"Репрессии будут продолжаться". Как преследуют по "санитарному делу"

19 октября истек срок выдачи материалов дела 18-летнего Владимира Нечаева, обвиняемого по так называемому "санитарному делу". Ни адвокат, ни сам Нечаев, сторонник Алексея Навального, доступа к документам не получили. Полицейские вывезли Нечаева из Санкт-Петербурга 12 октября. Больше суток он не выходил на связь и только 13-го вечером смог передать друзьям, что находится в городе Балаково Саратовской области под подпиской о невыезде и ему предъявлено обвинение по "санитарному делу". Житель Балакова Данила Бузанов эмигрировал из России, опасаясь преследования по тому же делу.

Из Петербурга в Балаково

Утром 12 октября балаковский политический активист Владимир Нечаев вышел из квартиры, запер дверь и успел спуститься до середины лестничного пролета, когда увидел на площадке двух мужчин в штатском. На тот момент Нечаев уже девять месяцев жил в Санкт-Петербурге, работал кладовщиком, и в выходной планировал пойти к стоматологу. Но до врача Владимир не дошел. Более того – выйдя из квартиры, молодой человек буквально растворился в воздухе. Друзья, родные, коллеги – все его потеряли и больше суток не знали ни где он, ни что с ним.

– Я всё понял, когда они мне корочки показали, – признается Нечаев. – Стал писать на работу. А они мне: всё, никакого телефона. И забрали. Вручили мне постановление о приводе к следователю. Я попросил их вернуться в квартиру, чтобы хотя бы паспорт взять. Они прошли со мной. Паспорт я забрал, мы сели в легковую машину и поехали в Балаково.

Было 11 часов утра.

Последней точкой, в которой зафиксировало телефон Нечаева приложение для отслеживания геолокаций Zenly, было УМВД в Гатчине. Это его друзья обнаружили довольно быстро. После этого абонент в сети не появлялся.

– Опера перевели телефон в авиарежим, – говорит Нечаев.

Дорога до Балакова была долгой – ехали больше суток почти без остановок. Всё это время Владимир боялся, что его выбросят где-нибудь на обочине между Питером и Саратовом – без вещей, денег и связи. Или привезут в Балаково и сразу отправят в СИЗО – и тоже без возможности сообщить родным. Но полицейские доставили его по обещанному адресу.

– В половине третьего по Москве мы были на месте – в отделе полиции моего родного города, – вспоминает Нечаев. – Я плохо соображал от усталости, потому что не спал всю ночь. Сначала меня привели на так называемую неформальную беседу – там всё спрашивали меня, зачем мне всё это нужно? Просили назвать какие-то имена, спрашивали про второго фигуранта – Данилу Бузанова. Мы с ним вдвоем проходим по "санитарному делу" в Балакове. Он смог уехать из страны. Потом повели к следователю, где был допрос. Показывали мне исследование содержимого моего компьютера, мои переписки в "ВК". Вручили подписку о невыезде и обвинение.

Адвокат был только по назначению. Отказаться от него Нечаеву не удалось. Следователь сказала, без него не положено. Попросить помощи у независимого адвоката он не смог, телефон всё еще был у сотрудников полиции. Оперативники, играя в добрых полицейских, как вспоминает Нечаев, отсоветовали ссылаться на 51-ю статью Конституции, которая позволяет не свидетельствовать против себя и своих близких. Статья нетяжелая, можно выйти на судебный штраф, сказал позже назначенный адвокат.

– На фоне этого треша, в полусонном состоянии я подписал все бумаги. И признал вину, – сокрушается теперь Нечаев.

Когда он вышел из отдела полиции и включил телефон, на него посыпался шквал звонков и сообщений. В правозащитную организацию "ОВД-Инфо", недавно признанную иностранным агентом, Владимир позвонил сам. Адвоката ему нашли сразу: на следующий день Максим Овчинников приехал в Балаково и вместе с Нечаевым пошел в отдел полиции.

– Мы отнесли ходатайство следователю – в нем было несколько заявлений, в том числе заявление на ознакомление с делом, – говорит Максим Овчинников. – Следователь должна была либо немедленно это ходатайство разрешить, либо дать ответ по нему максимум через три дня. Сроки вышли, а с делом я пока так и не ознакомился – никто мне материалы не предоставил. Я хотел по-человечески решить вопрос, как-то договориться о совместной работе, чтобы не вставлять друг другу палки в колёса, но она, видимо, решила пойти на обострение.

В тот же день Овчинников и Нечаев спустились в дежурную часть, где Владимир написал заявление о его похищении.

– Моего клиента не уведомили о том, что ему следует явиться к следователю, – уверяет адвокат. – Не было ни телефонного звонка, ни эсэмэски, ни повестки. Ему просто всучили постановление о приводе и всё. Это дело Следственного комитета, который по нашему заявлению должен начать проверку. Но пока нас никто не вызывал.

Отсутствие материалов дела не позволяет адвокату выстроить линию защиты, поскольку какие именно показания подписал Нечаев, неизвестно.

– Предположительно, это ст. 236 УК РФ, ч. 1, пресловутое "санитарное дело", – говорит адвокат Овчинников. – Но что ещё он там наподписывал, я не имею представления. Статья эта новая. Пока они её опробуют. В Саратовской области пока два обвиняемых по этой статье – Нечаев и бывший координатор штаба Навального (организация признана экстремистской и запрещена в России) Дмитрий Цибирёв. На них её и будут обкатывать.

Мальчик из "крестового похода"

Участие в митингах старших школьников в 2017 году назвали "крестовым походом детей", как одноименную книгу Курта Воннегута. Володе Нечаеву было 14 лет, когда он посмотрел фильм "Он вам не Димон", и 15, когда впервые вышел на митинг оппозиции.

– Банальный для нашей пропаганды образ: Навальный тянет детей в политику, – смеется Нечаев. – Я посмотрел это видео потому, что оно было в трендах YuoTube. Для меня это стало переломным моментом: я начал находить ответы на вопросы, которые задавал себе уже тогда. Почему мы живём так, как живем? Весь год я смотрел разные видео, впитывал всё это. А потом вышел на улицу.

При этом Нечаев совершенно не согласен, что молодежь вовлекается в это движение бездумно. Его одноклассников больше интересовали школьные проблемы и первая любовь. Алексей Навальный, который был тогда очень популярен, стал для большинства школьников чем-то вроде мема – прикольно, но и только.

– Я не следую за Алексеем как за идолом, – говорит Владимир. – Я скорее учусь у него критически мыслить. Когда власть в ответ на прямые вопросы не отвечает фактами, а хитрит и лукавит, когда пропаганда вместо ответов публикует сомнительные вбросы – как в ситуации с тем же дворцом в Геленджике, – начинаешь думать, что тут что-то не так и тебе, возможно, врут. Меня от вранья передёргивает.

Ещё школьником Нечаев влился в балаковскую политическую тусовку. В городе атомщиков – здесь расположена Балаковская атомная станция, Саратовская ГЭС и еще несколько крупных заводов – проживает 180 тысяч человек. И с каждым годом, с печалью в голосе замечает он, людей становится меньше.

– Тут на самом деле нечего делать, – разводит руками Нечаев. – Молодежь тусуется в торговых центрах и в новом скейт-парке. Единственное новое развлечение – часть того немногого, что происходит в этом городе хорошего. А так – мрак, серость и тухляк. АЭС и ГЭС не могут обеспечить достойными рабочими местами всех желающих, заводы задыхаются. Люди, там работающие, получают такие деньги, которые не стоят их труда. Радуются здесь любым хорошим изменениям – дорогу построят или проложат тротуар – уже хорошо. Но в этом смысле Балаково не уникален. Мне кажется, такова участь всех малых городов России.

Народный штаб Навального, куда пришел Нечаев, был полностью волонтерский, даже координаторам денег не платили. При этом работа шла: к волонтерам обращались простые жители со своими проблемами. Где-то не горел фонарь в опасном переулке, где-то требовалось проложить дорогу к школе или больнице – штаб направлял заявления в прокуратуру, в администрацию и прочие государственные структуры. А потом, когда приходил ответ, проблему обнародовали.

– Однажды мы выезжали на протёкшую крышу, – вспоминает Нечаев. – В пятиэтажке из-за этого залило электрощиток. Всё искрило. Подрядчики, которые эту крышу ремонтировали, просто прикрыли щиток плёнкой и уехали. Мы тогда тоже пытались эту ситуацию разрешить.

Балаковский штаб откликался на федеральную повестку, но и про местную не забывал. Летом 2019 года балаковцы митинговали против строительства в посёлке Горном завода по переработке опасных отходов. После этого митинга, организованного совместно с коммунистами, Владимира Нечаева в первый раз задержали.

– Недели через две после митинга ко мне пришла полицейская и составила на меня протокол, – вспоминает он. – Я в тот момент уже учился в техникуме – меня вызвали к директору и устроили мне показательную порку. Говорили, что я хочу устроить революцию, что меня задерживают, а за это попадает и учебному заведению. Хотя вообще-то к моей политической деятельности относились нормально – и в школе, и здесь. Просили только на уроках не агитировать.

В техникум Нечаев ушел не по собственной воле. Он планировал продолжить обучение в десятом классе, но в самом конце лета его родителям позвонили и велели забрать документы. Оказалось, что в этой малокомплектной городской школе банально не набирается учеников для того, чтобы сформировать старшее звено.

– Вообще-то я бы хотел быть политологом, – усмехается активист. – Но учился на технолога общественного питания. После третьего курса забрал документы и с двумя корочками – "пекарь" и "лаборант химического анализа" – уехал в Санкт-Петербург.

Запах спецприемников

Одной из причин для переезда стало "санитарное дело". Жители Балакова тоже собрались на митинг в поддержку Алексея Навального. А Владимир Нечаев 22 января впервые в жизни загремел в балаковский спецприёмник. Вместе с ним туда попали Данила Бузанов, координатор штаба, и Влада – она впервые вышла на митинг. В начале февраля квартиру Нечаева обыскали, изъяли технику, а самого его сделали свидетелем по "санитарному делу".

Буквально через пару дней он уехал в Питер с одним рюкзаком.

Полторы недели ходил по собеседованиям. Понял, что не готов работать по найму – мало ли что может произойти. Оформил самозанятость. Устроился курьером в один из агрегаторов. Начал изучать город. В местную политическую тусовку не влился – надо было много работать, чтобы раздать долги, купить бытовые мелочи в съемное жилье.

– Я понимаю, звучит банально, но Питер – это мой город, – говорит он. – Мне понравилось там абсолютно всё – архитектура, горожане, такие вежливые, в отличие от замученных жизнью балаковцев, меня не смущала и не расстраивала даже погода, вечные ветер и дождь.

Даже гостеприимство питерского ОМОНа, с которым он познакомился на апрельском митинге в поддержку Навального, его не отвратило.

– Там начали винтить, как в Беларуси, – вытаскивали людей из парадных, – вспоминает Нечаев митинг 21 апреля. – Мы забежали в парадное, человек 10 нас было. Собирались там переждать, пока омоновцы уйдут. Но они стали ломать дверь. И в какой-то момент вырвали эту металлическую магнитную дверь руками. Один из них поднялся на пятый этаж и говорит: выходим по-хорошему, ребят, пока мои коллеги не пришли. Так мы и вышли. Нас погрузили в автозак, отвезли в Колпино. Свои протоколы мы получили только на следующий день в 9 утра. Потом суд – и привет, спецприёмник. Мне дали 10 суток.

В ответ на вопрос, отличается ли питерский спецприемник от балаковского, Владимир сначала смеётся, а потом говорит, что пахнет в них одинаково. Правда, к политическим в Питере отношение лучше. Нет такого давления, как в Балакове, где приходят к тебе начальники и выговаривают про революцию, вовлечение детей и "зачем тебе всё это надо?", объясняет он.

За пропуск смены без предупреждения Нечаев получил полторы тысячи рублей штрафа и вернулся к работе. В доставке еды и курьерской работе он видит перспективное направление развития. Говорит, что в этой сфере возможен карьерный рост, но надо знать, как к этому подойти. Он продолжал работу в Питере, расплатился с долгами и даже начал что-то откладывать. И тут за ним пришли.

– Не имею представления, что ждет меня дальше, – говорит он. – Я, конечно, хочу вернуться обратно в Петербург, продолжить работать. Но пока это зависит не от меня.

Кузница оппозиции

Бывший координатор народного штаба Навального Данила Бузанов несколько дней назад эмигрировал в Грузию. В 2015 году он работал в Москве на ВВЦ на колесе обозрения. Его коллега Дмитрий, у которого была донецкая прописка, на ВВЦ торговал символикой ДНР и ЛНР. Они подрались из-за "застарелого бытового конфликта", утверждает Бузанов.

После драки Дмитрий написал на него заявление. И Бузанова отправили за решетку как экстремиста из-за вражды к "лицам, поддерживающим позицию ДНР и ЛНР".

– Тогда, после аннексии Крыма, это была модная статья. Нет-нет-нет, никаким политическим активистом я не был, я вообще был бесконечно далек от политики, – утверждает он. – Просто, когда сидишь ни за что, начинаешь по-другому смотреть на происходящее.

В СИЗО, где он провел первые семь месяцев до решения суда, кто-то из его сокамерников выписывал "Новую газету", Бузанов стал читать её от корки до корки.

В 2017 году из колонии, по словам Бузанова, он вышел другим человеком. Он не мог устроиться на нормальную работу, поскольку, как отсидевший по "экстремистской" статье, находился в списках Росфинмониторинга. Перебивался случайными подработками. Потом полностью ушел в политическую работу. Организовал в Балакове народный штаб, ездил в Саратов на встречи с Навальным и волонтерами саратовского штаба, готовил и проводил акции в родном городе. Работал с обращениями жителей. Дважды участвовал в работе предвыборных штабов московских кандидатов: в 2019-м – в команде Ивана Жданова, нынешним летом – в команде Олега Степанова.

– Где бы я ни жил – в Саратове ли, в Москве – мои мысли всегда в Балакове, и меня всегда интересует местная повестка, – утверждает он. – В этом городе я имею некоторое влияние и местная власть меня, да и нас всех, ненавидит.

Решение эмигрировать в Грузию Бузанов принял почти мгновенно.

– Еще неделю назад я работал в Москве, в Измайловском парке, администратором, – рассказывает политэмигрант. – Выходных у меня там практически не было, но в тот день, когда ко мне на работу пришли опера, я был в другом месте. Просто повезло. Мне позвонил друг и сказал: пришли трое в штатском, вели себя подозрительно. От этой группы отделился один человек и подошел к месту моей работы. Спрашивает: "А где Даня? Я ему денег должен. Он же вчера здесь был?"

Бузанов тут же заподозрил неладное. А вечером ему позвонил начальник и настоятельно попросил, чтобы он вышел на работу, потому что "его искали компетентные органы", а ему проблемы не нужны. Данила уверил работодателя, что непременно придёт. А сам купил билет на ближайший рейс.

– Если вам повезло улизнуть из-под носа полиции, то покупайте билет на самый близкий вылет, – советует Бузанов. – Я в тот же день улетел из Шереметьева в Ростов-на-Дону, оттуда за пять часов Блаблакаром добрался до Минеральных Вод – ближайший вылет в Ереван был только оттуда. Из Еревана до Тбилиси я доехал на автобусе. Я сутки почти не спал, пересёк две границы. Сейчас я чувствую себя в безопасности. По сути, у нас в связи с ковидными ограничениями и визовыми режимами есть только два варианта – Турция и Грузия.

Бузанов уверяет, что, если бы он был уверен, что его будут судить только за "санитарное дело", он бы остался. Но его пугает возможный домашний арест – "не хочу сидеть у родни на шее" – и максимальная уязвимость для полиции в родном Балакове.

– Не знаю, под какую ещё липовую статью они меня захотят подвести? – пожимает он плечами. – Я уверен, репрессии будут продолжаться. Но я не хочу быть мальчиком для битья у нашей полиции. Я хочу жить нормально.

Владимир Нечаев – далеко не первый, кто в регионах проходит по "санитарному делу", то есть по статье 236 УК (Нарушение санитарно-эпидемиологических норм). Одной из первых обвиняемых стала Виолетта Грудина, экс-глава штаба Навального в Мурманске. Её обвинили в том, что, якобы заболев ковидом, она раздавала предвыборные листовки на улице. Грудина собиралась избираться депутатом в городской совет Мурманска. Но вместо предвыборной кампании провела 19 дней в больнице – госпитализировали её принудительно. На днях Виолетта опубликовала справку, из которой следует, что ее принудительное "лечение" обошлось фонду ОМС в 200 тысяч рублей. "Это мои деньги и деньги каждого из вас", – написала Грудина.

Её саратовский коллега Дмитрий Цибирёв, который также не бросил политику после ликвидации штабов, стал обвиняемым по "санитарному делу" в конце сентября. В июне он также вел свою предвыборную кампанию в городскую думу Саратова. Но ему не разрешили даже открыть счёт. Цибирёв, который сейчас находится под подпиской о невыезде, признался, что никогда не был так близок к эмиграции, как в эти дни.

В Москве по "санитарному делу" обвиняемыми проходят Кира Ярмыш, Олег Степанов, Николай Ляскин, Олег Навальный, Любовь Соболь, Мария Алехина, Анастасия Васильева, Дмитрий Барановский, Люся Штейн и Дани Акель.