Девять лет назад в ответ на американские санкции по "закону Магнитского" Владимир Путин подписал так называемый "закон Димы Яковлева", запрещающий американцам усыновлять российских сирот. К концу 2012 года американцы планировали усыновить 265 детей. Но все они остались в детдомах, потому что не успели завершить процедуры усыновления к 1 января 2013 года, когда закон вступил в силу.
К 2017 году из "списка Димы Яковлева", по данным бывшей уполномоченной по правам ребенка в РФ Анны Кузнецовой, в российских детдомах оставались 11 детей, семеро из них – с инвалидностью.
"По данным на август, трое из этих детей возвращены биологическим родителям по их заявлению, родители еще двоих детей восстановлены в родительских правах, в семью родственников передан один ребенок, 118 детей переданы в семьи граждан РФ, иностранными гражданами усыновлены 123 ребенка, а это фактически половина детей из списка..." – говорила Кузнецова.
В том же, 2017 году Коммерсант опубликовал анкеты десяти детей из "списка Димы Яковлева", которые еще не были устроены в российские семьи. На сегодня в федеральной базе еще остаются анкеты семерых. Все они с пятой группой здоровья, то есть с это дети с тяжелыми хроническими заболеваниями или инвалиды.
Без некролога
Есть и дети, которые до этого дня не дожили вовсе. Через полгода после вступления в силу "закона Димы Яковлева" погиб мальчик Кадыр из Тверской области. Его собиралась усыновить американская семья. Тогда комиссия "не нашла никаких следов, указывающих на существование ребенка, о смерти которого сообщили в конце мая многие СМИ".
На судьбу Кадыра обратила внимание психолог Алена Синкевич. В то время она работала консультантом российского отделения американского агентства Hand in Hand. Теперь Алена Синкевич работает в сфере семейного устройства, помогая детям с особыми потребностями найти семью. Российские власти заявили, что американцы не пытались забрать Кадыра. Синкевич говорит, что юридически так и было, они просто не успели совершить первый необходимый, по тем правилам, визит к мальчику.
– Процедура усыновления была многоэтапная, – рассказывает Алена Синкевич корреспонденту Север.Реалии. – Сначала семья предоставляла все документы и сообщала, что готова принять ребенка с особыми потребностями. Тогда намечались дети, которые могут пойти в эту семью, потенциальным родителям описывали статус здоровья ребенка и выясняли, готовы ли они на самом деле его принять. Семья была готова, но они не успели приехать на первый визит. По процедуре семьи приезжали в первый раз в Россию: тогда им выдавали официальное направление на ребенка, и они знакомились. Если семья давала предварительное согласие и подписывала заявление на усыновление предложенного ребенка, то пять-шесть дней они должны были общаться с ребенком, чтобы установить контакт. После этого они уезжали, а документы передавались в суд, который готовил все материалы, запрашивал дополнительные справки. А потом семья приезжала второй раз и общалась с ребенком снова – 4–5 дней. В Московской области, по крайней мере, было негласное правило набрать в сумме не меньше 10 дней общения. Семья к Кадыру не успела на первый визит. Это такая эмоциональная история: ребенок мог бы быть в семье, но юридически и документально мы это подтвердить не можем. Когда семья примечала ребенка, они отслеживали его в федеральном банке данных, ФБД, который находится в открытом доступе. Американцы забили тревогу, когда Кадыр был еще живой. В банке по возрасту обновили его фотографию: на первой был хорошенький малыш, а на второй – ребенок, которому явно очень плохо. Они это заметили и спрашивали: можем ли мы что-то отсюда сделать, чтобы ему помочь? Но сделать было невозможно ничего. Довольно быстро после принятия "закона Димы Яковлева" он умер.
За несколько месяцев до смерти Кадыра в Бакулевском центре сердечно-сосудистой хирургии умерла маленькая Даша из Нижнего Новгорода с синдромом Дауна. На момент, когда многодетная мать из Техаса Хайди Барроуз нашла Дашу и собиралась подавать документы на ее усыновление и знакомиться, ей было 2 года. Позже девочка просто исчезла из Федерального банка сирот (ФБС). За месяц до своего дня рождения, в апреле 2013 года, Даша умерла от неустановленного ранее сердечного заболевания. Позже сообщили, что ребенок умер "от осложнения основного заболевания".
– С Дашей была похожая история, как и с Кадыром. Семья отслеживала ее на ФБД, а потом увидели, что ее в банке данных нет. Они стали узнавать, и пришел ответ, что она умерла. Они тогда сказали: единственное, о чем мы просим, это сделать некролог. Я подключилась на этом этапе. Я с ужасом поняла, что никаких некрологов детям-сиротам у нас нет. Они просто пропадают из базы. Потом я сообразила, что у нас вообще культура некрологов ушла. Еще в начале жизни были объявления в газетах, но людей стало так много, что ничего такого нет. Семья Барроуз тоже не успела встретиться с Дашей, – рассказывает Алена Синкевич. В то время она работала с шестью семьями, которые уже были на первом визите и установили с детьми эмоциональный контакт. Они пытались поддерживать его с детьми, которых хотели усыновить, и дальше, но все зависело от организации, в которой находится ребенок.
– Я к органам опеки отношусь с глубоким сочувствием, потому что они постоянно работают в условиях непонятных правил: все, что хорошо сегодня, может оказаться завтра плохим. Тебя будут ругать, это отбивает решимость действовать как-то вообще, лучше тихо сидеть и ничего не делать, – говорит Синкевич. Все шесть детей, с которыми она работала, так или иначе попали в российские семьи. "Контакт не стал поддерживать никто, кроме одной семьи", – констатирует она.
"Он прижимался ко мне, как к родной матери"
Рене Шмидт из Теннесси в 2008 году усыновила мальчика из России по имени Джек. Позже она узнала, что у Джека в Курске родился полный биологический брат Николай, которому семья Рене дала имя Тедди, и решила забрать его тоже. Но не успела.
– В декабре 2008-го, когда мы забирали Джека домой, нам сообщили, что его братика мы забрать с ним не можем, потому что его родители все еще имеют права на него. В декабре 2009 года мы снова отправились в путешествие в Россию и провели выходные с братом Джека в детском доме. Тогда же мы заполнили необходимые документы на усыновление, нам разрешили запустить процесс. Сразу мы тоже не смогли забрать его из-за необходимых для будущих приемных родителей 9 месяцев ожидания. Нас отправили домой до марта 2010 года, когда мы должны были вернуться. У меня сохранились фотографии того времени в приюте, когда братья были вместе, – вспоминает Рене.
В 2010 году Россия на год приостанавливала процедуры усыновления американскими семьями детей из российских детдомов. Причиной тогда стала история американки Торри Энн Хансен. Она посадила усыновленного годом ранее 7-летнего Артема Савельева на самолет с двумя конвертами: письмом в Минобрнауки с просьбой отменить усыновление Артёма и гонораром, а также с инструкциями водителю-гиду, чтобы тот передал Артема министерству. Позже она рассказывала, что мальчик стал агрессивным и напал на свою тетю с полуторакилограммовой статуэткой. Возвращение Савельева вызвало широкий общественный резонанс и привело к мораторию на усыновление российских детей американцами на год. Мальчика поместили в приемную семью в детской деревне SOS-Томилино, а Хансен обязали выплачивать алименты на Артема.
– Мы все понимаем, как это было ужасно, – продолжает Рене Шмидт. – Но еще это означало, что все усыновления российских детей приостановили для нас на год. А Курск десять раз дисквалифицировал нашу семью по необоснованным причинам. Когда усыновления возобновили, Курск продолжал говорить, что штат в США, в котором мы живем, недействителен. Ну а потом вступил в силу "закон Магнитского"... Я лоббировала наш вопрос в правительстве округа Колумбия, пробивала его у российских политиков в 2014 году. Поехала в Россию тогда, говорила с министром иностранных дел Сергеем Лавровым, с тогдашним послом России в США, встречалась с уполномоченным по правам человека в России в его офисе с его сотрудниками, и, насколько я понимаю, они отчитывались перед Путиным. Я встретилась с юристом, который, как я поняла, был связан с Кремлем, его звали Антон Жаров. Они все пытались мне помочь. Я бесконечно благодарна всем российским дипломатам, отношусь к ним с безмерным уважением за помощь нам и очень люблю россиян. Мы даже говорили о том, чтобы я приехала со съемочной группой, чтобы отвезти брата Джека домой. Но это так и не случилось, потому что Путин и Обама были так разобщены, – сожалеет Рене.
Ее семья решила усыновить ребенка из России, потому что в ее городе большое русское сообщество, и "все усыновленные дети, которые живут по соседству, очень хорошие". У Джека нет братьев или сестер, но сама Рене росла в большой семье, у Джека много кузенов и кузин, и они очень любят друг друга.
– Нет больше никакой возможности для американцев воссоединиться с выбранными для усыновления детьми. Закон ясно об этом говорит. Именно поэтому я поехала в Россию в 2014 году встретиться с дипломатами высочайшего уровня: ведь в России есть правило, по которому усыновители должны забирать всех кровных братьев в семью, разделять их нельзя. Но дипломаты мне отвечали, что на американцев теперь это правило не распространяется. С тех пор ничего не поменялось, ни один ребенок больше не может быть нами усыновлен, – говорит Рене.
– Джеку сейчас 16, – продолжает она, – и это чудесный мальчик. Мы чувствуем вину за то, что не смогли забрать его брата домой. Джек – наше благословение, гордость и радость. Он часто повторяет, что на самом деле я родила его. А мне так хотелось подарить ему возможность расти с братом. Мне так нравилось, когда они были вместе. Малыш Тедди прижимался ко мне, как младенец к родной матери. Я так жалею, что мне не удалось вернуть его домой.
"Достаточно социализирована"
Еще в октябре 2015 года в комитете Санкт-Петербурга по социальной политике сообщили, что из 33 детей, чье усыновление в американские семьи было отменено после принятия закона Димы Яковлева, 32 устроены на воспитание в семьи.
"В биологическую семью возвращен 1 ребенок, усыновлено 19 детей, передано под опеку 12 детей, – говорилось в сообщении. – Одна девочка не устроена в семью. Ей через полгода исполнится 16 лет, она учится в обычной школе, у нее широкий круг общения, и она возражает против размещения данных о себе в средствах массовой информации или в сети Интернет для информирования потенциальных родителей... По состоянию на июнь 2015 года в Санкт-Петербурге из числа 33 оставались неустроенными в семьи граждан 7 несовершеннолетних, которые имели или тяжелые диагнозы (синдром Дауна, умственная отсталость), или были старше 10 лет, Комитетом по социальной политике Санкт Петербурга совместно с органами опеки и попечительства Муниципальных образований города предпринимались комплексные меры по устройству этих детей в семьи граждан, и к началу октября 32 ребенка были устроены на воспитание в семьи".
Но в федеральной базе сирот все еще остается анкета Леры, еще одной девочки из Санкт-Петербурга, которой не удалось уехать в Америку. Ее хотела удочерить семья Моррис. Валерии уже исполнилось 16 лет, а она все еще остается в интернате. История Моррисов и Леры– наиболее показательный пример борьбы американцев за российских сирот. В петергофский дом-интернат №1 девочка попала 28 декабря 2010 года – ровно 11 лет назад. Катрина Моррис до сих пор пытается добиться от правительств двух государств того, чтобы забрать девочку.
На запрос Север.Реалии в петергофский дом-интернат №1, где воспитывается Лера, о том, были ли обращения за эти годы от потенциальных приемных родителей об опеке над ней, дирекция дома-интерната ответила, что "за время проживания над Валерией была установлена временная опека на 6 месяцев. Дважды (в 2015 и 2016 г.г.). Других попыток взять Валерию под опеку или удочерить за время ее нахождения в ДДИ №1 не было", – говорится в ответе.
Директор Дома-интерната для детей с отклонением в умственном развитии №1 Петродворца Валерий Асикритов сообщили Север.Реалии, что "Валерия достаточно социализирована", поэтому и в соответствии с законодательством по достижении 18 лет ей медико-психолого-педагогическая комиссия рекомендует проживание в Центре социальной и трудовой реабилитации, который функционирует в доме-интернате. В этом центре могут жить и работать 100 выпускников детских домов Санкт-Петербурга с нарушениями интеллекта: им дают рабочие места, жилье, а также возможность посещать культурно-оздоровительный блок, где есть концертный, спортивный, тренажерный зал, кабинет психологической разгрузки, профессиональной диагностики и медицинские кабинеты.
– Кроме того, в Центре функционирует тренировочная квартира, которая является итоговым звеном программы подготовки молодых людей-инвалидов с детства к самостоятельному проживанию. В квартире общей площадью 217,46 кв. м ежегодно в отдельных комнатах живут по 5 реабилитантов. При успешном завершении курса реабилитации в тренировочной квартире воспитанники ставятся на очередь для получения жилых помещений специализированного жилищного фонда в Санкт-Петербурге. Молодые люди, проживающие в тренировочной квартире, обеспечены защищенными рабочими местами с выплатой заработной платы и имеют самостоятельный выход в город. Созданная в Центре система работы является оптимальной формой интеграции лиц с интеллектуальными нарушениями в активную социальную жизнь. За 14 лет 32 воспитанника центра получили однокомнатные квартиры для самостоятельного проживания. Пять воспитанников устроены в дома сопровождаемого проживания при Городской ассоциации общественных объединений родителей детей-инвалидов (ГАООРДИ). По желанию молодые люди могут уйти в другие организации социального обслуживания (психоневрологические интернаты), при которых тоже имеются реабилитационные центры, – говорится в ответе.
Российское сиротство
В начале 2021 года 406 тысяч детей в России остались без попечения родителей. Почти 365 тысяч из них находились на воспитании в замещающих семьях. "Численность сирот в государственном банке в среднем по России уменьшилась в прошлом году на 6,6%" – с такими данными выступала на Совете по вопросам попечительства в социальной сфере вице-премьер Татьяна Голикова. На 1 декабря 2021 года в Федеральном банке данных 39 743 ребенка – все они сироты.
В декабре 2018 года их было 47 242, а в 2013-м – 68 770. При этом в 2011 году, за год до принятия "закона Димы Яковлева", в России было больше 82 тысяч сирот. На семейные формы устройства в 2011 году в семьи российских граждан было передано 67,5 тысяч, из них на усыновление – 7,4 тысячи. И половину забрали иностранцы. Из 3400 усыновленных иностранными гражданами сирот 956 отвезли к себе в семью именно американцы. Детей-инвалидов среди них было 89.
С 2012 года в российской системе сиротства многое изменилось. Например, детских домов в России больше нет. С 2014 года детские дома называют "центрами". Но как тогда, так и сейчас в систему подсчета не входят дети, оставленные на попечении государства. Они не попадают в федеральную базу, таким образом, усыновить или взять их под опеку возможные родители не могут. Таких детей примерно 27 тысяч.
При подобной системе считается, что биологические родители могут забрать ребенка из "центра", но, как правило, заявления просто продлеваются. Детский правозащитник юрист Алина Чернова называет это системой "скрытого сиротства".
– Сирот сейчас действительно меньше. Тех, которые проживают в детских учреждениях. В основном остаются проживать под заботой государства дети, которым трудно попасть в семью, – дети с нарушениями в развитии, подростки, близкие к 18 годам, дети с большим количеством сестер-братьев, но именно им органы опеки стараются максимально быстро искать опытных приемных родителей, например в системе SOS. С появлением закона и ситуации с "закрытием" детских домов была еще одна проблема: возникло так называемое "скрытое сиротство". Тогда этот ребенок не считается сиротой, не попадает в базы, но при этом фактически дома не воспитывается. Такая проблема сохраняется, но здесь вопросы уже к тому, как выстроена система помощи именно кровным семьям. Если 10 лет назад этой системы фактически не было, то сейчас она есть. Есть НКО, которые этим занимаются, многие технологии перешли в государственный сектор. Выросли пособия – и это влияет на то, что дети остаются в семьях, то есть семьям есть на что их кормить, – считает Чернова.
Ситуация с сиротством со времени принятия "закона Димы Яковлева" несколько улучшилась, согласна Алена Синкевич, россияне хотя бы знают теперь о том, что в стране существуют дети без родителей. Появились благотворительные организации и фонды, стало больше волонтеров. И детей с разными формами развития все чаще принимают в семьи.
– Я руковожу проектом, который помогает семьям, принявшим детей с особенностями развития на разные формы семейного устройства. У нас 200 активно действующих семей. Еще в России их около 150, я думаю, просто не все к нам пришли. Сейчас россияне активнее берут детей с особыми потребностями, это очень круто. Эта мысль, что ребенок с особыми потребностями остается ребенком, тихонько внедряется в мозги людей, – говорит Синкевич.
Сам Дима Яковлев, в честь которого назван "закон подлецов", запрещающий американцам усыновлять российских сирот, погиб в 2008 году в результате несчастного случая – приемный отец на девять часов оставил сына в закрытой машине на жаре. На момент смерти мальчику было 1 год и 9 месяцев. По американскому законодательству приемному отцу грозило до 10 лет лишения свободы за непреднамеренное убийство, но 17 декабря 2008 года он был оправдан. Дима Яковлев был воспитанником Печорского областного Дома ребенка в Псковской области. Алина Чернова раньше часто ездила туда как волонтер.
– Я знаю, что небольшие волонтерские группы продолжают там бывать и собирать для Дома ребенка посылки с гуманитарной помощью. С наступлением карантина приезды добровольцев в такие учреждения сильно усложнились, и в случае с очень маленькими детьми это скорее плюс. Да и волонтерская помощь детским учреждениям сейчас выглядит иначе, чем 10 лет назад, – учреждений и детей стало меньше, именно материальных потребностей тоже меньше за счет госфинансирования, а у волонтеров появилось понимание ценности системной помощи, поэтому большая часть волонтерских объединений уже перешла от разовых визитов-"праздников" и сборов подарков к Новому году к проектам, которые могут внести более весомый вклад в будущее детей, и это радует. Волонтеры в России выросли и поумнели, – говорит Чернова. – Когда тот законопроект вносился под конец года, мы, многие общественники Пскова и не только, писали открытое письмо в Совет Федерации, где просили не принимать закон до того, как будут разработаны конкретные меры по улучшению ситуации с усыновлением детей в России. Мы боялись, что усыновлять детей за границу запретят, а условий для российского усыновления не создадут. Но в этом случае все получилось более-менее благополучно: спустя довольно короткое время в государстве появились меры поддержки приемных родителей, новые форматы оказания помощи детям-сиротам, то же перепрофилирование детских домов и т.д. Возник некоторый бум на приемное родительство. Были и негативные последствия – возросло количество возвратов детей из приемных семей обратно в учреждения, поскольку не все родители оказались готовы к действительности.
"Закон Димы Яковлева" сработал как "катализатор огромного количества изменений в сфере сиротства в России". Однако нельзя было за счет детей-сирот решать политические вопросы, считает Чернова.
Алена Синкевич также не скрывает раздражения, если при ней говорят о том, что "благодаря закону Димы Яковлева" продвинулось российское усыновление.
– С 2012 года изменилось многое, – подтверждает она. – Главное, что люди просто узнали об этой проблеме. В 2015 году еще не было ни одной таблички "Дом ребенка", "Детский дом". Эта тема была неприкасаемая: если писалось об иностранном усыновлении, то это было принято ругать. Сами дети мало кого волновали. Но я очень сержусь, когда говорят "благодаря закону Димы Яковлева". Мне всегда хочется напомнить, что "после" не значит "вследствие". Я абсолютно не понимаю, почему нельзя одновременно развивать и российское усыновление, и иностранное. Закон всегда устанавливал приоритет российских граждан, то, что это плохо выполнялось, судя по отзывам во время обсуждения "закона Димы Яковлева" – это вопрос невыполнения закона, иностранцы тут ни при чем. Ретроспективно оглядываясь назад, эмоций уже меньше, но все равно меня поражают два момента. Абсолютно циничное нарушение закона: за месяц до принятия закона было подписано российско-американское соглашение, по которому стороны должны были предупреждать друг друга о разрыве договоренностей не меньше чем за год. А в декабре подписали эту штуку. По иерархии законодательств мы начинаем с международного, а дальше спускаемся ниже. И вот, когда прошел год, было озвучено, что американская сторона не предоставила отчетов о детях, значит, мы с полным юридическим правом отношения тут разрываем. Агентства по международному усыновлению закрыли совсем. Практически насильно, а их было много. А там хранилась куча документов. Отчеты сдавались в региональные департаменты образования, а копии хранились в агентстве бесконечно, ведь были постоянные строгие проверки. На вопрос "а что делать с документами?" нам ответили: "А сожгите". И поражает абсолютная жестокость по принципу "назло мужу сяду в лужу", то есть "я сержусь на вас, поэтому я сделаю так, чтобы было хуже нашим детям и вам заодно".
