Россия продолжает оставаться страной с "непредсказуемым прошлым". При этом российские власти все чаще проявляют настойчивое стремление обелить самые кровавые фигуры прошлого – Ивана Грозного, Малюту Скуратова, Сталина, сотрудников НКВД. Почему споры о прошлом продолжают заменять нам споры о возможных путях развития страны в будущем? Об этом корреспондент Север.Реалии беседует с историком, религиоведом Сергеем Фирсовым.
– Этой осенью мы наблюдаем опять бурные обсуждения нашего далекого прошлого. Недавно Путин публично усомнился в том, что Малюта Скуратов задушил митрополита Филиппа, хотя для историков никаких иных версий смерти митрополита не существует. Почему те или иные исторические персонажи вдруг начинают так актуализироваться в общественном сознании и вызывать такие бурные споры. Какой механизм тут работает?
– Мы всегда должны учитывать время, которое накладывает свой отпечаток на те исторические темы, которые более всего интересуют и наших современников, и ученых. Например, в послереволюционный период в СССР активно изучались истории декабристов, народовольцев, разных социалистов, а с конца перестройки возник интерес к темам, которые раньше не считались приоритетными – маятник качнулся вправо. Некоторые реконструкторы, желавшие восстановления исторической правды, вольно или невольно стали создавать или репродуцировать различные мифы о России, которую мы потеряли. Люди вообще часто пытаются нарисовать не столько объективную картину, сколько сказочную: есть положительный герой и отрицательный, есть черный и белые цвета, многоцветье не допускается. Вот эта любовь к черно-белым тонам в истории и оказывается реализуемой, благодаря правильно написанным мифам об Иване Грозном, об Иосифе Виссарионовиче Сталине, или, скажем, о Николае Втором. Ведь с ним тоже произошло интересное, когда миф о Николае Кровавом вдруг сменился новым мифом о царе-искупителе.
– А в какой именно момент это произошло?
– Это постепенно происходило. Мы можем говорить о том, что началось все это где-то в конце 80-х годов, то есть в эпоху перестройки, тогда стала активно распространяться история царя-искупителя. Подумайте, насколько парадоксальной оказалась смена советского мифа о Николае Кровавом мифом о царе-искупителе. Ведь отношение к Николаю Второму менялось не только на политическим фоне эпохи, но и на фоне деятельности разных сект, не связанных с Православной церковью. Это тоже важный момент. Забавно сказать – в советское время, в 20-е годы ХХ века в Мордовии появились так называемые почитатели Николая Второго – николаевцы. Они видели в нем воплощенного Бога. Но эти представления уходят корнями в антимодернизационные настроения российского крестьянства рубежа XIX–XX веков. А потом власть большевиков стали отождествлять с Антихристом, возникли разные эсхатологические группы, и в 20-е годы ХХ века к ним присоединились эти самые николаевцы или, как они сами себя называли, "верноподданные Николая Второго".
– А почему возникли николаевцы, что послужило толчком?
Эти экстравагантные идеи в последующие десятилетия не получили развития, а их носители, я думаю, были репрессированы
– История их появления связана с тем сильнейшим впечатлением, которое произвело на них участие последнего русского императора в торжествах по случаю канонизации преподобного Серафима Саровского в 1903 году. Примерно такое же сильное впечатление произвело вдохновенное богослужение Иоанна Кронштадтского на первых иоаннитов, объявивших Иоанна Кронштадтского воплощением Святой Троицы. А в памяти будущих николаевцев запечатлелись Саровские торжества. Следующий шаг был сделан, когда стало известно о расстреле в Ипатьевском доме. Коль скоро император Николай Второй – одно из лиц Святой Троицы, принял мученическую смерть, он и есть Искупитель. Так что история создания этого образа уходит в весьма далекое прошлое. Эти экстравагантные идеи в последующие десятилетия советского периода не получили развития, а их носители, я думаю, были репрессированы. Государственная идеологическая машина тех времен была мощным атеистическим тараном, она не терпела никакого религиозного творчества, и уж тем более на тему искупительного подвига последнего русского царя. Но слово-то было произнесено. И вот, пройдут десятилетия, о николаевцах этих забудут, а о Николае Втором как об Искупителе вспомнят те, кто захочет пересмотреть и опровергнуть официальный советский образ Николая Второго.
– И кто же на этот пересмотр замахнулся?
– Одним из первых разоблачителей этого образа был русский эмигрант Алферьев, кстати, инженер по образованию и декан Свято-Троицкой духовной семинарии в Джорданвилле в США. В 83-м году он опубликовал книгу "Николай II как человек сильной воли" – материал для составления "Жития". Алферьев популяризировал мнение епископа РПЦ за границей Нектария Концевича, который незадолго до канонизации Николая Второго РПЦ за границей в 1981 году заявлял, что убийство царя было ритуальным, а не политическим. Что, подобно тому, как Христос был распят за грехи всего мира на Голгофе, всеми оставленный, так и государь Николай был принесен в жертву за грехи всей России, также всеми оставленный. Это тоже важный момент – некий архиерей Зарубежной церкви такие вот заявления делал. Епископ Нектарий подчеркивал, что государь принял смерть за православную веру, Церковь и отчизну. О том, что подвиг Николая Второго исключителен своим подражанием Христу, говорил и другой иерарх Зарубежной церкви архиепископ Нафанаил Львов, кстати говоря, родной сын революционного оберпрокурора Львова. В общем, акценты были расставлены, задачи определены.
– И эту идею с готовностью подхватили...
– Да, Николай Второй стал восприниматься в некоторых кругах как глава Собора всех новомучеников и исповедников, как символ разрушенного и униженного врагами православного мира. Его смерть уподоблялась крестной смерти Христа, а его убийство ставилось в вину прошлым, нынешним и даже грядущим поколениям, вплоть до Соборного покаяния. Конечно, иерархи Зарубежной церкви официально все-таки не называли царя искупителем, но их частные заявления и признания не могли не сыграть злой шутки с историей восприятия святости Николая Второго православными верующими, разумеется, в перспективе его канонизации. Перспектива эта, кстати, оказалась весьма скорой. Советские монархисты – неудачное словосочетание, но что делать – в эпоху перестройки стали активно развивать тезисы, озвученные тем самым владыкой Нектарием Концевичем. Вопрос о святости жизни и смерти царя сделался центральным для так называемых новых монархистов.
– Может, это они и о репутации Распутина позаботились?
Православные маргиналы и сегодня связывают святость Распутина и праведность царской семьи
– Да, они впервые заговорили и о святом старце Григории Распутине – праведнике, оболганном врагами последнего самодержца. 16 июля 1989 года, то есть накануне очередной годовщины убийства царской семьи, общество "Радонеж" устроило царский вечер, на котором этот вопрос был затронут московским журналистом Щедриным. Вот с тех пор этот Щедрин, взявший, что характерно, псевдоним Николай Козлов, стал одним из самых активных и неуемных проводников идеи святости Николая Второго, он утверждал, что царь был ритуально убит врагами России. Писал он, разумеется, и об оклеветанном царском друге, также, по его мнению, ритуально умерщвленном накануне революции 1917 года. Православные маргиналы и сегодня связывают святость Распутина и праведность царской семьи. Логика понятна: рядом с царской семьей не мог находиться хлыст и развратник, ведь и император Николай Второй, и его жена почитали отца Григория как друга вплоть до собственной кончины. Вот этой логики придерживался и Щедрин, он же Николай Козлов, в начале 90-х годов активно популяризировавший эпатажные идеи о царе, Распутине и их убийстве. Он издавал "Опричные листки", в которых излагал свои церковно-политические взгляды.
– Интересное слово – "опричные". Как появилось вместе с царебожием еще и слово "опричнина"?
– Здесь мы видим явный отскок к Ивану Грозному. Тут все естественно, понятно и логично. Николай Козлов позиционирует себя как правильно верующего человека, для которого и Иван Грозный, и Николай Второй – это великие святые, которые создавали или охраняли государство, а после смерти были оболганы и даже убиты.
– Значит, и опричнина как бы праведная получается?
– Безусловно, иначе бы он, господин Козлов, не стал бы об этом говорить. Канонизация царя и Распутина, по Козлову, – необходимое условие для духовного возрождения страны. От придуманной однажды схемы он более не отступал, говорил о святости Николая II непременно в контексте его ритуального убийства. Россия находится, по его мнению, под властью врагов православной веры, с такой властью нельзя общаться, правды от нее быть не может, доверять ее заявлениям нельзя. Ну, и если власть говорит об екатеринбургских останках как об останках убитых в доме Ипатьевых, значит, она лжет, потому что мощи святых не принимают из вражеских рук. Соответственно, останки обретут верные почитатели и духовные наследники царя-мученика, и обретение это проявится в грозных знамениях и силе отмщающей божественной благодати.
– Отсюда эти все заминки с принятием останков?
– Нет, я эту логику все-таки попытаюсь довести до конца. Итак, согласно представлениям Козлова, ритуально были убиты не только Николай Второй, а также князь Святослав Киевский, великий князь Андрей Боголюбский, сыновья Ивана Грозного, Иоанн и Дмитрий, а также императоры Петр Третий, Павел Первый и Александр Второй. Представляете, какая логика! Понимая под ритуальным убийством человеческое жертвоприношение, Козлов рассматривает всю русскую историю как борьбу русских государей с силами зла, олицетворяемыми вездесущими жидами. Ну, конечно, кто же еще может быть виноват! Для него, судя по всему, неважно – был ли властитель язычником, как Святослав, или протестантствующим, как Петр Третий. Ритуальные идеи важнее всего! Это важно учитывать, говоря о наиболее экстравагантных представлениях о русской истории. Понятное дело, что царебожие Козлова по сути своей экстремистского содержания.
– И явно антисемитского.
Большинство новых православных были совершенно некомпетентны в отношении богословия
– Безусловно! Но я должен сказать, что Козлов никогда не являлся выразителем мнения церковной общественности в современной России, но его взгляды в разбавленном виде в 90-е годы ХХ столетия имели широкое распространение в околоправославной среде. Вот это важно знать! 90-е годы показали, что советскому человеку, выросшему в плену коммунистических мифов, было легче поменять знаки, чем признаться в принципиальной абсурдности дихотомического отношения к истории. Поэтому крестьянское восприятие прошлого часто оказывалось окрашено в политические цвета самых экзотических оттенков. Ведь большинство новых православных были совершенно некомпетентны в отношении богословия, а это приводило к оценке Николая не только как воплощения русской государственности и символа национальной идентичности, но и как религиозного лидера Российской империи. Мне это видится как своего рода социальная болезнь.
– А какова роль в формировании этих экзотических воззрений владыки Иоанна Снычёва, митрополита Петербургского и Ладожского?
– Да, его работы сыграли особую роль, прежде всего, книга "Самодержавие духа". Но я бы не сказал, что он был каким-то особым проповедником в отношении к Николаю Второму. В 2000-м РПЦ официально канонизировала царскую семью, и государя объявили страстотерпцем, но не удерживающим (удерживающий или катехон – тот, кто удерживает мир от победы зла, от прихода Антихриста. – СР). Однако у тех, кто воспринимал царя не просто как святого, а как самого великого святого, такая канонизация не вызвала воодушевления. Они стали говорить о том, что это неправильный чин канонизации.
– Надо сделать удерживающим, страстотерпец – это слишком мало.
Если царь искупил грехи, то по поводу чего каяться-то?
– Да, слишком мало. Они заявили об искупителе, о царе-искупителе! Акцент на подвиге царя как человека, искупившего грехи русского народа, чем дальше, тем больше стал звучать. Хотя получается весьма странно. Если царь искупил грехи, то по поводу чего каяться-то? Но логику здесь искать бессмысленно. Есть такая исследовательница филолог Татьяна Миронова, которая даже написала специальную книгу, где она реабилитирует, сколько может, и государя, и Григория Распутина и подчеркивает, что отречение от царя в 1917 году было отречением от Господа и Христа его. Вот даже так! И глубокомысленный тезис иллюстрируется примером "греха Богоубийства", лежащего "печатью богоотверженности" на всем еврейском народе! Опять от чего уплыли, к тому и приплыли. Наследный грех предков у русских, таким образом, переходит от поколения к поколению, по ее логике. "Избыть его возможно, лишь утвердившись в святости христианского подвига Николая II и начав молиться ему, восклицая: "Святый Царю Николае, искупителю грехов наших, великомучине, моли Бога о нас!"
– Но это же получается подмена Христа – Николаем.
– Конечно. Все оказывается свалено в одну кучу: и вездесущие жиды, и предательство царя православным народом, и искупление этого самого народа великим царем, пострадавшим за его грехи. Спрашивается, от каких грехов искупил Николай Второй русских людей, если на них и на их предках продолжает пребывать проклятие отречения, совершенного всем народом в 1917 году? Получается, что от всех, кроме греха отречения от него самого как помазанника? А ведь догма-то в искуплении грехов всего мира крестной смертью Иисуса Христа является в православном учении одной из важнейших. Но даже если согласиться с тем, что царь искупил грехи русского народа, остается вопрос о том – как быть с ритуальной версией? Ведь следуя ей, необходимо признать виновными в убийстве Николая Второго злобных иноверцев, а православных – жертвой собственного неведения, наивности, помрачения, ну, чего еще угодно, что привело к нарушению, по логике царебожников, клятвы 1613 года на верность династии Романовых. Наказывать грядущие, не раскаявшиеся поколения за неведение и помрачение абсурдно! Тем более что покаяние ведь всегда индивидуально – человек спасает, прежде всего, свою собственную душу, даже полагая ее за други своя.
– А как быть с культом Ивана Грозного, который сейчас уже стал таким явным, и, наконец, с этим одиозным высказыванием Путина о том, что Малюта Скуратов не убивал, скорее всего, митрополита Филиппа? Есть такая точка зрения, что прославление Грозного – это желание уравновесить образ слабого царя-жертвы, Николая, расстрелянного вместе с семьей. Вы согласны с такой версией?
Все серьезные исследователи факт убийства митрополита Филиппа сомнению не подвергали
– Честно говоря, она несколько экзотическая. Я думаю, что те, кто распространяет и поддерживает культ Ивана Грозного, вряд ли думают о некоем уравновешивании. Для них это проблемой не является. Лучше обратить внимание на другое. Во-первых, по поводу убийства или потворства к убийству митрополита Филиппа Колычева – посылал Иван Грозный Малюту Скуратова убивать митрополита или не посылал, судить достаточно сложно. Однако что у нас есть? У нас есть летописные сведения, у нас есть житийные утверждения о том, что Малюта Скуратов убил митрополита Филиппа. Может быть, он и не убивал, но, господа, очень бы хотелось увидеть, на основании чего такой вывод делается. Где те материалы, которые это подтверждают? На сегодняшний день таких материалов нет. А раз нет, соответственно, говорить о том, что это одна из версий можно, только зачем? Я был бы очень рад услышать мотивированную версию, то есть опирающуюся хоть на какие-то источники, а не просто на некие предположения. По крайней мере, все серьезные исследователи факт убийства митрополита Филиппа сомнению не подвергали.
– Зачем нашей власти сегодня поднимать на щит Ивана Грозного, кстати, и Церкви тоже? Патриарх Кирилл же поддержал установку памятника Грозному в Орле.
– Я не знаю, как ответить на этот вопрос. И, честно говоря, стоит ли искать на него ответ? Одно могу сказать, что на памятнике 1000-летия Руси, открытом в 1862 году, места Ивану Грозному не нашлось. Это очень показательно, хотя в XIX веке и исследователи, и знатоки русской истории не отрицали выдающейся роли Ивана Грозного в государственном строительстве. Однако все-таки общее историческое мнение об этом царе было достаточно жестким, если не сказать жестоким. Но ситуации меняются. Симпатии к Сталину неизбежно, на мой взгляд, должны были привести и привели к реанимации старых идей, сталинского времени в том числе, о том, что Иван Грозный был выдающийся государственный деятель, боровшийся с врагами. Одним из тех, кто пытался реабилитировать его в той или иной форме, был покойный ныне профессор Игорь Яковлевич Фроянов, многолетний декан исторического факультета. И это тоже неудивительно и даже очень показательно.
– А почему Грозного-то хотят реабилитировать?
– В Иване Грозном хотят видеть мощь, непреклонность, умение бороться с крамолой. И, кстати говоря, то же самое видят и находят многие почитатели Ивана Грозного в Сталине. Об особом отношении Иосифа Виссарионовича к Ивану Васильевичу много писали, поэтому останавливаться на этом специально не стоит.
– Фроянов, кстати, в свое время прославился крупным антисемитским скандалом в стенах университета.
Чарам этого мифа поддаются не только простачки, но и выдающиеся люди, например, такие, как наш философ Зиновьев в конце жизни
– Это к делу прямого отношения не имеет. Но Игорь Яковлевич писал и много рассуждал о словесных замыслах врагов России и в эпоху дедушки Ивана Грозного, и даже прилагательно к 1917 году и последующим периодам. Он не был активным почитателем сталинского режима, но он относился, как бы мы сейчас сказали, с пониманием ко всему тому, что делал Иосиф Виссарионович. Это все связано, как ни странно, Иван Грозный и Сталин, кажется, это разные миры, разные эпохи, а вот все-таки соединяется парадоксальным образом – в образе мифа. Люди же в большинстве своем познают историю через тот или иной исторический миф. История, по большому счету, в восприятии большинства есть усвоенный миф и неважно какой – либеральный, консервативный, черносотенный, не принципиально, но миф. Другое дело, почему именно этот миф – миф о праведном Иване Грозном, боровшемся с врагами родины, оказался востребован именно сегодня? Тогда и миф о боровшемся с врагами Сталине тоже актуализировался. Это, конечно, не говорит о рабстве народа, о чем некоторые наши герои любят порассуждать, о том, что нужен, дескать, этому народу только хозяин, а сам он не может устроить свою жизнь. Это неправильно и не так. Здесь все и сложнее, и проще. С одной стороны, есть желание укрепить свое представление о русской истории героями – как об истории героической, за счет утверждения мифов о первом русском царе, например, или за счет мифа о закономерности, естественности и правильности появления Сталина в истории России. Я должен сказать, что чарам этого мифа поддаются не только простачки, но и выдающиеся люди, например, такие, как наш философ Зиновьев в конце жизни. Он даже пытался обосновать этот самый миф, много и активно о нем рассуждал.
– В мифе о Грозном неужели никого не смущает тот провал по всем фронтам, который был у Грозного в конце царствования: и проигрыш Ливонской войны, и Смута, которая наступила в разоренном царстве?
– Люди видят то, что хотят видеть. Они говорят, что государство приросло новыми землями, что в эпоху Ивана Грозного вошла Сибирь в состав Русского государства, что была ликвидирована крамола и, тем самым, предотвращено разложение государства. Что касается проигрыша, так это все происки врагов! И войну Ливонскую из-за предателей не сумели выиграть. Всегда находятся отговорки. А если бы царь не боролся, то и того бы не было, да, и России вообще бы не было. Здесь простая логика.
– Но это же никак не подтверждается никакими документами, никакими данными.
Наступает какой-то период, когда система сама себя переживает
– Я снова и снова говорю: не нужно ничего подтверждать, если человек в чем-то убежден или он читает определенную литературу, ну, не скажу, ангажированную, но, по крайней мере, излишне пристрастную. Все сразу становится на свои места. Вот есть праведники, которые борются… Вот и Николай Второй праведник, но его предали. Вопрос – почему же он был окружен сплошными предателями – совершенно не является актуальным. Я в этой связи позволю себе напомнить следующий момент. Простите, вот революция произошла, говорят: царя предали. А где были миллионы русских людей, дававших присягу и одетых в шинели? Почему армия так быстро разложилась? Где была полиция? Где была церковь? Где были всякие союзы русского народа, которые все время заявляли о том, что они всегда горой встанут за царя? Почему не вышли? Что, многие люди закончили самоубийством из известных, по крайней мере, после падения самодержавия? Практически никто – продолжили жить! То же самое и в советское время, когда говорят о предательстве Горбачева и компании. Очень хочется спросить: а многомиллионная армия коммунистов, ну, хотя бы 2–3 миллиона из этой многомиллионной массы – где они были? Не выступили! Где армия, дававшая присягу? Где спецслужбы? Значит, наступает какой-то период, когда система сама себя переживает. Революция, в данном случае, есть как бы результат предшествовавшего кризиса, который невозможно разрешить терапевтическими средствами, который разрешается только хирургическим путем, потому что революция – это всегда социальная хирургия, когда, к сожалению, не всегда только болезненные члены отрезаются. Иногда вместе со сгнившими членами отрезают и здоровую плоть – всякое бывает. Так вот, люди не видят этих очевидностей не то что в истории Русской революции 1917 года, но и в истории относительно недавнего прошлого – 1991 года. Им кажется, что был какой-то хитроумный заговор, что страна могла существовать, но от злокозненности конкретных людей она развалилась. Люди не видят или не хотят видеть объективных процессов. Гораздо проще сказать, что были предатели.
– Это всегда так бывает.
– И вот это восприятие дня сегодняшнего переносится на прошлое, и человеку комфортно. Он все понимает, ему понятно, что был заговор в 1991 году. И это же представление он переносит на 1917-й, условно, год и на более ранний период, если захочет.
– А если вернуться к Иоанну Снычёву, ведь Путин, скорее всего, взял свою версию о невинности Малюты Скуратова именно из его книги – что Иван Грозный ехал не громить Новгород, а разбираться с изменой, которая плелась вокруг митрополита Филиппа, что Малюта ехал за благословением к нему, да вот, к сожалению, в живых его не застал. И что в Новгород Иоанн потом заехал как бы по дороге.
– Я считаю, что комментировать эти сентенции – дело бессмысленное. В чем-то их подсочинил, подкорректировал Константин Юрьевич Душенов, я полагаю, а владыка только озвучил их. Владыка Иоанн никогда не являлся специалистом по эпохе XVI века, специально не занимался этим.
– Но он так уверенно написал, как будто сам видел.
– Под его пером это все обрело реальность, но говорить о том, что он создатель этой концепции, я бы не стал. Он озвучил этот миф, который популяризировался в определенных кругах.
– А кто же автор? Душенов все-таки?
– Конечно, да. Константин Юрьевич был пресс-секретарем митрополита Иоанна.
– Он же был осужден за антисемитские призывы.
– Да, он был осужден. На мой взгляд, это было не вполне правильно, не надо было делать из него мученика идеи. Тем более что, сколь мне известно, религиозная еврейская общественность, видевшая это, в суд-то на него не подавала. Он – директор Агентства аналитической информации "Русь православная". Он живет в Петербурге, сам себя называет убежденным антисемитом, правда, в самом высоком и благородном значении этого термина, хотя неясно, что это значит.
– А бывает благородное значение этого термина?
Православный царь в сочинениях владыки представал жертвой глобального четырехвекового заговора
– Не знаю, ему виднее. Вот он является активным сторонником канонизации Иоанна Грозного и Григория Распутина. Он об этом и раньше писал, и сейчас пишет. В любом случае, важно отметить, что в свое время, в 2003 году, РПЦ издала книгу "Царь Иоанн Васильевич – грозный или святой". Аргументы Церкви против канонизации Ивана Грозного и Григория Распутина. Специальную книгу! Идея канонизации была официально отвергнута потом синодальной комиссией по канонизации. Но движение за причисление Ивана Грозного к лику святых это не остановило. И основополагающими для этого движения послужили статьи и труды митрополита Иоанна Снычёва, та самая книга "Самодержавие духа", о которой я говорил. Там проводится идея теократической самодержавной монархии как идеала. А идеал монарха такой самодержавной теократической монархии владыка видел именно в Иване Грозном, если судить по книге. Не житийные свидетельства о Грозном в книге отвергались "как недостоверные и исходившие от иностранцев". Таким образом, православный царь в сочинениях владыки представал жертвой глобального четырехвекового заговора. А после смерти владыки Иоанна движение за канонизацию возглавил Константин Юрьевич Душенов.
– То есть это такое питерское гнездо.
– В какой-то степени – да. Чем дальше, тем больше это движение разрасталось. Чем это закончится – трудно сказать, скорее всего, ничем. Но движение за канонизацию Ивана Грозного, наверное, следует поставить в один ряд с такими неудачными инициативами, как призывы канонизировать Григория Распутина, Игоря Талькова или, скажем так, возвести в правильный чин святости Николая Второго, чин царя-искупителя, и ряд других патриотических персонажей русской истории причислить к лику святых и так далее. Сегодняшние памятники Ивану Грозному можно, конечно, воспринимать и как попытку исправить восприятие Ивана Грозного, но считать, что сторонники его государственного гения являются обязательно почитателями его святости, вряд ли возможно. Все-таки это не везде соприкасающиеся вещи. По крайней мере, мне так представляется.
– А что это за секта неоопричников, "Опричное братство"? Это же они предложили поставить памятник Грозному.
– Много кто предлагал. "Опричное братство" – это все-таки весьма специфические герои, вдохновителем и руководителем которых является господин Андрей Щедрин, тот самый Николай Козлов. Это псевдоправославная секта, если угодно. Классические маргиналы. Я даже не знаю, сколько в этой группе человек, часть религиоведов полагает, что около сорока. Они пребывают в городе Любиме Любимского района Ярославской области, хотя есть у них единомышленники и в других городах и областях России. Московские, новосибирские, одесские опричники есть, как они себя называют.
– Говорят, что некоторые члены Изборского клуба тоже относятся к этим неоопричникам.
– Изборский клуб представляет собой соединение совершенно разных людей, начиная от его председателя Александра Андреевича Проханова и заканчивая такими журналистами, например, как Максим Леонардович Шевченко или историк Фурсов. Не помню, входит ли туда Николай Стариков, боюсь ошибиться, но, по-моему, тоже входит. Там разные люди, которых можно объединить только одним словом – государственники. Но они по-разному понимают государство. Например, Максим Леонардович Шевченко категорический противник романовской династии и активный критик Николая Второго, он смеется над святостью последнего русского царя, если этот вопрос ему впрямую задается. Александр Андреевич Проханов – странный верующий, он вообще сторонник канонизации товарища Сталина. Поэтому, да, они объединились в свое время в едином порыве – создать памятник Сталину в той же области, где и был поставлен памятник Ивану Грозному.
– В Орловской.
– Да. Но из этого делать какие-то далеко идущие выводы не следует. Это из серии, что называется, так получилось.
– Неоопричники и царебожники – это одно и то же?
Не будем забывать, что все-таки большинство верующих богословски не слишком просвещены
– Нет. Так называемые опричники или представители "Опричного братства", безусловно, являются царебожниками, но царебожниками являются разные люди или разные группы людей, называющихся православными христианами и почитающих Николая Второго как соискупителя, то есть человека, религиозный подвиг которого сравним с подвигом Христа Спасителя. Там есть разные по своей экстравагантности люди. Условно, царебожницей можно назвать, например, Жанну Владимировну Бичевскую, которая почитает и Григория Ефимовича Распутина, и государя императора Николая Второго как искупителя. Люди там весьма и весьма разные. Но что касается царебожников, то для многих православных русских людей их проблемы неактуальны. Почитая Николая Второго как святого, они в большинстве своем все-таки не решают для себя вопроса – искупитель он или не искупитель. И не будем забывать, что все-таки большинство верующих богословски не слишком просвещены. Для того чтобы придерживаться четко тех или иных, пусть даже так называемых еретических представлений, надо иметь хотя бы минимальные знания.
– И все же в каких-то верхних кругах циркулируют эти настроения, раз у нас глава государства такие вещи говорит…
– Я не думаю, что эти настроения циркулируют. Просто, быть может, кто-то издал какую-то статью или книгу, где эти аргументы об Иване Грозном как об оклеветанном государе содержатся. Но в верхах тоже мало людей богословски грамотных, если они вообще есть. И исторически грамотных тоже. Ну, что делать? Мы достаточно часто сталкиваемся с тем, что государственные деятели разных стран позволяют себе путать географические понятия, как Джордж Буш-младший, например, или могут сказать, как некогда господин Янукович – писатель Анна Ахметова и поэт Антон Чехов. Это вечные истории. Александра Григорьевича можно вспомнить с его чудесными поэмами, по-моему, Василия Быкова. Чего только не бывает в этом грешном мире!
– Но невежество само по себе не так опасно, как маниакальная приверженность к некой дикой идее. Разве в той же идее о канонизации Грозного, в "искупительном" мифе о Николае Втором не сквозит желание обожествить всю власть, заявить, что власть всегда права?
– Конечно, стремление создать некую идеологию сакральности власти как таковой мы можем увидеть. Но насколько будут успешны эти попытки? Ведь идеология – достаточно хрупкая штука. Хотя бывают времена грубого насаждения той или иной формы идеологии в массы, но все равно это весьма хрупкая вещь, и с ней надо бережно обращаться. До революции идеология выражалась в трех словах – православие, самодержавие и народность. При Николае Первом Сергей Семенович Уваров даже назвал ее последним якорем нашего спасения. Советская идеология базировалась на принципах, получивших наиболее четкое выражение в советском гимне Сергея Владимировича Михалкова: "Партия Ленина, сила народная, нас к торжеству коммунизма ведет", ну, с соответствующими исправлениями и дополнениями впоследствии.
Государство – это слишком большая абстракция. Оно должно выражаться в чем-то
Постсоветская Россия четкой идеологии, в нескольких словах выраженной, не имела. Попытки ее создать через, например, идею "Русского мира", как мы знаем, особым успехом не увенчались. Соответственно, возникает вопрос: а не создать ли нечто, что говорило бы о русской истории как об истории движения от победы к победе, о правильном векторе. Попытки нащупать этот самый правильный вектор могут связываться и с заявлениями о царе Грозном. Это мое предположение, может быть, все и не так. Тем более что, может быть, власти предержащие и не отдают себе отчета в этом, но понимают, что такое авторитет власти в истории, что такое священный авторитет власти, власть как некая святыня, как охранительница государства, как гарант стабильности и, соответственно, успеха. Если удастся это связать – власть как стабильность и гарант успеха, а успех – это независимость, суверенитет, авторитет, в том числе и военный, для всего мира, ну, и, соответственно, государство как высшее благо. Государство – это слишком большая абстракция. Оно должно выражаться в чем-то. Как сказал известный король Людовик, "Государство – это я!" Государство – это власть, государь – ее олицетворение. Иван Грозный предстает как один из наиболее ярких олицетворяющих эту власть персонажей.
– Может быть, он важен еще и потому, что при нем были опричники, с которыми можно ассоциировать ЧК, НКВД, теперешнее ФСБ?
– Это старые истории. Действительно, ассоциации опричников с деятелями НКВД рождались при товарище Сталине. У многих современников такие ассоциации были. Далеко ходить не надо, мы можем посмотреть фильм Эйзенштейна и увидеть, как там показаны опричники, как там показан Малюта Скуратов. Я вспоминаю историю с известным петербургским историком, профессором Даниилом Натановичем Альшицем, которого я имел честь знать. Он умер в 2012 году, ему было почти 93 года. Он прошел войну, до этого закончив исторический факультет университета. И после войны в 1940-е годы подготовил диссертацию, касавшуюся эпохи Ивана Грозного, точнее, вопроса о том, как Иван Грозный влиял на составление летописей своего времени. Грубо говоря, влиял, фальсифицируя, то есть вставляя то, что считал нужным.
– Как удалось в те времена написать такую диссертацию?
– Даниила Натановича на заре 1950-х годов посадили. В его диссертации, посвященной Ивану Грозному, кстати, практически не упоминался Сталин, что по тем временам тоже было определенным криминалом, тем более что Сталин много говорил о Грозном. И среди прочего Альшицу было инкриминировано то, что в этой диссертации он пытался намекнуть на то, что товарищ Сталин правил краткий курс истории ВКП(б), как и Иван Грозный правил летописи. Правда, забавная вещь? Она была бы совсем забавной, если не считать, что Альшиц получил 10 лет, из которых 5,5 все-таки отсидел, будучи выпущенным после смерти вождя.
– Значит, еще и власть над историей может привлекать. А как Альшиц доказывал фальсификации, которые делались по указке Грозного?
Определенный культ Ивана Грозного был в коммунистическом Советском Союзе. Тогда писали о прогрессивности опричников
– Он был источниковедом, изучал тексты. В его работах и в его воспоминаниях об этом замечательно и с юмором рассказывается. Воспоминания называются "Хорошо посидели". Он говорил о том, как Иван Грозный влиял на создание истории своего царствования и, естественно, своего образа. Но не о том речь. В данном случае важно, что в ту эпоху, когда Альшиц писал свою диссертацию, когда он работал в рукописном отделе Публичной библиотеки, рядом, напротив, в Александрийском театре шла пьеса Соловьева "Великий Государь", посвященная Ивану Грозному. Это все не было случайностью. Определенный культ Ивана Грозного был в коммунистическом Советском Союзе. Тогда писали о прогрессивности опричников, то есть акцент делался на том, что они очищали страну от предателей и изменников, как и доблестные деятели НКВД.
– Не потащат ли у нас сегодня на цугундер, если кто-то непочтительно о Грозном отзовется?
– Я не знаю, но думаю, что вряд ли. Если человек достанет, например, Николая Михайловича Карамзина и процитирует его характеристику Ивана Грозного, можно его за это наказать? Или "Житие" Филиппа Колычева прочтет? Что касается заявления члена синодальной комиссии по канонизации протоиерея Владислава Цыпина о том, что житие митрополита Филиппа можно поправить, то он говорил как раз об истории убийства Филиппа Колычева, изложенной в его "Житии". То есть речь идет в данном случае не о деканонизации, условной, Филиппа Колычева, а о том, что если найдутся какие-то новые материалы, то тогда мы можем изменить слова о том, что его убил Малюта Скуратов. Но так как никаких документов нет и вряд ли они будут найдены… Это фраза, за которой ничего, кроме этой самой фразы, и не стоит.
– Но то, что мы об этом сегодня говорим, то, что это время от времени входит в повестку дня, – может, это знак того, что идут попытки обожествить государство, власть?
– Да! Это попытка создания некой идеологической модели, в которой утверждалась бы сакрализация власти. Одним из символов этой самой власти, понимаемым глобально исторически, безусловно, является Иван Грозный как первый русский царь. И обращение к нему в этой связи, мне кажется, не может быть названо случайным. Его почитают в какой-то степени, прежде всего, как государственника. И те, кто, так или иначе, добивается пересмотра отношения к Ивану Грозному, могут находить по вполне объективным соображениям союзника в лице высшей власти.
