В одной семье из Архангельской области на войне оказались несколько мужчин. Один вернулся домой живым, двое воюют сейчас, судьба еще двоих неизвестна – они числятся пропавшими без вести. Один из пропавших воевал в российской армии, другой – в украинской. Север.Реалии рассказывает, как война заставляет людей из одной семьи брать в руки оружие и воевать друг против друга, и как теперь близкие военных пытаются найти пропавших.
37-летний Олег Андронов из Архангельской области до начала войны зарабатывал на жизнь тем, что рисовал персонажей для компьютерных игр. Жил с 70-летней матерью. После введения санкций и ухода с рынка иностранных компаний с работой стало сложнее, а потом началась мобилизация.
– Он рад был, что забирают, – вспоминает его тетя Анна Воропай. – Говорил, что появилась возможность хоть так что-то изменить в жизни. Мама Олега – Татьяна Михайловна – в силу возраста уже не может полноценно заниматься поисками сына: писать запросы в военные ведомства, постоянно просматривать соцсети, поэтому его поисками занялись мы с мужем.
Олега мобилизовали в первые дни сентября 2022 года, но на "передок" сразу не отправили – оставили в штабе писарем из-за хорошего почерка. По документам он числился сапером-мотористом инженерно-саперного батальона в/ч 08275 – это 200-я бригада, которая базируется в городе Печенга Мурманской области.
– "За ленточку" (имеется в виду за границу России и Украины. – СР) Олег ушел где-то в апреле-мае, точно мы не знаем, – рассказывает Юрий Воропай, дядя Олега. – Звонил регулярно, каждую неделю. А потом мне позвонили товарищи и сказали, что забирали раненых на блокпосте под Бахмутом. Их погрузили, но места не хватало, и они двух человек здоровых оставили на этом месте – Олега и еще одного парня. Когда на следующий день приехали, их уже там не оказалось. Активными поисками племянника мы начали заниматься не сразу. Думали, что через время Олег сам выйдет на связь.
Брат против брата
Юрий, дядя Олега, кадровый военнослужащий с 30-летним опытом, по приказу командования с начала войны ушел на фронт.
Родился Юрий в Украине, но срочную службу служил на севере России, где познакомился с Анной и остался в Архангельске. В Украине и сейчас живет вся его родня, но, по словам Юрия, с ними он не общается. Связь поддерживал только с родным братом Игорем.
– Он все говорил: "Ой, да… Меня не заберут". И вот мобилизовали его, забрали прямо в метро, когда то ли на работу, то ли с работы ехал. Пропал он. Мы предполагаем, что он под Белогоровкой погиб. Числится как без вести пропавший... Не знаю, может, тоже есть какая-то возможность его найти, – рассказывает Юрий.
На фронте сейчас находятся два сына Анны и Юрия (по просьбе семьи мы не называем их имена. – СР). Одного мобилизовали прошлой осенью, другой, спустя несколько месяцев, ушел добровольно.
– Старший сын на связь не выходил 45 суток. Мы сидели и переживали, думали-думали, что-что, где, чего и как, – говорит Юрий.
Сейчас, по его словам, оба сына выходят на связь чаще.
– Мне не хватает слез, я не сплю ночами, по три часа сплю – дети там, – добавляет Анна. – Сначала наш папа, военнослужащий, поехал (речь идет про Юрия. – СР). Семь месяцев там пробыл. Еще не успел вернуться, мобилизация началась и младшего сына забрали. А в апреле старший говорит: "Как это – папа и младший брат там, а я нет". И добровольцем пошел. И с тех пор никакой ротации. Младший говорит: "Я уже не могу. Второй год Новый год здесь встречать – это что-то с чем-то. Хочется дома". Но хоть в отпуск отпускали его, и то хорошо.
Если с детьми у Юрия и Анны связь есть, то найти Олега семья не может – все попытки узнать, что с ним, пока безуспешны.
– На правой руке шрам от локтя до кисти после перелома, татуировка на левой руке около большого пальца в виде точки, небольшой участок на затылке, на котором после травмы не растут волосы и родимые пятна под правой ягодицей и на животе, – перечисляет Анна приметы Олега.
Он не числится ни среди погибших, ни среди раненых, есть ли он в списке пленных – неизвестно. Военкомат Архангельской области ответил им, что направлял запрос о судьбе Олега в его подразделение. В итоге выяснилось, что Олега внесли в список "СОЧ" – самовольно оставивших часть.
"С 30 июля 2023 года самовольно оставил и по настоящее время находится в этом статусе. Другими сведениями военный комиссариат Архангельской области не располагает", – говорится в ответе комиссариата. Анна считает, что им так ответили, "чтобы не заморачиваться". "Проще так сказать, чем людей искать", – рассуждает она.
Анна и Юрий не верят, что Олег мог "самовольно оставить военную часть". Юрий считает, что командир его подразделения просто не мог иначе квалифицировать "исчезновение" своего починенного – официально нет свидетелей, которые видели бы, как он либо погиб, либо его взяли в плен.
– Как только в Харьковскую область заходили, у меня друг погиб. Уже, получается, больше года прошло. Все знают. Он погиб на глазах у людей, но его тоже не исключают из списков части. Он активный (имеется в виду статус военнослужащего. – СР), как будто бы живой, – рассказывает Юрий. – Если они (российские военнослужащие. – СР) забирали раненых, то это, скорее всего, "передок". Там есть вероятность, что могут и в плен попасть. Но обычно, насколько я знаю, на той стороне тоже не дураки и дают людям позвонить, чтобы они хотя бы сказали, что они в плену. Тем более у меня все родственники под Киевом живут, фамилию он мою знает. Если бы, допустим, Олег попал в плен, то, наверное, признался бы, что у него есть там родственники.
Единственные, кто связывался с семьей, – "экстрасенсы", которые предлагали за деньги рассказать все о судьбе их племянника. Родные Олега отказались. При этом, они уверены, что будь с ним все в порядке, он бы дал о себе знать.
– Я думаю, что искать Олега надо как среди живых, так и среди погибших. – говорит Юрий.
– Что делать, только молиться остается, – вздыхает Анна. – Я как любой адекватный человек скажу, что я против войны. Люди живут и жили, у каждого свои, как говорится, жизнь, мечты… Мне жалко, даже когда убитых показывают украинцев. Поэтому я против всего этого. Наверное, как любая мать. Наверное, как любой человек адекватный. Потому что не мы же начинали эту войну, правильно? 24 февраля увидели, что это все началось – и все. С нами же не советовался никто, с людьми-то с обычными. Страшно, очень страшно. Как повезло сейчас тем, у кого девчонки в семье, а не мальчишки.
