8 июля в России отмечают День семьи, любви и верности. У Андрея и Елены Ломовых хорошая семья, в ней есть и любовь, и верность, и семеро детей. После январских протестов в поддержку Алексея Навального Андрей Ломов провел два месяца в СИЗО и был осужден на два года условно за то, что во время шествия толкнул двух росгвардейцев. Ломов сказал корреспонденту Север.Реалии, что не жалеет о тюремном опыте, поскольку стал лишь сильнее и понял, что не один. Теперь их большая семья помогает другим политзаключенным.
Ломовы живут в новостройке на окраине Петербурга, у самого залива. Когда-то Андрей ехал в трамвае, увидел красивую девушку, вышел за ней – и вот, теперь в 4-комнатной квартире их уже 10: папа Андрей, мама Елена, семеро детей и кот, которого Андрей спас в одной из командировок – вытащил из заброшенного колодца. Старшая из детей – 17-летняя Лиза, уже окончила музыкальную школу, теперь учится в художественной; Ване – 15 лет, Ульяне – 13, Леше – 10, Соне – 6, Александре – 3 и самой маленькой, Маше, 9 месяцев.
В январе их семья могла остаться без средств к существованию, потому что в отношении Андрея Ломова возбудили уголовное дело по ст. 318 УК РФ "Применение насилия в отношении представителя власти". 23 января он участвовал в митинге в поддержку Навального, и так вышло, что он оказался в числе тех, кого толпа буквально вынесла на цепь росгвардейцев. Он толкнул их – как сказано в обвинении, "причинив им своими преступными действиями физическую боль, не причинившую вреда здоровью".
Сам Андрей Ломов этого своего участия в том инциденте не отрицает.
Я коренной петербуржец, и я считаю, что имею право выйти туда, куда я считаю нужным
– Я поддерживаю Алексея Навального, считаю его одним из самых адекватных современных политиков в России. Ну, а потом, я же видел, что он поступил жертвенно, по-евангельски, когда вернулся после своего отравления и добровольно отдался в жертву своим мучителям, как же я мог его не поддержать – у меня бы тогда случился когнитивный диссонанс, поэтому и пошел 23 января на митинг. Ну, а там, уже на эмоциях, произошла попытка прорыва оцепления, я это сразу признал, отрицать не имело смысла. А в самом выходе я ничего противозаконного не вижу, у нас есть такое право, выходить мирно, без оружия, закрепленное Конституцией. Я коренной петербуржец, и я считаю, что имею право выйти туда, куда я считаю нужным. Сокамерники дали мне Уголовный кодекс, я почитал и рассчитывал хотя бы на колонию-поселение; на зону ехать не хотелось. Ведь 318-я статья среди арестантов считается нормальной, а вот среди сотрудников было бы сложнее. Навального поставили на учет как склонного к побегу за то, что у него загранпаспорт есть, а меня в Крестах-2 поставили на учет как склонного к нападению на сотрудников. Если бы я попал на зону – это бы означало, что меня можно конвоировать только в наручниках и с собаками. С другой стороны, политзаключенный Туганков, попавший в колонию-поселение по тому же "Дворцовому делу", пишет, что там ужасные условия, не соответствующие прописанным.
– То есть можно считать, что вам еще повезло?
– Ну да, в Питере вроде помягче судили, чем в Москве.
Кампания поддержки
Жена Андрея, Елена, не может забыть, как за ее мужем в 6 утра пришли люди в масках и с автоматами, провели обыск, правда, довольно формально, ничего особо не переворачивая, а потом по телевизору показали странный сюжет, из которого выходило, что в квартире нашли наркотики.
– Сюжет был о том, что задерживают каких-то экстремистов, роются в карманах, находят у них наркотики, а показали при этом Андрея, – говорит Елена. – Это фейк на фейке, была в шоке, стала звонить журналистам – ведь к нам это даже отношения не имеет, а все так представлено, будто он последний отморозок. Они специально так представляют протестующих.
По словам Елены, с первого же дня ареста мужа их семья ощутила мощную поддержку. Андрей с 2012 года работал на выборах наблюдателем, он член избирательной комиссии с правом решающего голоса. Одна из активистов Наблюдателей Петербурга, Екатерина Рыжкова, приехала в тот же день, как арестовали Андрея, научила Елену, что надо написать в "ОВД-Инфо", попросить об адвокате.
– Мне все подсказывали, я писала на всех ресурсах. Наблюдатели и другие активисты сразу же создали группу в фейсбуке, пошла информационная поддержка от "Фонтанки", от Север.Реалии, от "Эха Петербурга", – говорит Елена.
Сидя в Крестах-2, Андрей долго не получал писем. Елена поначалу боялась активных действий и огласки, не хотела даже сбора денег – в основном из-за детей: боялась, что опека будет интересоваться, справляются ли родители с их воспитанием и на что живет семья, когда отец в заключении.
Денег Ломовым собрали немало: активное участие в кампании принимал Андрей Горбунов, член территориальной избирательной комиссии с правом решающего голоса от "Яблока".
Мы создали группу, бросили клич, собрали больше 400 тысяч рублей
– Я знаю Андрея Ломова с 2012 года, он был членом участковой комиссии на моей территории, потом я его как-то потерял из виду, и тут вдруг мне позвонили и сказали, что он арестован и что у него семеро детей – я и не знал об этом. Я к ним примчался, с дочкой старшей его познакомился, мы продукты привезли в первую же ночь в отдел полиции. И мы решили, что это вопиющий случай, нужно что-то делать – семеро детей не у каждого. Нам удалось убедить его жену принять помощь – поначалу она этого очень не хотела, старалась беречь семью, детей от излишнего шума. Но мы убедили ее, что раз денег нет, а она не работает, сидит с малышом, то надо принять помощь. И мы создали группу, бросили клич, журналисты помогли, люди подтянулись, собрали больше 400 тысяч рублей. А потом Андрей получил условный срок и вернулся на работу, проблема была решена, но возник вопрос – а что делать дальше, он же не один оказался с уголовным делом. Возникла идея помогать всем сидельцам по "Дворцовому делу", я создал в телеграме группу "Дело 318" – по номеру статьи. И в фейсбуке у нас была группа "Друзья Андрея Ломова. Помощь семьям заключенных", я ее администратор. Потом появились хорошие люди, которые стали работать – оформлять передачи, писать письма. И книги мы заключенным передавали, и подписывали их на "Новую газету". Все это делается на деньги, которые мы собираем в группе, чеки размещаются в открытом доступе. И Ломовы тоже участвуют в этом, особенно Елена.
После суда
Андрей Ломов по профессии инженер лесного хозяйства, занимается учетом лесного фонда и лесоустроительными работами – от инженерных до самых простых: установки столбов и прочистки просек. Часто бывает в командировках. По его словам, судимость не повлияла на отношение к нему коллег, коллектив у них очень дружный.
– Мы часто в командировки выезжаем с палатками, живем вместе, это притершийся коллектив, а не какие-то там менеджеры. Так что меня не уволили, я продолжаю работать, – рассказывает Андрей.
Дедушки и бабушки семерых внуков помогают семье – сейчас дети только что вернулись от родителей Андрея, жили у них на даче и скоро поедут к родителям Елены. К истории с арестом Андрея они отнеслись с пониманием.
Мы никогда не загадываем, как получится – да как Бог даст
– Родители Андрея очень расстроились, но не осуждали его. Свекр вообще слова плохого не сказал, папа мой поддержал его, а мамы расстроились поначалу, но потом сказали: ничего, переживем, – говорит Елена. Растить семерых детей тяжело, но когда в семье больше троих малышей, то старшие подрастают и начинают помогать. Она не исключает, что в семье появятся еще дети. – Мы никогда не загадываем, как получится – да как Бог даст. С ними ведь еще и заниматься приходится, читать, за уроками следить. У Леши вот на лето задание по русскому и математике: каждый день заставляю его делать. Очень трудно заставить детей читать. Леша у нас еще плаванием занимается очень хорошо, София сказала, что хочет танцевать. Она очень общительная, переодевается по 25 раз в сутки.
Поддержка от незнакомых людей
Дом, где живут Ломовы, не совсем обычный – тут много молодых семей, в том числе многодетных, у них свои чаты, где они активно переписываются, обмениваются одеждой. Андрей видит в этом действие гражданского общества на низовом уровне. Но, по его словам, больше всего на него повлияло то, что, сидя в заключении, он получал письма и другую поддержку от незнакомых людей.
– И жена получала письма по электронной почте. Поэтому мы считаем, что теперь тоже должны со своей стороны отдать долг, свою долю внимания гражданскому обществу. Когда я получал письма в СИЗО, для меня это было неожиданно. Я ожидал – особенно после клеветнического ролика – какую-то информационную волну, а вот что нам помогут материально – этого я предположить не мог. И сейчас я понимаю, что люди сидят – такие же, как я. То, что кто-то говорит, что просто мимо шел, – неважно, раз уж он туда попал, в эти жернова, он уже получается – идейно близкий, и хочется таких поддержать. Если человек курящий, отправляем хотя бы чай и сигареты, стараемся писать письма со словами поддержки. Собираем деньги частями, на месяц, и формируем посылки всем, кто сидит по "Дворцовому делу", – рассказывает Андрей.
Андрей объясняет, почему так важны письма и передачи в тюрьме, где так угнетающе действует изоляция.
Это ты туда попадаешь как бы с корабля на бал, а люди там давно знают все порядки
– Помню, были длинные мартовские выходные – так вообще ничего не происходило, ни писем не носили, ничего, только кормушка стучит, когда баланду приносят. И потом уже прислушиваешься к шагам в коридоре – не несут ли письмо, каждое письмо – это событие. А потом, там ведь действительно преступный мир. Это ты туда попадаешь как бы с корабля на бал, а люди там давно знают все порядки. Например – что посылки делятся в камере между всеми. И если кто-то один не получает ничего, то с ним будут делиться и месяц, и два, а потом он пойдет мыть полы – потому что каждый должен вносить свою долю. Посылки и письма поднимают человека в глазах остальных – и не только сокамерников. Тюремщики тоже к таким иначе относятся – значит, это человек не одинок, значит, за ним присматривают, нельзя с ним совсем уж плохо обращаться – еще напишет кому-нибудь, адвокату расскажет. Либертарианская партия устраивает специальные дни написания писем политзаключенным, мы туда к ним уже ездили с дочкой, выбрали несколько адресатов и написали – через систему ФСИН-письмо, – говорит Ломов.
В эту новую жизнь втянулись и их друзья, и соседи.
– Я ходила по квартирам, собирала подписи – нам же нужна была для суда характеристика от дома, от соседей, помогали люди, которых я раньше и не знала, – а оказывается, они в нашей парадной живут... Дети привыкли, что папа ездит в долгие командировки, поэтому были спокойны – младшим так и сказали, что в командировке. Ну, а Лиза, конечно, все знала. Самая большая поддержка была от старшей дочери.
Старшая дочь Ломовых Лиза немного стесняется, но все же соглашается вспомнить, как она восприняла папин арест.
Я примерно понимаю правила жизни в нашей стране, и я была очень зла, что пришли за нами
– Мысли были очень озлобленные – на систему, на власть. Я была очень злая, хотелось поскорее найти какое-то решение. Я написала обо всем в своем инстаграме и получила поддержку от друзей. Я примерно понимаю правила жизни в нашей стране, и я была очень зла, что пришли за нами. Наверное, это должно было случиться рано или поздно, он открытый человек, не скрывает своих взглядов, много постов во "ВКонтакте" писал. Если бы все в нашей семье молчали, наверное, никто бы и не пришел... Я не хочу поступать ни в какой государственный вуз – мы все знаем истории отчисления, запугивания тех студентов, которые высказывают свою позицию или участвуют в митингах. Может, получится какие-то курсы просто закончить. А вообще, хотелось бы, конечно, уехать из России. Когда лента новостей постоянно говорит тебе, как все плохо – новые законы, новые посадки, это очень угнетает, жизнь становится тяжелой, поэтому тут все такие грустные. У большинства оппозиционно настроенных людей довольно вялые мысли насчет того, что можно что-то изменить. Хотя надо, конечно, пытаться – может, когда-нибудь что-то и получится.
Ломовы-старшие думают не только о том, в какой стране придется жить их детям, они и сами хотят жить в нормальной стране. И прямо сейчас. Не думать, например, когда и куда пойдет в школу их дочка Соня: она была записана в первый класс на этот год, но на днях неожиданно пришло известие, что в этом году ее в школу не возьмут. В огромном новом районе всего одна школа, в этом году в ней будет 11 первых классов, и все они уже переполнены, возможно, детям придется учиться во вторую смену. И доступные детские сады для трехлетней Саши тоже очень далеко от дома. Но уезжать семья не собирается. Правда, свою старшую дочь Лизу Андрей Ломов понимает.
– Если бы мне сейчас было лет 18, я бы, наверное, тоже хотел переехать – не совсем на Запад, а поближе, в более понятное для нас пространство – в Украину, например, или в Эстонию.
– А не жалеете о судимости, о тюремном опыте?
– Нет, наоборот. Я стал гораздо крепче и сильнее, я понял, что я не один.
