"Президент нам все простил". Потомки политзэков из Коми едут на фронт

Село Айкино в 100 километрах от столицы Республики Коми Сыктывкара населяют потомки советских заключенных, депортированных сюда после Второй мировой войны из Украины и Литвы. После распада СССР контингент местной колонии-поселения сменился с политических зэков на "бытовиков" и наркокурьеров. Корреспондент Север.Реалии побывала в глубинке, где дети и внуки репрессированных украинцев решили не возвращаться на родину предков, а пойти на войну с ней.

Айкино с коми языка переводится буквально "отцовщина", родина отца и свекра. Население деревни, основанной в XVII веке, выросло с приходом советской власти с 500 человек до 4 тысяч. Здесь начал работу пересыльный пункт ГУЛАГа, где заключенных распределяли по разным лагерям в Коми, в том числе на строительство Воркутинской железной дороги.

– Здесь была пересылка очень большая, лагерь. Политические сидели, уголовники. Все сидели. Мой отец работал на хлебозаводе слесарем, нужно было канализацию рыть, когда выкопали землю, то целое захоронение там нашли. Нехорошо получилось, что прямо на костях построили завод, – рассказывает местный житель Олег Лещев.

Немецкие, литовские и украинские фамилии в Айкино у каждого третьего. Согласно спискам "Мемориала", с начала 1930-х сюда депортировали раскулаченных советских жителей, семьи из уничтоженной советскими властями Республики немцев Поволжья, а с 1945 года – жителей Украины, более трех лет оккупированной нацистской Германией.

На подъезде к Айкино на трассе Сыктывкар – Ухта стоит памятник репрессированным: зажатые между двух бетонных шпал силуэты людей. Местные краеведы установили его в 2014 году в память о погибших на строительстве железной дороги.

Напротив памятника жертвам репрессий – огромный баннер "Фашизм не пройдет". Его в 2023 году повесил местный владелец гостиницы для дальнобойщиков. Однако фашисты (те самые, настоящие) через Коми уже проходили – в здешние лагеря привозили немецких военнопленных. Некоторые из них так и остались на Севере.

– Деда (получается, он был гражданин Германии) отправили воевать с Советским Союзом, как раз на украинский фронт. Он попал в плен, дали срок и отправили сюда. Он сидел не меньше десяти лет, – рассказал Север.Реалии местный житель Александр.

В период Второй мировой войны в советских тюрьмах побывало более 2 млн военнослужащих немецкой армии. Большинство из них вернулись в Германию в 1955 году после указов о высылке на родину нетрудоспособных пленных, а также о репатриации немецких военнопленных, осужденных за военные преступления.

"Тело долго ждали"

Внука одного из бывших политзаключенных, 22-летнего Вадима Дабульскиса, похоронили в конце апреля 2023 года на кладбище его родного села Айкино. Он погиб в Украине.

– Мы тело долго ждали. Когда он погиб, еще десять дней из-за стрельбы к нему не могли подойти и забрать его с поля боя, – рассказал Север.Реалии отец Вадима Антонас Дабульскис.

Вадим Дабульскис окончил местную школу и поехал учиться на кондитера в сыктывкарский техникум. В 2019 году его отчислили за неуспеваемость, домой он решил не возвращаться. Снял квартиру и откликнулся на предложение в социальных сетях "поднять деньги" и подработать курьером запрещенных препаратов. В октябре 2019 года его задержали оперативники. Судья дал ему девять лет колонии, из которых он отсидел только три. В феврале 2023 года в колонию приехали вербовщики Минобороны, так Дабульскис-младший попал в отряд "Шторм Z" – заключенным, выжившим на войне в Украине, обещали помилование и щедрые выплаты.

"Видимо, хотел матери помочь"

До начала войны в Украине в райцентре было лишь три варианта трудоустройства: фанерный завод, железная дорога и госслужба. Последняя подразумевает и работу в охране ФСИН при колонии-поселении в соседнем селе Жешарт. Север.Реалии рассказывал о гибели 26-летнего Максима Щеренкова из этого села. Его история схожа с тем, что произошло с Вадимом Дабульскисом. После увольнения с фанерного завода Щеренков связался с наркоторговцами и оказался в ИК-25 в Сыктывкаре – там же, откуда уходил на войну Дабульскис. Родные объявили о его пропаже из тюрьмы в начале 2023 года, а спустя три месяца его могилу нашли на кладбище ЧВК "Вагнер" в Краснодарском крае.

После начала войны появился и четвертый способ заработать – уехать наемником в Украину. В поименном списке погибших в Украине из Республики Коми – 348 фамилий, однако тут не только наемники, но и мобилизованные, и так называемые "добровольцы". И это только те, о ком в открытых источниках можно найти официальную информацию, – в реальности, считают эксперты, их больше.

– Вадим же из колонии в Украину уехал, – рассказывает Дабульскис-старший. – Видимо, хотел матери помочь, чтобы лучше жила. Я даже не знал об этом! Но я бы все равно ничего не смог сделать. Это выбор его, он уже не маленький. Говорили, он был автоматчиком. У него никаких знаний не было, он и в армии не был. Я не знаю, зачем он решил туда идти. Этого не могу понять. Его в живых нету, и не у кого спросить. На похоронах почестей не было, [представители] военкомата и райисполкома говорили что-то. Насчет выплат из военкомата ко мне приезжали, узнавали. Но я особо не интересовался, мне не до денег было. Мне человек главное, чтобы был живой, а деньги тут ни при чем.

В селе рассказывают, что родители за гибель Вадима получили по 1 млн рублей, отец купил на эти деньги новую квартиру. Согласно решениям на сайте Усть-Вымского суда, Дабульскис-старший несколько раз отбывал заключение за кражи.

Дед Вадима – советский политзаключенный. Его депортировали в Коми после начала Второй мировой войны из советской Литвы как "неблагонадежного" для проживания на приграничной территории элемента.

– У меня отец был выслан. Всю жизнь прожил здесь. К себе на родину ездил несколько раз, но не говорил, что хочет вернуться. Потом пропал без вести. В лес ушел и не вернулся. Такая у меня жизнь. Не везет ни в жизни, ни в любви. Сын был, сейчас уже нет, – добавил Антонас.

Дедушка Вадима Дабульскиса по материнской линии Евгений Гитев рассказывает, что большую часть детства внук провел в его деревенском доме.

– Ходил на рыбалку, помогал всегда во дворе в деревне. В школе занимался в драмкружке, поделки какие-то делал в народном творчестве. А потом попал в дурную компанию какую-то. Досадно, конечно, но что поделаешь, – рассказывает Гитев.

В последний раз погибшего видели бабушка и мать в ИК-25 в поселке Верхний Чов, где он отбывал наказание.

– Мы в конце февраля ездили на свидание, мать с бабушкой ходили. Отговаривали его, а он все равно пошел. Он же еще раньше хотел идти – осенью, но отговорили его. Потянуло что-то. Ну как, мол, полгода провоюете – и освобождают от судимости, в основном из-за этого он пошел (помилование через полгода гарантировали вербовщики ЧВК "Вагнер", Минобороны обещает свободу через 1,5 года на фронте. – СР), – объясняет Гитев.

Двоюродная сестра Вадима Татьяна Дабульскайте говорит, что ее брат был добрым и доверчивым человеком и "правильно рассуждал о жизни". Сотрудница администрации Айкино в соболезнованиях написала, что Вадим Дабульскис с честью исполнил воинский долг, "сражаясь за правое дело, так же как наши деды и прадеды погибали в борьбе с фашистами".

"При царе жить очень просто"

Одноэтажное село Айкино растянулось на берегу Вычегды от ухтинской трассы до колонии-поселения в Жешарте. Местный центр притяжения – двухэтажный дом культуры с колоннами, открытый в 1961 году под руководством 24-летнего Вильгельма Ваймера. Согласно спискам международного "Мемориала", Ваймер был выслан в Коми ребенком вместе с семьей этнических немцев "по национальному признаку" из Республики немцев Поволжья. Их реабилитировали в 1995 году.

На центральной улице часто встречаются люди в форме, так как здесь расположены госучреждения всего Усть-Вымского района, в том числе суд, в котором проходили процессы по административным делам школьного учителя Никиты Тушканова. Сегодня он находится в колонии по уголовному делу об оправдании терроризма за посты о взрыве Крымского моста.

В Айкино нет газетных киосков, но есть несколько алкогольных супермаркетов. В селе новое здание школы, и посреди деревянных бараков строятся две трехэтажки для жителей расселяемых аварийных домов. В одной из таких "деревяшек" – с частично заколоченными окнами – живет 63-летний Олег Лещев.

В 2016 году его осудили за пьяную драку и отправили в колонию, следует из решения суда Усть-Вымского района. После тюрьмы он пересмотрел жизненные взгляды: отправился в монастырь на три года, занялся резьбой по дереву, стал изучать юридическую практику и даже выиграл дело о плохом обращении с ним в тюрьме – Европейский суд назначил Олегу Лещеву компенсацию в одну тысячу евро.

– Я написал прямо из "мест не столь отдаленных", что мои права нарушаются. Выиграл, Минюст выплатил мне уже в наших деньгах 68 тысяч, – рассказывает он.

Квартира в бараке досталась Лещеву от мамы. Дом признали аварийным, все соседи разъехались, из их квартир собиратели металла уже вынесли все батареи.

Лещев живет тут один, "личную усадьбу" охраняет молодая овчарка. В его квартире две комнаты и кухня, везде развешаны иконы и все время включен телевизор.

– Полгода назад последний сосед съехал. Я постоянно ругаюсь с электриками: они отключают, а в холодильнике еда портится, – рассказывает он журналисту Север.Реалии.

В 2022 году администрация предложила Лещеву переехать в квартиру-студию в 26 метров в новой пятиэтажке, но он отказался. Утверждает, что по закону ему положена "трешка" в два раза больше. Завершать "итальянскую забастовку" пенсионер не намерен, пока администрация не найдет ему подходящее жилье. Глава Усть-Вымского района Галина Плетцер в ответ на жалобу пообещала квартиру в новом доме, который начали строить в 2023 году.

– Я поддерживаю Путина. Я с 2000 года наблюдаю за ним. Я тогда заявил, что это будущий наш царь. При царе жить очень просто. Поменьше будет Государственной думы, будут бояре. Приехали, отчитались и уехали работать с народом. Он и есть царь. Отсюда – из самого захолустного места – мы все виним Путина. А в первую очередь надо винить власть на местах. Я ознакомился с разными законами – у нас есть возможность защищаться, но когда начинают интерпретировать для себя определенным образом этот закон на местах… И так перевернут, и так. Все виновники с низов. Все ругают Путина, не понимая это. Да, ему тяжело. Если дадут квартиру, я буду президента в первую очередь благодарить и прокуратуру, – подчеркивает Лещев.

Периодически он вдыхает из баллончика от астмы. В 2015 году после операции на сердце Лещев получил инвалидность, власти выделили ему социального работника, который помогает по хозяйству. Теперь он мечтает отправиться на войну.

– Я бы сейчас сам пошел, у меня мысли эти есть. Колония уже доказала [эффективность]. У меня знакомый ушел и вернулся оттуда весь в орденах. Тоже из колонии уходил, режим был уже самый последний – "особый". Ранение получил, недавно звонит, говорит: "Олег, я в Сыктывкаре. Президент все простил нам! Начинаю с чистого листа". Почему бы нет? Ведь я начал, – рассуждает Лещев.

Публикациям о личном богатстве Путина он не верит.

– Такой бред пишут! Зачем нашему "царю", образно говоря, какие-то дачи иметь? – продолжает он. – Либералы плетут, что у него счета за рубежом. А зачем ему нужны деньги? Он скажет – ему привезут три вагона золота! Найдут. У нас золота сколько – мама не горюй. А Республика Коми у нас богата очень. Мне не привезут. Это ж царь, а кто я?