав за это время более пяти тысяч концертов.
Арановская – продолжательница школы известного скрипача и педагога Леопольда Ауэра. В 2013-м она создала общество его имени, с 2014 года проводит Международные конкурсы скрипачей и квартетов имени Леопольда Ауэра. В этом году в Петербурге этот конкурс прошел в 8-й раз. Но его создательница приняла решение руководить им из США, где она проживает. Чтобы понять причины такого решения, достаточно заглянуть в телеграм-канал известного писателя из консервативного крыла Захара Прилепина, который уже не впервые обращает внимание на скрипачку.
"… гражданка Америки и гражданка РФ Алла Арановская открыто во всех своих социальных сетях поддерживает террористическое государство Украина, позволяет себе высказывания прямо оскорбляющие русский народ…, а также не стесняется открыто и публично собирать деньги в поддержку Украины, – пишет Захар Прилепин. – Другими словами, она собирает деньги, которые идут на убийство русских солдат и мирных жителей. В это же самое время в городе-герое Ленинграде проходит организованный ею конкурс”.
Некоторое время назад Прилепин, осуждая Арановскую, все-таки не советовал ее трогать, а теперь он заявляет, что это время пришло: "Что-то здесь не сходится, да, друзья? Разумеется, как и всегда, за каждое свое слово я готов ответить. Готова ли Алла ответить за свои – скоро узнаем".
По словам самой Аллы Арановской, нападки Прилепина – это не первые неприятности, которые ей приходится переживать.
– Прилепин – это уже последняя стадия раковой болезни. Все началось прямо с 24 февраля. Международный конкурс скрипачей и струнных квартетов имени Леопольда Ауэра проходит с 2014 года, я его каждый год провожу в Петербурге, поскольку имя Леопольда Ауэра связано только с Петербургом. Это уже 8-й конкурс. Самый первый конкурс Леопольд Ауэр организовал сам, это было в 1911 году. Потом началась эта катавасия с революцией, в итоге конкурс больше не состоялся. Идея возродить его возникла у нас 2013 году.
Основатель русской скрипичной школы, профессор Санкт-Петербургской консерватории Леопольд Ауэр (1845-1930) родился в Австро-Венгрии, в бедной еврейской семье, с 14 лет содержал семью, гастролируя с концертами по провинциальным городам. В Петербургской консерватории он проработал почти полвека – с 1868 по 1918 год, после чего уехал с США и продолжал преподавать там. За свою жизнь он воспитал более 300 учеников, среди которых такие знаменитости, как Яша Хейфец, Шимон Пульман, Кэтрин Парлоу и другие.
Алла Арановская называет его отцом русской скрипичной школы.
– Яша Хейфец, Давид Ойстрах – это все уже музыкальные потомки Леопольда Ауэра. Основатель Петербургской консерватории Антон Рубинштейн пригласил 23-летнего молодого человека стать профессором Петербургской консерватории, только что открытой в 1861 году. Ауэр бессменно растил скрипачей, камерных музыкантов в течение 49 лет. Это было мировое имя, к нему съезжались отовсюду, отдавали своих студентов. Когда назревала революция в июле 1917 года, он был под Дрезденом, ему прислали телеграмму: сюда нельзя возвращаться. И он как был со своей женой, скрипочкой, так и уехал в Америку, ему было уже около 70. В это время многие его студенты уже блистали в Карнеги-холл, их знали по всей Америке. Они уехали раньше, потому что это были маленькие гении: Миша Эйдман, Натан Мильштейн и, конечно, Яша Хейфец. И все они его приветствовали, окружили его, как больного китенка, дали ему возможность достойно дожить жизнь. Он привез русскую школу в Америку.
– То есть они ему и в финансовом отношении помогли?
– Да. В Америке очень трудно в таком преклонном возрасте сделать карьеру. Но они подняли его имя как педагога на небывалую высоту. И сейчас все известные школы в Америке – это все либо его ученики, либо они были директорами там, где он работал, то есть вся история блестящей американской школы – это продолжение российской школы. Поскольку он эмигрировал, в нашей советской консерватории постарались стереть его имя. Но совсем стереть не смогли, в Петербургской консерватории остался класс Леопольда Ауэра, там преподавал мой учитель Марк Михайлович Комиссаров, из четвертого поколения учеников Леопольда Ауэра. У нас был класс номер 25, в котором висел огромный портрет Ауэра, написанный так, что казалось, он за тобой следит, проверяет твою интонацию, чисто ли ты играешь. Я в этом классе выросла.
– Почему же все-таки вы уехали?
– Меня взяли работать в консерваторию, параллельно я работала в Мариинском театре. И мой "Санкт-Петербург квартет" стал успешным, одним из первых квартетов в России, который получил пять международных премий и номинацию "Грэмми". Мы работали там до 1997 года, пока зарплата моя не оказалась 50 долларов при работе 42 часа в неделю. Нас позвали в Америку преподавать на нормальные зарплаты. Весь квартет в полном составе, включая жен и собак, оказался в Америке. При этом, естественно, душа осталась в Петербургской консерватории. Мы тосковали и по тому уровню, которого в Америке мы не получили. Поэтому мы каждый год приезжали в Петербург, играли концерты в филармонии бесплатно, потому что мы считали, что мы же нормально зарабатываем, а люди хотят прийти послушать.
– Вы так давно живете в Америке, но, как видно, связи с Россией у вас не порвались?
– В 1984 году меня поставили в ансамбль играть с Ириной Никитиной. Есть такая эстетская программа "Энигма", где она ведет беседы с большими музыкантами, а тогда мы были девчонками, учились в консерватории и играли в одном ансамбле. А потом Ира стала женой Сергея Ролдугина. И вот, мы с Ирой играли, приходили к ним домой на Васильевский остров, репетировали. Сережа с нами занимался, советовал. Он тогда уже был профессором консерватории, преподавателем, а мы еще студентками. В 1984 году меня взяли по конкурсу в Мариинский театр, а там в это время Юрий Темирканов уже был главным дирижером. Мы стали с Сережей коллегами и подружились. Потом меня взяли преподавать в консерваторию, с тех пор мы общаемся на равных, достаточно близко, тесно, знаем многие вещи друг о друге. Потом Ира бросила Сережу, вышла замуж за швейцарца и уехала в Швейцарию.
– Это не помешало вашей дружбе с Ролдугиным?
– Мы всегда оставались в очень близких отношениях. Он же не из Питера, а из Риги, а Рига всегда была больше близка к европейской культуре, поэтому даже когда мы занимались с Ирой, он нам давал советы, говорил что-то такое, чего наши профессора нам не говорили. Мне было удивительно, что виолончелист может дать совет скрипачке. Голова у него просто прекрасно работала, знания были, культура. В 1997 году наш квартет уехал, вскоре мы были на гастролях в Англии. Буквально сразу после прилета мы решили пойти вчетвером поесть: идем по улице в Лондоне, вдруг останавливается такси и оттуда выходит Сережа Ролдугин. Я, совершенно обалдевшая, говорю: "Привет! Ребята, идите, мы с Сережей поболтаем". Это был октябрь 1999 года.
– То есть как раз накануне прихода Путина к власти…
– Мы пошли к каким-то его друзьям, посидели, поболтали. Потом он меня провожает в отель и говорит: "Алка, если произойдет то, что я знаю, ты не представляешь, где я буду. Смотри новогоднее приветствие президента". Мы возвращаемся в Америку. Новый год, включаем телек, 14 салатиков на столе, все как положено. И тут выступает Ельцин, и я понимаю, что происходит. В тот день не показали лицо будущего президента, а через пару-тройку дней, салатики еще не кончились, мы опять сидели за столом, и вдруг показывают уже, кто это. Я смотрю на экран и говорю: "Ребята, России конец". На меня все набрасываются. Хорошо, посмотрим. Наши отношения с Сережей нормальные, в 2005 году мы его приглашаем в Америку. Он приезжает к нам, у меня есть фотографии, где мы все вместе. И в этот же год в "Нью-Йорк таймс" выходит о нем статья как о ближайшем друге Путина, фотографии. Он, ректор консерватории, пригласил меня в Питер сыграть с ним тройной концерт Бетховена. Есть эта запись, где я играю с ним.
Виолончелист Сергей Ролдугин, народный артист РФ, профессор петербургской консерватории, солист и дирижер Мариинского театра, руководитель Санкт-Петербургского Дома музыки, близкий друг Владимира Путина. По собственному признанию музыканта, он познакомился с Путиным, когда служил в армии, а потом знакомство переросло в такую тесную дружбу, что он даже стал крестным отцом старшей дочери Путина Марии.
Сергей Ролдугин – учредитель нескольких компаний, связанных с именем Путина, акционер банка "Россия", находящегося в санкционном списке, поскольку администрация президента США сочла его "личным банком для узкого круга". Расследование "Новой газеты" и Международного консорциума журналистов-расследователей в 2016 году связало его имя со скандальным "Панамским досье", обнаружившим скрытую собственность целого ряда политиков. У Ролдугина было найдено четыре офшорные компании, через которые проводились выгодные сделки с акциями российских госкомпаний. Позже связь Ролдугина с офшорами подтвердили власти Литвы, заподозрившие эти компании в отмывании денег через литовские банки. Информация об участии Ролдугина в глобальной системе отмывания денег появилась и в 2019, и в 2021 годах, комментировать публикации в западной прессе виолончелист отказался.
По словам Аллы Арановской, ее знакомство с Ролдугиным было настолько близким, что у нее был его мобильный телефон.
– Если мне вдруг какие-то проблемы надо решить в Питере, я просто ему звоню на мобильный. Однажды звоню, он говорит: "Алка, говорить не могу, мы в самолете с шефом летим на рыбалку", – вспоминает Алла.
Эти отношения не рвались довольно долго. По ее словам, когда в 2013 году, занявшись организацией конкурса скрипачей и квартетов имени Леопольда Ауэра, она столкнулась с мощным противодействием тогдашнего ректора петербургской консерватории Михаила Гантварга, ей помог именно Ролдугин.
– Уже все договорено, есть площадки, где проходят выступления, и вдруг мне начинают звонить за пять дней до конкурса и говорить: нам запрещено давать вам площадку, все отменяется. А у меня 77 участников из разных стран уже едут. Тогда я решила позвонить Сереже. Он говорит: "Сейчас". И на громкой связи звонит Гантваргу: "Беня, отстань от девочки". И вдруг по мановению руки все прекращается. Мы проводим конкурс. Школа Рахманинова соглашается нам дать залы, нам удается оплатить зал в филармонии на заключительный концерт. Правда, на следующий год начинается то же самое. Причем я ведь разыскала библиотеку Ауэра, хотела подарить ее консерватории. Я разыскала квартиру Ауэра, хотела повесить на дом табличку. Я хотела сделать многие вещи, но нам все зарубали. В 2017 году нас возмутило, что другие люди используют название нашего конкурса, и мы подали в суд. У меня есть все документы, все трейдмарки, все разрешения.
– И вы проиграли суд?
– Да. Мне позвонили и сказали, что документы направили на доследование, просят нас предоставить оригинал свидетельства о рождении Ауэра. Я говорю: "Вы в своем уме? Он 1845 году родился в городе Веспрем в Венгрии. Там даже в самом городе родственников нет".
– А почему на этот раз вы не попросили о помощи всесильного Ролдугина?
– Потому что в тот момент Сережа перестал быть нормальным человеком. Наблюдая, что происходит с его личностью, я ему написала имейл: мне очень неприятно видеть, что с тобой происходит. Мне казалось, что ты другой, но, видимо, что-то не то происходит. И с тех пор между нами все оборвалось, поэтому я не могла обратиться ни к Сереже, ни к кому другому.
– Давайте все-таки перейдем к сегодняшнему дню, к вашей поддержке Украины.
– Случилось 24 февраля. Я чистокровная еврейка, ашкенази, у меня корни из Беларуси и Украины. Мой дедушка был раввином в Украине в маленьком городе Обруч Житомирской области, который рядом с Чернобылем, и мой папа был оттуда, вся их большая еврейская семья. Другой дедушка из Беларуси, а я родилась в Петербурге. Каждое лето я ездила в Украину к своим дедушке и бабушке, жила в Украине. Могу сказать, что первый раз жидовской мордой меня назвали в детском саду в Петербурге. До этого я даже не знала, что такое еврейка, у мамы еще спрашивала. Поэтому, когда мне начинают говорить, что жуткий антисемитизм был в Украине, что-то мне верится с трудом. 24 февраля я понимаю, что одну треть меня разрушили, российскую, одна треть за год до этого была разбита в Беларуси. Я понимаю, что у меня единственный путь – помочь закончить это. Я начинаю играть концерты в поддержку Украины в Америке, чтобы хотя бы помочь людям.
По словам Аллы Арановской, большую роль в ее решении сыграло то, что лауреатами ее конкурса становилось много детей из Украины, где существует замечательная скрипичная школа, которая, по ее мнению, сегодня гораздо сильнее московской и петербургской.
– У нас один из концертов прошел в Канзас-Сити, там есть огромная церковь, где последователи всех религий собираются по воскресеньям. Они пригласили нас сыграть пару номеров. Я рассказала историю своих связей с Украиной. Девушка из этой церкви поехала в Украину сама, оттуда прислала слайд-шоу. Я сижу на сцене, тысяча человек в зале, а я готова кричать, такие это страшные кадры. Я доигрываю концерт, люди встают, берутся за руки, говорят, что они вместе. Я спускаюсь со сцены, я счастлива – мы собрали шесть тысяч долларов за один концерт. И вдруг мне приходит СМС от моей двоюродной сестры из Израиля. Когда случился Чернобыль, вся семья моего деда уехала, они бросили дом, который выстоял во время Великой Отечественной войны, немцы его не разрушили. Более того, когда они вернулись из эвакуации, дом был чистым. И вот 6 марта я получаю фотографию этого дома – руины.
Именно тогда Алла Арановская начла играть концерты прямо на улице, с украинским флагом на плечах, и собирать деньги для Украины. Потом она организовала поездку по Европе, причем именно по тем местам, где, как считается, традиционно поддерживают Россию.
– Мне раздобыли все адреса пропагандистов. Я поехала к дому Соловьева, я поехала к месту, где Алина Кабаева рожала, это гостиница маленькая, очень смешно называется, почти как мой конкурс. Я поехала по местам, где Путин работал, по местам, где он служил, где он жил. Я поехала туда, где Шостакович писал свои антифашистские вещи. То есть мы за 35 дней проехали 8 стран, 161 город. Люди, помогавшие составлять маршрут, предупреждали: вот здесь осторожно, здесь очень активные пророссийские настроения, ты можешь нарваться. В Дрездене осторожно, в Берлине тоже. Но я везде совалась, где "осторожно". И нарвалась всего три раза за полтора месяца. Например, в Баден-Бадене, который называют самым пророссийским городом в Германии – там со времен Тургенева жили богатые россияне, которые из Германии обсуждают, как плох сей мир, как все неправильно на Западе, – но при этом не возвращаются в Россию. Я пришла в русскую церковь с украинским флагом на плечах, так меня оттуда просто вытолкнули шваброй.
По словам Аллы Арановской, на нее начали нападать даже те, кого она считала друзьями.
– Меня все предупреждают: Алла, тебе не дадут провести конкурс. Я говорю: в конкурсе вообще не упоминается политика никак, это отдельно – это моя личная позиция. Да, но ты организатор. В общем, заканчивается тем, что когда вышел пост Прилепина, за несколько дней до начала конкурса, вся моя команда разлетелась, они испугались. Они сказали: "Алла, ты там, а мы здесь. Если придут арестовывать, то нам будет плохо". И это даже ближайшие мои друзья, с которыми я 30 лет не разлей вода. Мы не разругались с ними, я их понимаю.
Арановская очень расстроилась, когда увидела, что одним из ее неприятелей сделался скрипач Петр Лундстрем.
– Это внучатый племянник известнейшего джазового пианиста, музыканта 1960-х годов Олега Лундстрема. Разрешенный джаз, я это называю. Второй его дедушка – Михаил Воскресенский, пианист, профессор, с которым наш квартет сыграл невероятное количество концертов. Мы приезжали из Питера, играли, записывали, когда Петя еще не родился. И вдруг этот Петя, мажорчик такой из семьи профессоров, начинает нападать на меня: посмотрите, что она творит. Я смотрю, Петя уже на Донбассе, играет Баха на развалинах, и я начинаю понимать, что Петю используют как образ интеллигенции, которая поддерживает.
Действительно, в телеграм-канале Петра Лундстрема есть прямые угрозы конкурсу Аллы Арановской. В одном из постов сначала приводится ее цитата в поддержку Украины, а дальше идут такие слова: "Вопрос к администрации города Санкт-Петербурга и благотворителям данного конкурса: вы тоже разделяете отношение Аллы Арановской к СВО и происходящим событиям в целом? Уверен, что нет. Просто за всем уследить невозможно, понимаю. Но мы поможем".
В другом посте Петра Лундстрема приводится программа ток-шоу на Радио России, "как бороться с пережитками русофобии в российском искусстве, какие новые имена на культурном небосклоне нам открыла СВО и как так получилось, что конкурс пианистов (на самом деле скрипачей. – СР) им. Ауэра в Петербурге организует в том числе Алла Арановская, которая дает концерты в поддержку ВСУ".
И все-таки, несмотря на все нападки, конкурс прошел и завершил свою программу.
– А кто меня остановит? – говорит Арановская. – Я не обращаю внимания, хотя ко мне уже начинают залезать в группы. Последний пост от Пети был в его телеграме, где у него 18 тысяч подписчиков таких же, как он, зиганутых. Конкурс идет, 11 часов прямого эфира, и Петя бросает фразу: "Вот пока идет". А мне угрозы поступают, мол, прекрати. В рамках конкурса есть цикл лекций родственника Чайковского Дениса Андреевича фон Мекка, в очень красивой музыкальной школе в Кикиных палатах около Смольного. Лекция назначена на субботу, а в четверг моему директору звонят и говорят: "Срочно отменяем мероприятие". И вместо прослушивания конкурсантов я должна заниматься этой проблемой. У меня группа во "ВКонтакте", дети, которые следят за конкурсом, и вдруг я вместо своей группы нахожу группу "Дебилизация". Они даже не понимают, что этим словом сейчас называют! Все подписчики остались, выкинуты все админы, запущены боты. Но самое смешное – они ставят фотографию меня на фоне Шостаковича с украинским флагом, сделанную там, где Шостакович написал свой самый известный антифашистский квартет. У меня еще три группы сделаны, там дети есть 10-летние, 12-летние, родители, и им страшно.
Но апофеозом, по словам Арановской, стало пятничное прослушивание, во время которого ей позвонил администратор особняка, где оно проходило: "Алла, у нас проблемы. К нам звонили из ФСБ. Сказали, у вас есть сутки, чтобы это все отменить". По счастью, звонили по видеосвязи, кто-то догадался сделать скриншот звонившего, и организаторам конкурса удалось распознать так называемый развод – с целью напугать и сорвать конкурс. Лекция в субботу состоялась, правда, на ней присутствовали две сотрудницы полиции, сидели в первом ряду и все записывали.
– Денис Андреевич, который читал лекцию, к ним подошел и говорит: "Это что у нас такое? С конкурса красоты вас тут прислали?" То есть они пришли проверять, что там у нас делается. И как они вошли? Мы делаем на каждый день QR-коды. В итоге я убедила всех, что мы зря пугаемся. Вообще ситуация мне напоминает сказку "Тараканище", раздули какую-то дурь, какой-то Петя. Это был единственный концерт, на который мы продавали билеты. Даже кормить людей, членов жюри, охрану – это все я делаю на свои деньги.
– Повлияет ли на вас вся эта травля, которой подвергся ваш конкурс?
– Нет, меня не остановить, как поющего Кобзона. Я за свою жизнь никогда не сдавалась, я всегда дерусь. У меня папа был боксер, он меня в детстве научил: если кто-то что-то, ты вот так кулачок сделай и бей, не раздумывая. Два года назад у меня неожиданно остановилось сердце на 6 минут при полном здоровье, я 6 минут была там, я все видела там, поэтому мне ничего не страшно здесь, вообще ничего.
– Помните что-нибудь оттуда?
– Конечно. То, что написано в Библии: абсолютный покой и ощущение, что у тебя есть столько времени, что ты можешь никуда не торопиться. У меня же дети такие талантливые в этом году – это что-то невероятное. Поэтому – нет, я не остановлюсь.
