Надежда Глебовская вязанием увлеклась еще в детстве. После классических ажурных салфеток перешла к артхаусным кокошникам и бижутерии для модных показов. Протестные работы появились в ее портфолио задолго до войны – Надежда ходила на все крупные акции: против новой Конституции, пенсионной реформы, ареста Навального и других политзаключенных. После начала войны с Украиной она практически сразу уехала из России – говорит, не могла жить в стране, где запрещено высказывать свое мнение, в том числе против военного вторжения в другую страну. О своем переезде в Армению нисколько не жалеет. Недавно по делам она провела несколько дней в России, вернулась с новым украшением – ажурной вуалью, закрывающей глаза, "Не вижу зла".

"Политагитацию вяжу с 2020 года"

– С детства умела вязать, сначала научилась вязать спицами, бабушка показала. Но спицы меня сильно не увлекли, а когда в школе научилась на уроке труда вязать крючком, тогда прямо зацепило – очень много вязала. Начала с вязания салфеток ажурных. Это класс 7-й, наверное, был, так я на всех выходных, на каникулах днями сидела, вязала. Салфетки, безделушки. Вот так с тех пор и вяжу.

Сначала это было просто увлечение, хобби, по образованию я дизайнер интерьера, но все равно любую работу выбирала с тем, чтобы было свободное время, которое посвящу вязанию. Пока любимое дело, наконец, не стало моим основным занятием.

У меня никогда не было идеи серьезного карьерного роста, главная цель – творчество... Впервые идея салфетки с фразой Путина пришла в конце 2020 года. Изначально у меня не было идеи делать эту салфетку в виде политагитки: просто понравилось само направление в вязании, когда можно самому составить какой-то рисунок по клеточкам и тем самым создать какой-то узор. Дальше я уже стала думать, с чем бы, собственно, я хотела делать эти салфетки. Вспомнила, что была такая советская агитация, агитационный текстиль, агитационный фарфор, агитационное декоративно-прикладное искусство. Думала сделать какую-то отсылку на это. А уже после наткнулась в интернете на старый плакат с Путиным с подписью "Говорите – вас услышат".

Мне показалось, что эта фраза уже стала довольно двусмысленной, забавным мемом, и я решила сделать портрет Путина с этой фразой. Плюс добавила на салфетке отпечатки от кружки с чаем – чтобы был эффект, насколько уже маловажным стало "послание", что на эту агитацию мало кто обращает внимание: "Вот, ставят на Путина кружки с чаем". Постаралась усилить иронию.

– Покупатели сразу оценили?

– Сначала не очень. Потому что до этого я все же постоянно занималась изготовлением украшений, делала нечто женственное и красивое, аудитория собралась соответствующая. А тут я вдруг выложила им салфетку с Путиным. Конечно, постоянные поклонники творчества сильно удивились. Но и ценители нашлись. Когда я и дальше стала выкладывать, появились новые подписчики, которым именно это направление интересно.

Вязание украшений я тоже не оставляла, до сих пор старюсь сочетать.

– Какая работа топовой оказалась?

– Наверное, в сети самая топ – с Лениным, "который разложился на плесень и липовый мед". Как в песне "Все идет по плану" Егора Летова.

– В комментариях под ней однозначное одобрение или дискуссии?

– Удивительно, но больше всего одобрения. Более-менее доброжелательная аудитория, видимо. Есть какие-то осуждающие комменты, но на сторонних ресурсах, где-то находила: "Что за ерунда? На что она нитки тратит?!" Но в целом все положительно относятся.

– То есть политнаправление даже прибавило количество подписчиков?

– Да, особенно с салфетками. И особенно, когда Ленин по сети разлетелся. Потому что песня "Все идет по плану" в связи с последними событиями сейчас опять довольно популярна. И эту работу чаще всего заказывали.

Надежда говорит, что после 24 февраля 2022 года в ее родном Петербурге так много всего изменилось, что она решила уехать.

– Все поменялось, но осознала я это не сразу. Просыпаюсь и, как обычно, начинаю утро с новостей. А потом весь день как в тумане, еду на встречу с подругой и не понимаю вообще, что происходит. И что теперь делать? Под вечер накатило ужасное чувство вины, как будто я к этому причастна, не смогла изменить, остановить это. Под конец дня просто разрыдалась. Все думала, что теперь делать. На тот момент была мысль, что все произойдет как в 2014 году: армия РФ захватит Украину, и особо России за это ничего не будет. Наверное, пару недель в полной прострации провела, в ужасе. Потом пошли всякие репрессивные законы: это нельзя говорить, то нельзя говорить.

Я поняла, что просто не смогу жить в этом ощущении, где ничего нельзя, в ощущении тотального страха. Не то чтобы я какой-то борец, на баррикады не хожу, но было именно это ощущение, что тебя заткнули – сиди, молчи, терпи все, что происходит, в меня ужасное ощущение вселяло.

Надежда постоянно повторяет, что "не боец", но на митинги "не могла не пойти".

– Это скорее был вопрос совести, поэтому я не могла сидеть дома. Я понимала, что если я сейчас останусь дома, то себе этого не прощу: Навального посадили, как я могу сидеть дома? Естественно, я пошла. Меня не задерживали, не били дубинкой, это был скорее знак солидарности с людьми, возможность почувствовать, что я не одна, и все-таки есть люди, которых это не устраивает, и нас много. Сама я далеко не боец, я довольно робкий человек, не то что Россию защитить, за себя постоять не могу. Это было именно "я не могу не пойти, иначе я себе этого не прощу".

На антивоенные акции ходить уже не могла – я физически еще была в России, но в плачевном состоянии, накручивала себя, что вообще бесполезно куда-то идти, что-то делать. "Какой вообще во всем смысл?" – спрашивала я себя. Было ощущение, что действительно как будто все, любые митинги, акции, да вообще все потеряло смысл.

Я решила, что надо как можно скорее уезжать хоть куда-нибудь. Мы с молодым человеком решили переехать в Армению. И больше года уже в Армении.

"Совершенно чудесные люди"

– Не ожидали, что переезд затянется на такой срок?

– Конечно, нет. Но, во-первых, был страх, что все, наоборот, закончится слишком быстро именно в плохом ключе: что Россия уничтожит Украину, все быстро кончится и наступит какой-то окончательный ужас. Сейчас надежда появилась на лучшее. Но все равно иногда очень сильное отчаяние накатывает: господи, неужели это никогда не кончится?!

– Не пожалели о переезде?

– Ни разу. Здесь нет постоянного ощущения страха, что-то "не то" сказать, что на улице кто-то подойдет. Здесь душевное спокойствие есть, легче, но не в плане того, что все это продолжается, конечно.

– Перспектива остаться в Армении на несколько лет вас не пугает?

– Сейчас нет. Мы год жили в Ереване, сейчас переехали в Ванадзор (городская община и третий по величине город Армении, столица провинции Лори в северной части страны) на севере Армении. Здесь гораздо более приятный и привычный климат, все зеленое. Тут мне абсолютно хорошо, какое-то умиротворение, кругом природа, спокойно. Я как будто всю жизнь хотела жить в таком месте. Так что совершенно не пугает перспектива остаться здесь надолго.

Но, наверное, первые полгода после переезда было сложно, потому что новое место, ничего непонятно, что, куда, хотелось домой. Но я точно знала, что, если вернусь домой, долго там не протяну в такой обстановке. А сейчас здесь все уже хорошо.

– Со стороны местных нет русофобии, неприязни?

– Совершенно чудесные люди. Никогда в жизни, по крайней мере, в России точно, я таких отзывчивых людей не встречала. Тебе всегда предложат помощь. Соседи все замечательные, постоянно спрашивают: чем помочь, если что, обращайтесь. Постоянно вопрос: как вам в Армении, нравится ли у нас?

Еще здесь абсолютно нет какого-то бытового хамства. Как в России часто заходишь куда-нибудь в магазин, на почту, и подсознательно ожидаешь, что тебе могут нахамить. Я, наверное, только недавно стала привыкать, что здесь мне не нахамят, я могу спокойно ко всем обращаться и ко мне будут доброжелательны.

– С началом войны количество работ на тему политики увеличилось?

– Не могу сказать, что я сразу реагирую творчески на какое-то событие. Я долгое время после приезда еще делала украшения, бусики, брошки. Я не сижу и не думаю, как бы я хотела высказаться в политическом плане.

Первая социальная работа, когда я приехала в Армению, у меня пришлась к 1 мая. Я сделала салфетку с надписью "Мир.Труд.Май" – она была такая рваная, с грязью, брошенная на землю, чтобы было понятно, как обесценили эти слова, что эти слова сейчас ничего не значат, а некоторые из них даже запрещены. Но ее я сделала не на продажу, а для себя.

– Многие работы "для себя" покупатели просят повторить?

– Большинство работ я делаю для себя, и от многих не жду, что это станет хитом. Например, салфетка с Кашпировским, она совершенно дурацкая, особо не политическая, не несет особо актуального высказывания. Там Кашпировский смотрит из телевизора, только он, бывало, говорил: "Даю установку", а тут "OBEY", что в переводе "подчиняйся" – это отсылка к знаменитому граффити художника Шепарда Фейри. Я подумала, что эта подпись очень подходит к Кашпировскому, потому что он примерно это с экранов телевизора говорил. Но это скорее юмористическая работа, без какого-либо конкретного посыла. Тем не менее внезапно понравилась.

Или, например, маска "Не вижу зла". Ее я тоже вязала не на продажу: спустя полгода после отъезда я вернулась в Россию на пару недель, именно в России я ее связала. Потому что там возникло это ощущение, как будто бы действительно все "в порядке", все ходят вокруг спокойно, как будто ничего не происходит. И никакого зла будто бы нет. Под влиянием тогда связала эту салфетку. Это мои эмоции по поводу того, что многие в России до сих пор не видят или стараются не видеть, что идет война. К годовщине пришла идея снять видео с этой маской: когда она спадет, люди увидят правду – и их мир будет разрушен.

В Петербурге у меня остались друзья, бабушка, родители, со всеми повидалась. Но не скажу, что я скучаю по дому. Особо не тянет обратно.

У меня родители поддерживают все это [войну в Украине]. С ними самый жесткий разговор был в начале войны. Я тогда им сообщила, что уезжаю. И полетели неадекватные слова в мою сторону. В некоторые моменты я прямо отчетливо подмечала, что они говорят не своими словами, а лозунгами из телевизора.

Например, мама сказала: "Вот, подучила бы историю, Украину вообще-то Ленин создал". А я помню, как Путин "эту новую историю" за пару дней до этого разговора с телевизора рассказал. Все понятно.

У нас в принципе такие отношения сложились, что мы не затрагиваем очень серьезные и эмоциональные темы. И после этого всплеска мы дальше на более отвлеченные темы стали говорить, а войну не затрагиваем. Если честно, не вижу смысла, потому что знаю, что их не переубедить, а нервы мои мне дороже. Друзья в принципе все такие же, как я.

Плюс бабушка у меня не поддерживает Путина, войну. Ей 74 года, она была главным оппозиционером в свое время в деревне еще до войны, помню, постоянно ругалась с соседками: "Как вы можете его [Путина] поддерживать, у вас же пенсии нет?"

Сейчас, к сожалению, у нее очень большие проблемы со здоровьем, ей в принципе не до этого. Из-за этого я больше всего переживаю, – признается Надежда.

До войны Глебовскую часто приглашали для совместной работы иностранные и российские дизайнеры. Печатали в модных журналах. Сейчас совместные проекты на неопределенный срок свернули.

– Покупатели по-прежнему из России?

– Тут интересно, потому что да, основные покупатели – россияне, но так как все разъехались, то салфетки отправляю по всему миру.

У меня недавно заказали украшение в Японию, отправляла в Германию, в Ирландию, в Великобританию, на Кипр. В Грузии пару раз заказывали. В общем, по всему миру.

В Японию ушел чокер на шею с ненормативной лексикой. Это сейчас тоже очень популярная работа: накануне целую кучу – около 30 штук – заказали люди со всего мира, сижу, вяжу.

Но самая популярная в продажах, конечно, салфетка "Лебединое озеро". Нашла, что называется, отзыв в сердцах. Помню, я целую инсталляцию устроила, когда ее фотографировала на телевизоре. Жила тогда на съемной квартире, с бабушкиным ремонтом, что было очень на руку для съемки украшений.

Для того же "Лебединого озера" я перетащила диван, телевизор достала старый с антресоли. Именно эта фотография, наверное, больше всего физических сил у меня отняла из-за количества вещей, которые пришлось поставить для одного кадра, но того стоило.

– Что с "Лебединым озером" делают покупатели, реально на телевизор вешают?

– Иногда. Некоторые покупатели присылают салфетки "в интерьере" – кто-то просто на полку вешает, кто-то – на стену. Одна покупательница написала, что уже четыре разных салфетки купила и по дому развесила.

Я поэтому и стараюсь всегда не просто сфотографировать свою работу где-то на столе, а какой-то небольшой перфоманс устроить. За счет этого, я думаю, "Лебединое озеро" так и разлетелось, потому что удалось аутентичный интерьер 90-х создать.

– Кот на кресле на фото с "Лебединым" ваш?

– Конечно! Это мой кот Тимон, как из мультфильма. Ему 13 лет, он с нами переехал в Армению. Переезд Тимон пережил очень достойно, хотя провел в переноске почти 12 часов – в марте не было из Питера прямых рейсов, только с пересадкой, в итоге мы с ним вдвоем летели через Минск. А до этого мне пришлось еще месяц сидеть в России, потому что кота заставили еще месяц сидеть на карантине, чтобы справку получить.