Какие издержки понесет Россия в случае вторжения в Украину, что усвоила российская власть из конфликта в Казахстане и почему рейтинг одобрения Путина "медленно сползает вниз"? Политолог Дмитрий Орешкин рассказал корреспонденту Север.Реалии о том, что происходит с внешней политикой страны, как это скажется на ситуации внутренней, и за какими внутриполитическими тенденциями россиянам нужно с особым вниманием следить в 2022 году.
Дмитрий Орешкин – независимый политолог, советский и российский учёный – политический географ, кандидат географических наук, ведущий научный сотрудник Института географии РАН.
– Какие уроки вынесет российская власть из случившегося в Казахстане? И как это скажется на внутренней ситуации в стране?
– Во-первых, Путин еще раз убедится, что в политике всё решает сила, хотя на самом деле всё решает сила на территории с определенной политической культурой. Прежде всего, это Средняя Азия. В Европе теперь все решает не военная сила, а экономика, социальные, культурные и технологические сферы. Вывод второй – никакого транзита власти. Это очень азиатская модель: власть должна быть вертикальной, принадлежащая одному человеку, перед которым все расстилаются. А что потом? Бог с ним. Потому что после того, как тот, перед кем все расстилаются, условно говоря, некий вождь, слабеет или уходит, начинается ничем не ограниченная драка, часто вооруженная, за освободившееся место. Модель, которую использует Путин, все очевиднее построена на том, что кто контролирует силовиков, кто контролирует силу и власть, тот побеждает на выборах столько раз, сколько ему надо, потому что зависимы от него избирательные комиссии, зависимы от него пресса, зависимы суды. Поют гимны, показывают цифры электоральных восторгов до тех пор, пока он контролирует силовые ресурсы. Как только он ослабевает, так его сразу выбрасывают на помойку и на него же всё еще и сваливают, потому что людям надо что-то объяснить, почему дела идут плохо. В этом смысле опыт Назарбаева – попытка управляемого транзита власти – показал, что в этой политической среде эта штуковина не работает. Путин такого себе позволить не может и Лукашенко (президент Беларуси Александр Лукашенко. – СР) тоже.
Протесты в Казахстане
В начале января 2022 года в Жанаозене на западе Казахстана начались мирные протесты. Местные жители были недовольным двукратным ростом цен на сжиженный газ, но впоследствии экономические требования расширились, к ним также добавились политические лозунги, прежде всего, уход из политики первого президента Нурсултана Назарбаева, отставка его преемника Касым-Жомарта Токаева и политические реформы, включающие проведение демократических выборов.
5 января после того, как правительственные силы фактически потеряли контроль над крупнейшим городом Казахстана Алматы – в городе начались грабежи и мародёрства с участием вооружённых людей, Токаев обратился к странам Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) с просьбой направить в страну военный контингент. Основу его составили российские военнослужащие.
– Третий вывод. Казахстан – наиболее европеизированная, демократичная и наиболее развитая страна Центральной Азии. А там, где все завинчено так, что продохнуть негде – к примеру, Туркмения, – там никаких внутренних проблем быть не может, потому что просто там не может быть протестов или раскола элиты. Как только появляется кто-то альтернативный – его сразу уничтожают. В этом смысле уничтожение Навального – более чем красноречивый пример того, какую модель политического менеджмента выбрал Путин. Сама по себе структура власти такая, что она прямым образом провоцирует на силовую развязку.
– Россия помогла Казахстану, и первым же указом президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев назначил министром информации человека Аскара Умарова, который отличается яркими антироссийскими высказываниями. О чем это может говорить?
– Любая постимперская государственность не может избежать соблазна от такого дешевого, функционального и эффективного рычага, как национализм. Вполне понятно, что можно сказать избирателям, что мы живем бедно, потому что нас эксплуатируют. Это соблазн, от которого практически никто не может устоять. Любая освободившаяся страна использует эту волну национализма и её разогревает для того, чтобы укрепить свою государственность: украинский национализм естественно с очевидным антирусским уклоном, казахский национализм, белорусский, который потихонечку разбивает Александр Лукашенко. Господину Токаеву надо бросить мяч на половину той самой молодежи, которая плохо образована, не очень конкурентоспособна, которая приехала в города из горных кишлаков, и ей трудно адаптироваться к новым условиям жизни: она агрессивная, бедная, не слишком образованная. По-русски, это шариковы. Этим ребятам легко и просто объяснить, что виноваты во всем русские, и всегда найдется куча убедительных фактов, подтверждающих это. Избиратели хотят простых, понятных объяснений: "нас русские подавили, нам русские не дали развиваться, а так мы бы уже давно как в Силиконовой долине". Объяснение неправильное, но популярное. Траектория вполне предсказуема и, по-видимому, неизбежна, потому что надо быть очень морально высокого уровня человеком, чтобы от такого соблазна воздержаться. Политик же не может воздерживаться, потому что если ты эту тему не будешь эксплуатировать, то ее будет эксплуатировать противник и ты проиграешь.
– В последние месяцы ушедшего 2021 года мы очень часто слышали о возможном вторжении России в Украину. Возможно ли сейчас это и какие будут последствия для России, если это случится?
– Как говорил Иосиф Виссарионович Сталин, коль это не исключено – значит возможно. Мне кажется, вероятность этого события исчезающе мала, потому что очень велики издержки процесса. Экономические издержки. Запад уже предупредил. Запад сегодня сплотился. Когда пять лет назад Путин начал говорить о позиции Запада – это был фейк, потому что у Запада не было позиции. Запад не был консолидирован в прямом смысле. Он был консолидирован в представлении российского электората и российского телевизора. У стран были разные позиции, и все были не очень в восторге друг от друга, а нам пропаганда говорила, что Запад против нас, вплоть до того, что Запад против нас воевал в 1941 году. Реального единства Запада не было, а сейчас оно появилось, потому что Запад чувствует реальную угрозу со стороны Путина. То есть Путин вынудил сплотиться их. Реакция обобщенного Запада будет болезненной для Путина, и что еще важнее – для России. Но Путин в общем-то редко делает то, чего от него ждут. Он предпочитает неожиданные ходы, как, например, с ОДКБ. Никогда до этого не использовались ОДКБ-силы, а как раз сейчас были задействованы.
Никто не знал, что Путин захватит Крым, а он пришел и захватил: бескровно, быстро. Правда, при этом он потерял Украину, но это как бы за скобками. Тогда от Путина этого никто не ждал, никому в голову не приходило, что он плюнет на Будапештский меморандум, что он просто придет и оттяпает кусок территории у суверенной Украины. Поэтому Украина была не готова, Запад был не готов, военнослужащие украинские были не готовы, и сопротивление оказать им было нечем. А сейчас есть чем – уже семь лет Украина только и думает о том, что будет, если Путин зайдет. Соответственно, усилилась украинская армия, украинское вооружение, консолидировалось украинское общество, консолидировался запад. НАТО стало гораздо больше получать денег. С точки зрения военной – будут издержки. Будут цинковые гробы, легкой войны не будет, а затянувшаяся тяжелая борьба может быть. Издержки будут медийные, экономические, демографические, политические после любого очередного вторжения в Украину значительно превышают то, что можно было бы получить.
– Мы видим, что все усиливается политическая напряженность между Россией и странами Запада. У этих противоречий есть реальные непреодолимые основания или напряжение разогревается искусственно ради решения определенных внутриполитических проблем?
– Я не вижу здесь разницы: напряженность существует, и при этом она искусственная. Напряженность существует, потому что на Западе все встрепенулись. Эту напряженность создал Владимир Путин, который как раз и говорил, что у нас сейчас военная напряженность на границе с Украиной и ему нравится эта напряженность, и что мы заинтересованы в том, чтобы она не ослаблялась, потому что в этом случае с ним разговаривают и вообще ему кажется, что это укрепляет статус России или свой статус – это для него уже не важно.
Что говорил Путин о военной напряженности на Западе из-за российских войск на границе? "Известное напряжение там [на Западе] все-таки возникло. И в этой связи два момента здесь вижу. Во-первых, нужно, чтобы это состояние у них сохранялось как можно больше, чтобы им в голову не пришло устроить нам на наших западных рубежах какой-нибудь ненужный нам конфликт" (середина ноября 2021 года).
Я думаю, что Путин не блефует, его военные тоже готовы и понимают реальный баланс, поэтому это все страшилки, рассчитанные на нас с вами. Но Запад тоже к этому всерьез относится. Запад как-то раньше закрывал глаза, а сейчас он в такой ситуации, когда закрывать глаза нельзя. К сожалению, у Путина нет никаких других козырей в этой борьбе. Он понимает, что в мирном соревновании он конкуренцию проигрывает, потому что Запад предлагает привлекательную модель жизни, а Путин такой модели предложить не может. Зато он может сказать: если вы меня не послушаете, я грохну танками, например. Ничего кроме этого у него, к сожалению, не осталось: ни в технологиях, ни в науке, ни в деньгах. Поэтому приходится использовать только один силовой фактор: зато у меня есть оружие, и если я его использую, то никому мало не покажется, что бы ни случилось – выполняйте мои требования. Запад, может, и готов бы был на это пойти, если бы Путин не просил слишком много и слишком часто. Мне кажется, тут он немного перегнул палку и встретил такую консолидированную позицию Запада.
– С какой главной проблемой во внутренней политике мы входим в 2022 год?
– Изоляция международная, санкции, падение рубля, подорожание импорта, инфляция – это главное. Ну, на фоне еще ковида. Путин говорит, что мы готовы к нему, на самом деле нет. Сейчас дела с лечением коронавируса лучше, но мы не знаем, как будет через месяц, потому что идет новый штамм. Я хочу сказать, что год назад Путин говорил, что у нас есть по сравнению с Западом преимущество, потому что мы можем консолидировать усилия, собраться и дать отпор эпидемии. После этого началось то, что началось. В России реальные человеческие потери выше, чем у США. Там больше заболевших, очень много антиваксеров, но умерших меньше, чем в России, хотя американцев в два раза с лишним больше, чем россиян. Я бы не сказал, что мы так замечательно выступили, но и не уверен, что мы очень хорошо выступим по поводу пятой волны. Это серьезная проблема. Просто мы еще не дошли. Америка и Европа уже дошли, а у нас это вот-вот начнется. Собственно, оно уже началось.
Конечно, экономика будет так себе расти, с рублем проблемы, с импортом проблемы, с поддержкой Владимира Путина проблемы, как ни крути. На этой военной милитаристской военной риторике можно собирать голоса избирателей, но тоже недолго.
– Раз вы заговорили про голоса избирателей, то что происходит с электоральным большинством – людьми, которые голосовали на выборах за Путина и "Единую Россию"? Мы видим, что на выборах партия набирает меньше голосов, поддержка Путина, по данным социологов, снижается...
– Оно (электоральное большинство) действительно размывается. Чем продвинутее регион, тем меньше поддержки "Единой России". В Москве, Петербурге поддержка ниже. В Чечне она самая высокая, ну еще в Тыве. Но я бы не стал ситуацию упрощать, потому что по-прежнему Путин очень популярен. Путин персонально. Поддержка путинской политики – 60%, по данным "Левада-центра" (признан иноагентом). 60% одобряют политику Путина просто потому, что другой политики они не видят и плохо себе ее представляют. Раньше, во время крымского консенсуса – 85% одобряли политику Путина, сейчас на 25% его поддержка съехала.
Рейтинг Путина медленно сползает вниз, и люди все чаще думают о проблемах внутреннего порядка. Они все чаще смотрят в карман, и все реже их вдохновляет риторика подъема с колен. Как мне кажется, как-то неубедительно мы с колен поднимаемся, гораздо убедительнее то, что человек у себя в кармане наблюдает: цены на продукты растут, зарплаты растут помедленнее. Если раньше общественное мнение не связывало это с Путиным, потому что он воспринимался как горный орел, который решает высочайшего уровня проблемы – с США что-то разбирается, с Западом, защищает от внешней агрессии, – то сейчас вот этот тефлоновый рейтинг, к которому ничего не прилипает и не пригорает, потихоньку идет вниз. Я думаю, то, что сейчас происходит конфликт с Западом, – это попытка как раз подправить плохие дела с рейтингом. Но если бы выборы были сегодня, то Путин бы победил. Конечно, не с результатом 78%, потому что там процентов 15 нарисовали, но у него было бы больше половины. А это очень высокий политический рейтинг.
– Какие внутренние тенденции всем нам стоит с особым вниманием отслеживать в 2022 году? Что будет свидетельствовать о том, в каком направление развивается ситуация в России?
– Это, конечно, демография. Мы в этом году потеряли больше миллиона – избыточная смертность из-за ковида. Хорошо бы, если в будущем году эта цифра была бы поменьше, но боюсь, что она будет примерно такая же. Второе – это, конечно, цены и курс доллара. Третье – это международная ситуация. Мы попадаем в изоляцию, последовательно идем к ней и изолируемся от Европы, поворачиваемся к ней бронированной задницей. Это тоже не к лучшему. Четвертый момент – это позиция с Китаем, потому что порвавший отношения на Западе Путин будет вынужден восстанавливать их на Востоке. Думаю, что серьезные проблемы для населения будут с избыточной закредитованностью: люди легко брали и берут кредиты в надежде на то, что потом с ними расплатятся, но расплатиться будет трудно. Боюсь, что будет такая вещь, как экономическая стагнация. Этот год был относительно не самым плохим, но не уверен, что эта тенденция продолжится в 2022 году. У меня есть сомнения, связанные не с объективными рыночными факторами, а с политическими приоритетами, выбранными Путиным. Дальнейшие военные операции – значит, придется еще больше тратить денег на вооружение, на маневры, на танки, а на социальные проблемы и здравоохранение тратить придется меньше. Даже если взять закон о бюджете, там, например, на 17% увеличиваются траты на внутренних силовиков, на 4% увеличатся расходы на Минобороны, а расходы на здравоохранение должны сократиться. Считалось, что в 2021 году был пик эпидемии, соответственно, он пройден и в это время у здравоохранения было неожиданно много денег, а в 2022 году будем тратить меньше. Боюсь, что меньше тратить не получится.
