5 августа – очередная годовщина начала Большого террора. В 2015 году в Петербурге, на доме №2 по улице Таврической, появилось несколько табличек "Последнего адреса". Павел Булат и Михаил Годес, жившие в этом доме, были арестованы и расстреляны в 1936–1937 гг. При установке табличек присутствовала дочь Павла Лазаревича Инесса Булат. В феврале 2023 года Инесса Павловна ушла из жизни, не дожив один год до своего 90-летия. А ее дочь Ксения после начала мобилизации уехала с детьми из России. Об исковерканных судьбах своих родных и решении покинуть страну Ксения Годес рассказала корреспонденту Север.Реалии.
"Сталин является диктатором"
– У мамы немного воспоминаний сохранилось о раннем детстве. Папу своего она почти не помнила, – рассказывает Ксения Годес. – И ареста его тоже, ей ведь три года всего было. Вспоминала только, что папа ее сажал к себе на колени, когда работал дома, и называл Иннусей. Такой светлый образ сохранился, но очень размытый. А еще запомнила, как мама, когда уже папу забрали, оставила ее около то ли круглосуточного детского сада, то ли детского дома и ушла. А она стояла и плакала.
Оба деда Ксении Годес преподавали в Военно-политическом институте Красной армии имени Н.Г. Толмачева. Павел Булат – экономику, Михаил Годес был историком-востоковедом. Оба с разницей в четыре месяца попали в жернова сталинских репрессий. Михаил Годес был арестован и исключен из партии 27 октября 1936 года. Ему предъявили обвинение по печально известной 58-й статье, приписав членство в Еврейской социал-демократической рабочей партии "Поалей Цион" и участие в троцкистско-зиновьевской террористической организации. На одном из допросов Михаил Соломонович заявил, что "Сталин является диктатором, а ЦК ВКП(б) и вся партия слепо выполняют сталинскую политику". Годеса расстреляли 19 декабря 1936 года. Через неполных два месяца после ареста, в день вынесения приговора.
За Павлом Булатом пришли ночью 19 февраля 1937 года, предъявив обвинение по той же "контрреволюционной" статье. Он пробыл в чекистских застенках полгода и был расстрелян 30 августа, после двадцатиминутного заседания суда по его делу. Как и его коллега по институту Годес, симпатий к "отцу народов" Павел Лазаревич не испытывал. По воспоминаниям дочери большевика Зинаиды Немцовой, во время XVII съезда ЦК ВКП(б) они вместе с Булатом, будучи оба делегатами съезда, "удрали" во время его проведения, потому что просто не могли слушать речь Сталина. Павел Булат во время голосования отдал свой голос за кандидатуру Сергея Кирова. Большинство участников съезда впоследствии были репрессированы, и эти репрессии положили начало Большому террору.
После лагерей осталась жесткой большевичкой
Павел Булат и Михаил Годес были реабилитированы в 1955–1956 годах. После того как их арестовали, их жен, Нину Сироткину и Александру Смородинскую, отправили в лагеря как жен "врагов народа". А дети попали в детские дома. Мэлу и Инессу Булат быстро забрала папина бабушка. В следующий раз со своей матерью Инесса Булат увиделась только в 14 лет, поехав к ней на поселение в Магадан.
– Уезжать она не хотела, под кроватью у подруги пряталась, – продолжает рассказ Ксения Годес. – Жизнь как-то в Ленинграде после войны уже устоялась, и ехать неизвестно к кому, в общем-то, не было желания. Когда она приехала и увидела свою маму после стольких лет разлуки, это был для нее уже совершенно незнакомый человек. Отношения в итоге не сложились и потом всю жизнь оставались очень сложными. После лагерей бабушка по маме осталась жесткой большевичкой. Считала, что ошибки у власти бывают. А на столике у нее возле кровати портреты вождей стояли. Правду она видеть не хотела. Я только один раз, маленькой еще, спросила у нее, куда делся дедушка. Она так с грустью вздохнула и ответила: "Ну кто же тогда знал, кто куда девается".
В Ленинград из ссылки Нина Сироткина и Александра Смородинская вернулись только в 1953 году после смерти Сталина и опять стали соседками, поселившись в одном доме. Только уже не в отдельных квартирах, а в коммуналках. Александра Смородинская (Годес), вернувшись из ссылки, забрала из детского дома своих детей – близнецов Анри и Ромэна Годесов. Ромен впоследствии женился на Инессе Булат. Историю знакомства своих родителей Ксения Годес называет "антиромантической".
– За мамой моей ухаживал тогда какой-то юноша из МГБ, из младших чинов. У него была черная "Волга", подарки дарил красивые, учил машину водить. И тут появился папа мой, который тоже начал за мамой ухаживать. И мама выбрала его. Потому что они оба были пострадавшими от репрессий, оба – дети врагов народа. Мама решила, что нужно двигаться по жизни со "своими", и эмгэбэшник получил отставку, – рассказывает Ксения.
Инесса Булат на 33 года пережила своего мужа, который умер от рака в 1990 году, совсем чуть-чуть не дождавшись распада советской империи, искалечившей судьбы его семьи и семьи его жены. Брат Ромэна Анри Годес и сегодня живет в Петербурге вместе со своей женой.
Хотите посмотреть свою квартиру?
Перестройку Инесса Булат встретила с большим воодушевлением. Первое, что она сделала, – подняла все архивы и связалась с "Мемориалом", чтобы узнать хоть что-то о судьбе расстрелянного отца.
Таблички "Последнего адреса", установленные на доме №2 по улице Таврической восемь лет назад, были для Инессы Павловны единственным местом, куда можно прийти и принести цветы: где похоронены Павел Булат и Михаил Годес, выяснить так и не удалось.
– Когда мы вешали эти таблички, собралось несколько человек, – вспоминает Ксения Годес. – Родственники собрались, еще какие-то незнакомые люди. И вдруг подошла женщина, прочитала, что на табличках написано, и спросила у мамы, кем она приходится Булату. Мама ответила, что дочерью. И эта женщина говорит: "А хотите квартиру свою посмотреть? Я в ней живу". И мы поднялись. Там за это время никакого евроремонта не сделали, никаких перепланировок. Рамы старые остались, деревянные. В общем, атмосфера сохранилась. И чувства, конечно, всколыхнулись.
Разговоры о том, "кто куда исчезал" в годы сталинского террора, в семье Годес начались еще в советское время. Но велись они исключительно дома. Помнившая о страшных временах мама просила Ксению ничего не рассказывать в школе о своей репрессированной родне.
После 24 февраля 2022 года Ксения Годес вместе с мужем и детьми начали думать об отъезде из России. Уезжать семья собиралась вместе с бабушкой, но, когда началась мобилизация, решили ехать срочно из-за начавшихся слухов о скором закрытии границ. Инесса Булат, по словам дочери, прекрасно понимала, куда движется страна, и, несмотря на возраст, собиралась ехать вместе со всеми. Но к внезапному отъезду в никуда оказалась просто не готова. В итоге Инессу Павловну решили перевезти позже, но эти планы не осуществились. В феврале она попала в больницу после инсульта, от которого уже не оправилась.
– Я думаю, мама бы еще пожила, наверное, если бы эта война не началась, – говорит Ксения. – Она эту войну, конечно, очень тяжело восприняла после всего, что было в жизни. Репрессии, детдом, Великая отечественная война с эвакуацией и возвращением после блокады. Потом война в Афганистане. У нее сын – брат мой – как раз тогда был призывного возраста. Все это очень нервно было. А теперь вот еще одна война, и теперь внук уже почти дорос до армии. Конечно, она переживала очень сильно.
Мама всегда считала себя украинкой
До последних дней Инесса Булат была в ясном уме и с самого первого дня войны ни минуты не сомневалась в том, кто ее развязал. Горечи в происходящее добавляло и то, что Украина не просто соседнее государство, подвергшееся российской агрессии, а страна, где у семьи Булат, как и у тысяч россиян, много родственников.
– У меня сейчас там сестра двоюродная живет, – рассказывает Ксения Годес. – Дядя с тетей, к счастью, до этого всего не дожили. А мамин отец Павел Лазаревич родом из-под Полтавы. И мама всю жизнь считала себя украинкой. Поскольку можно было выбрать между национальностью мамы и папы, она выбрала папину. И очень много ездила туда в свое время. И к родственникам, и к друзьям, и в командировки. В общем, эта война и глобальной, и личной трагедией для нее стала.
Родной брат отца Ксении Анри Годес поддерживает войну в Украине.
– Для меня загадка, как он все это может поддерживать после репрессированных родителей, после детдома. После того, как ему советская власть поставила диагноз "шизофрения" и в психушке галоперидолом обкалывала, – недоумевает Ксения. – Он, учась в ЛИИЖТе (Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта. – СР), начал какой-то кружок посещать, где обсуждались околорелигиозные и околополитические темы. За советским студентом с несоветскими интересами стали следить. В итоге, то ли от страха, то ли на нервной почве, он напился и, отправившись в филармонию, во время концерта вышел на сцену и начал танцевать под оркестр "Танец маленьких лебедей". После этого инцидента Анри Годеса и забрали в психиатрическую больницу, откуда потом вытащили с большим трудом.
– А сейчас он убежденный путинист, – говорит Ксения о дяде. - Вот такая удивительная трансформация произошла. Хотя наша семья не единственная, конечно, где у родственников, пострадавших в советские годы, абсолютно разное отношение к сегодняшней власти и тому, что она делает. Я не знаю, как так происходит. Когда мы с дядей и его женой виделись на маминых похоронах, договорились о политике не разговаривать. Только маму вспоминать.
"Это уже другой город"
В Казахстане, где Ксения вместе со своей семьей живет почти год, ей, несмотря на имеющиеся "политические нюансы", дышится легче, чем на родине. Пока они не понимают, надолго ли задержатся в Алматы, но возвращаться в Россию точно не собираются. Уехав из страны, Ксения обнаружила, что никакой ностальгии не чувствует.
– В феврале, когда мама попала в больницу, мне срочно пришлось вылететь в Петербург. И я поняла, что это уже какой-то другой город, – говорит Ксения. – Наверное, это какие-то ловушки сознания, не знаю. Я была уверена, что сейчас вернусь, и мне станет грустно. Что я захочу остаться и не улетать обратно. Но ничего этого не случилось. Мне Петербург показался серым грязным городом, в котором ходят угрюмые люди, не разговаривающие друг с другом. Мне поскорее назад улететь хотелось. И сейчас, когда я уже летом приезжала, чтобы решить вопрос с памятником маме и еще кое-какие дела закрыть, у меня было ощущение, что я приезжаю в гости. Хотя это мой любимый город, в котором я родилась и прожила больше 50 лет. Не знаю, может быть, я когда-то и вернусь туда, доживать на старости. Но у моих детей, надеюсь, все уже сложится в другой стране.
Проект "Последний адрес" появился в Петербурге в 2015 году. За прошедшие восемь лет было установлено 433 таблички, увековечивающие память о жертвах коммунистического террора, охватившего СССР в период с 1918 по 1953 год. Активисты каждый год проводят переучет табличек, и большая их часть на сегодняшний день висит на своих местах. Но есть и случаи демонтажа. В 2020 году в Довлатовском доме на Рубинштейна 23 по требованию группы жильцов были сняты все 16 табличек.
– Случаи снятия, можно сказать, единичные, – говорит координатор "Последнего адреса" в Петербурге Евгения Кулакова. – Что касается улицы Рубинштейна, мы встречались с активистами дома. Они разные. Есть те, кто нам симпатизирует, есть те, которым все равно, и есть несколько человек, откровенно выступающих против табличек по идеологическим мотивам. Противники пользуются тем, что в доме на 400 собственников невозможно провести собрание жильцов и предъявить протокол. Поэтому на таблички просто пожаловались в ЖКС, и рабочие сразу же их сняли. Повесить их обратно без проведения собрания мы не можем.
За время Большого террора было расстреляно 681 692 человека. Арестовано по политическим мотивам 1 372 382 человека. По версии историка Земскова, расстрелянные по политическим мотивам 681 692 человека составляют 85 % общей численности расстрелянных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления за весь условный "сталинский период" (799 455 человек c 1921 года по 1953 год).
