Сотрудники органов опеки и полицейские вопиющим образом нарушают права граждан, они унижают приемных родителей, применяют к детям физическое насилие, нанося им серьезные психологические травмы, утверждает адвокат Никита Сорокин из Петербурга, который специализируется на семейных делах. Последнее свое дело он называет исключением из правил – ему удалось через суд вернуть в семью приемных детей, но не всех.
Корреспондент Север.Реалии разбирался, почему вместо помощи приемным семьям в большинстве случае госорганы просто забирают детей.
"Лишь бы не даться в руки этим теткам"
1 сентября 2022 года в дом Виктории Земляной, которая с мужем воспитывает троих кровных детей и пятерых приемных, пришла опека.
– Когда дети поняли, что их хотят забрать, они стали сражаться, скрываться, бегали по крышам, лишь бы не даться в руки этим теткам. Маленьких детей – кровных, удалось отбить, но они очень откатили в развитии – долго потом боялись в садик ходить, самого младшего, трехлетнего Максима, психолог адаптировал потом целый месяц, – рассказывает Виктория Земляная. – Осталась в семье и младшая приемная девочка, 13-летняя Кира, она отчаянно сопротивлялась, хоть ее по всему дому таскали.
Затем сотрудники опеки пришли в школу и, по словам Виктории обманом, "выманили" двух ее приемных сыновей.
– Приемную дочку лично директор школы схватила поперек живота, держала, хотела вызвать психиатрическую скорую, чтобы ее повязали, но Кира все-таки сумела сбежать, – говорит Виктория.
Семья Земляных живет в городе Заречный Свердловской области. С 2008 года Виктория ездила волонтером в разные детские дома, привозила детям необходимые им вещи и игрушки, занималась с ними. Девять лет назад она открыла частный детский сад – чтобы туда могла ходить и ее дочка.
– Когда мы занимались детским садиком, мы всегда приводили лучших учителей, вкладывались в детей, проводили с ними много времени, но мы видели, что у них у всех есть родители, с ними все в порядке, от нас требуется только качественный уход и образование, – рассказывает Виктория. – А я еще подростком думала о тех, кто живет в детдоме, мне их всегда было жалко. Тогда мы с мужем решили взять на гостевое пребывание двух девочек – выпускниц детского дома, они и сейчас нередко гостят в нашем доме. И мы видели, как они хотят в семью. Но они уже большие – мы для них скорее наставники. И в конце концов мы решили взять своих приемных детей. Выбрали их просто по базе детей-сирот, ведь семья нужна абсолютно всем.
Так шесть лет назад в семье появился первый приемный ребенок – Вика. Ей тогда было 11 лет.
– В детских домах все дети глубоко травмированные, у всех травма от отверженности, нарушения привязанности, жестокого обращения, и Вика – не исключение. Травма может быть и от пребывания в неблагополучной семье, и от того, что ребенка взяли из детдома, а потом вернули назад, и у Вики все это было и переживалось чрезвычайно тяжело. По документам у нее вторая группа здоровья, никаких психиатрических диагнозов, никакого отставания в развитии, а по факту она училась в 4-м классе, но не умела читать. Это педагогическая запущенность, отсутствие мотивации, выученная беспомощность, навык неучастия ни в чем – потому что ты себе не принадлежишь, все решают за тебя, и ты не знаешь, что такое выбор. В садике у меня было много детей с разными особенностями, я со всеми справлялась, а тут бьюсь-бьюсь и вижу, что – не вывожу, – признается Виктория.
Она нашла психологов для дочки, а сама пошла на курсы личной и семейной психотерапии. После этого было решено взять на воспитание еще одного приемного ребенка – Ваню.
– У Вани была умственная отсталость, и, разобравшись с ней, мы поняли: да, это то, чем мы хотим заниматься. Я стала в этой области специалистом, потом уже сама вела обучение для приемных родителей, – вспоминает Виктория Земляная.
Семья встала перед выбором – продолжать заниматься детским садом или взять под опеку еще троих детей. Выбор был сделан в пользу расширения семьи.
"Я совершила ошибку"
– Появление в семье новых приемных детей усложнило отношения с нашей первой приемной девочкой – Викой, – понимает сейчас Виктория Земляная. – Сначала все внимание уделялось ей, а потом оно стало распределяться между пятью приемными детьми, и Вике это очень не нравилось – дали себя знать старые травмы, многолетнее отсутствие внимания. А тут еще подошел подростковый кризис, – рассказывает Вкитория Земляная. – В это время ребенок и в обычной-то семье не хочет подчиняться никаким правилам, а тут уж она отстаивала свою самость, как могла. И у нас еще папа уезжал в длительные командировки. Дети в такие моменты всегда начинают тебя проверять: вот он уехал, а ты одна справишься? А если мы вот так будем делать, а если так?
Конфликт с Викой произошел из-за телефона, который у нее забрали за провинность. Не спросив разрешения, девочка решила его вернуть и вытащила телефон из маминой сумки. Виктория возмутилась.
– Я ей говорю: ты это делаешь вот прямо так? Ты понимаешь, что ты рушишь наши отношения, выбираешь вместо меня телефон? Она говорит: да, я понимаю. Я была в шоке, просто офигела и в сердцах говорю: ну, к нам сегодня придет опека (они должны были прийти проверить жилищные наши условия), можешь написать им заявление, что больше не хочешь с нами жить. Теперь я понимаю, какую ужасную я совершила ошибку – по сути, сама спровоцировала подростка на неправильный поступок. Когда я Вике это сказала, во мне орала недовольная мать, которая столько в этого ребенка вложила – обида во мне говорила, не нужно было давать ей волю. Это же травма отвержения, она ими тяжелее всего переживается. У нее взыграл гонор, она взяла и написала заявление.
31 августа опека пришла к Земляным с регулярным визитом, когда Виктория как раз ненадолго отлучилась из дома.
– И в этот момент дочь вручила им это заявление, – рассказывает приемная мама. – Вообще, такое часто бывает, и сотрудники опеки, которые работают не первый год, должны об этом знать. Они могли сказать: Вика, успокойся, давай сейчас мама приедет, мы психолога вызовем, поговорим спокойно, а они только подлили масла в огонь.
– Причем Вика подговорила другого приемного ребенка, Ваню, вместе написать заявление об отказе от семьи – и они его писали уже под диктовку опеки, – рассказывает юрист и правозащитник из Петербурга Никита Сорокин. – Вика сказала Ване, что деньги, которые выделяются на него, в семье тратятся не на него, а на всех, – и он обиделся. Потом он сам рассказал, как Вика его подговорила. А на следующий день опека приехала забирать детей в приют. Ваня в этот момент уже расхотел покидать семью. Другие дети тоже не хотели, чтобы их забирали. Двое самых пронырливых мальчиков вылезли на крышу, Ваню за руки и за ноги потащили по дороге и закинули в машину.
Сорокин уверен, что если два ребенка написали заявление, надо было забрать их, а остальных оставить и потом тщательно разбираться в ситуации, "а не действовать нахрапом".
– У нас было много судебных заседаний, и везде опека ссылалась на какой-то документ – что если есть заявление от одного ребенка, то забирают всех, – только они этого документа так и не показали, – говорит Вкитория Земляная. – А на самом деле приемных семей у нас очень много, и практика такова, что очень часто, когда один ребенок пишет заявление об отказе от семьи, его одного и забирают. Но наша опека решила забрать всех.
"Злоупотребили своими полномочиями"
Изъятие длилось 5 часов, в результате у младших поднялась температура, пятилетний мальчик пережил приступ удушья и угодил в реанимацию. Виктория вызвала полицию, надеясь на ее помощь, но полицейские стали помогать сотрудникам опеки.
В городе, где живет семья Виктории, большое сообщество приемных родителей, и когда она стала выкладывать в группе фотографии, рассказывать об изъятии детей, ей и посоветовали обратиться за помощью к петербургскому юристу и правозащитнику Никите Сорокину.
– Органы опеки злоупотребили своими полномочиями, – считает Сорокин.– Из-за их действий два мальчика бегали по крыше, подвергая себя опасности. Когда дети пошли в школу, сотрудники пришли и туда – вылавливать детей, и Кира, которую заперли в классе, не давая ни попить, ни сходить в туалет, чуть не выпрыгнула из окна. По международным нормам такое обращение приравнивается к пыткам, не лучше и поведение учителей, ведь это они чуть не довели Киру до трагедии, много часов удерживая ее в запертом кабинете. Как только дверь открыли, она убежала.
А еще сотрудники опеки забрали из дома Виктории все документы – и когда они выпустили приказ о прекращении договора опеки, у нас не было доказательств того, что мать действительно выполняла свои обязанности. Но главное, что дети сильно привязаны к семье, и когда их насильно изымают, их психике наносится очень большой ущерб. Какие-то дяденьки и тетеньки приходят и насильно отрывают тебя от родной мамы или от приемной, которую ты уже полюбил, и весь твой мир рушится. В приюте ты никто, – говорит адвокат.
По словам Сорокина, большая часть дел о прекращении или ограничении родительских и опекунских прав основана на фальсификации и подтасовке фактов.
– 30 августа школа дала на Вику хорошую, позитивную характеристику, а после запроса органов опеки они дали противоположную, негативную характеристику, – рассказывает адвокат. – Так же обстоит и с показаниями. Школьная гардеробщица говорит в суде: дети были оборванные, ходили в поношенной одежде. Я к ней подхожу и спрашиваю: а вы можете сказать, какая на мне рубашка, старая или новая? Она говорит: да как я могу определить, вы что! – и дискредитировала свои показания. Учителя кричали, что родители не зарегистрировались в электронном дневнике – а на самом деле они зарегистрировались. Но задача была – не разобраться, а опорочить семью.
На защиту Виктории встали и общественные организации, и поставщики услуг. Идти в суд и свидетельствовать были готовы соседи, а также психиатры и психологи, работавшие с детьми и с мамой, работники музыкальной школы и кружков, куда ходили дети. Все они показали, что дети были ухоженными, посещали разные занятия, а мама за ними следила.
– Кира в суде рассказала много интересного о своем детском доме, где у нее воровали вещи, и о том, как ее пытались изъять из семьи. Дети, которых опека не успела обработать, ничего плохого о семье не говорили. А Вика и Ваня путались и врали, и это было очевидно, – говорит Сорокин. – Ничего нового, все такие дела фальсифицируются с целью обвинить семью и оправдать действия властей. И мы об этом сказали судье.
Суд постановил оставить в приюте Вику и Ваню, а Киру и двоих приемных мальчиков вернуть в семью. Правда, опека, скорее всего, будет обжаловать это постановление, так что борьба еще не закончена. Но и эта победа очень редкое явление – обычно суды становятся на сторону чиновников.
– Я обратил внимание, что когда опека ставит семью на учет, привлекает к административной ответственности, изымает из семьи детей, затевает судебные тяжбы, детям сразу предлагают всякие социальные услуги – например, психолог работает. Поставщиков услуг в регионе много, есть общественные организации, а есть государственные поставщики. Органы опеки направляют всех в госучреждения, и на каждую услугу государство выделяет деньги. Предполагаю, что они ежегодно пропускают определенное количество семей через эти организации, чтобы подкормить их и оправдать их существование, – предполагает Сорокин.
Виктория объясняет поведение опеки нежеланием хоть что-то менять в системе.
– Мы переехали сюда из Екатеринбурга два года назад. Тут у них есть приемные семьи, есть служба сопровождения, они работают, как привыкли, а тут приезжает большая семья Земляных, которая открыто говорит о сложностях работы с такими детьми, о том, что дети выходят из детдомов в очень плохом состоянии, что в школе им нужен – кстати, по закону – индивидуальный маршрут, психолого-педагогическая комиссия. А они говорят: да ладно, нормальные дети, мы не можем по-другому, будем учить их как всех. А я им говорю: тогда у вас дети будут на второй год оставаться. И начинается конфликт со школой. И в опеке такой же подход.
Они говорят: давайте все заасфальтируем, чтобы перед начальственным взором ничего не маячило, нам не нужны проблемы. У нас не было проблем, пока Земляная не приехала, а сейчас они начались, а решать мы их не умеем. Давайте-ка мы лучше детей заберем, в систему загоним обратно, и все будет хорошо, – говорит приемная мама.
К вам едет опека
Анна Ширкина живет в в поселке Уренгой Пуровского района Ямало-Ненецкого автономного округа. У нее четверо родных и четверо приемных детей, двум старшим – одном приемному и одному родному – уже исполнилось 18 лет. 10 ноября Анна отругала приемную дочку, 15-летнюю Таню, и в знак протеста она поцарапала себе бритвой голени. Но потом они помирились. А на следующий день Таня не вернулась из школы. Ни классный руководитель, ни учителя, которым звонила Анна, на ее звонок не ответили, и только мама Таниной подруги Виолетты сказала – к вам едет опека.
Сотрудники опеки явились вместе с полицейским и инспектором по делам несовершеннолетних и заявили, что Таня написала заявление, будто Анна систематически избивает и унижает всех детей, включая годовалую малышку, и поэтому они сейчас будут изымать всех детей из семьи.
– Я возмутилась, как можно так поступать на основании всего лишь одного заявления ребенка, – вспоминает Анна Ширкина. – Квартира у нас трехуровневая, я предложила развести детей по разным комнатам и опросить их на месте, а не тащить на ночь глядя в чужое место. Но сотрудники опеки и полицейские не захотели пойти мне навстречу. Муж мой работает вахтовым методом, и в тот день его месячная вахта только началась – его не было дома. Я ему сразу позвонила, но ему ехать два часа. А с ними, как я поняла, разговаривать бесполезно. Дети у меня купаться собирались, были в трусиках, маечках, и у меня началась паника, мы с ними побежали в гараж, но инспектор по делам несовершеннолетних преградила мне путь. В общем, мы бегали от них около пяти часов. В первые два часа они хотели забрать всех детей, включая малышку. Младшим полтора, 6 и 9 – я боролась, чтобы хотя бы их не забрали.
Бегая по квартире из комнаты в комнату и укрывая детей, Анна звонила знакомым. Она работает в местной администрации, надеялась найти там помошь.
– Но мне сказали: ну, ты, отдай, раз уж они приехали, а потом отсудишь. Я не стала им грубить и объяснять, что они идиоты – как можно малыша хоть на час в чужие руки отдать! Старшие мальчики – одному 18, другому 15 – забаррикадировали дверь, чтобы малышей из дома не вынесли, встали в дверях – они уже под 1,80, – продолжает Ширкина. – Опека начала визжать: вы что, нас насильно удерживаете? – Я говорю: я вас не звала, есть вторая дверь, одевайтесь, я вас выпущу. Они вызвали росгвардейцев, которые стали стучать, дергать двери. Я сказала – не открою, пока не приедет супруг. Потом приехал супруг, мой брат со снохой, друзья – и тут опека и полиция сразу изменили тон, они поняли, что предъявить Росгвардии им нечего – на основании чего изымаются дети? Они сказали: Анна Александровна, мы подумали и приняли решение: мы сейчас заберем только опекаемых, вы же понимаете, это не ваши, а государственные дети, но если вы продолжите от нас бегать, Росгвардия вас задержит, и мы увезем всех детей.
Анна испугалась, что если увезут малышей, она их никогда не вернет. "Малышей из хороших семей, здоровых, с хорошей подготовкой махом раздают в другие семьи", – говорит она.
"Мама, я такого не писала"
Троих приемных детей – 17-летнего Женю Пяка, 15-летнюю Таню Пяк и 9-летнего Женю Ширкина, племянника Анны, тоже опекаемого ею, – увезли поздним вечером. Но Женя Ширкин не попал в приют – удалось вызвать старенькую бабушку и оформить на нее временную опеку. Теперь семья ждет суда. В заявлении Тани Пяк сказано, что Анна избивает всех детей. Анна считает, что оно записано со слов опеки, "поскольку ребенок не мог выражаться таким канцелярским слогом".
– На следующий день Таня начала мне писать: мама, прости, я неправильно сделала, наговорила на тебя, – рассказывает Анна. – Я говорю: ну, ты столько гадостей написала, что теперь взрослым придется разобраться. Разве я тебя когда-то пинала, таскала за волосы? Она говорит: мама, я такого не писала. – А ты читала, что ты подписывала? – Нет, не читала, я не знаю, откуда они это взяли.
Анна считает, что свою роль в случившемся сыграл и конфликт со школой.
– Один педагог назвал Таню шлюхой. Я возмутилась, а школа встала на защиту "заслуженного педагога". Я ходила в школу, ругалась – ведь переходный возраст. Потом в школу пришла инспектор по делам несовершеннолетних и на уроке по правовой сознательности рассказала детям, что родители не имеют права отбирать у них за провинности телефоны и ноутбуки, а если это происходит, дети могут прийти и пожаловаться. Через час Таня уже сидела у психолога и писала заявление на меня.
По словам Анны, девочка написала три заявления – первое о том, что Анна бьет только ее, второе – что бьет всех детей, а третье – что не бьет никого. Это заявление она писала уже у следователя, которому рассказала, что просто обиделась на маму, которая ее отругала и отобрала телефон с ноутбуком.
"Сейчас дети находятся "под пристальным контролем" органов опеки в приюте ГБУ ЯНАО "ЦСОН в МО Пуровский район". Таня и Женя неоднократно жаловались, что при каждом посещении или встрече с сотрудниками опеки, Мендель Мариной Николаевной и Каблуковой Еленой Анатольевной, те уговаривают детей, чтобы они сказали, что их в семье били и обижали, тем самым оказывают психологическое воздействие на детей", – сообщает телеграм-канал "Семья права!"
Через 10 дней после изъятия детей Анну уведомили по почте о расторжении договора об опеке, хотя проверка в отношении семьи еще не была завершена. По словам адвоката Никиты Сорокина, который защищает Анну Ширкину в суде, теперь, когда Таня одумалась и взяла назад свои обвинения в адрес приемной матери, опека "бегает" за ней и уговаривает поддержать свои первоначальные заявления. Анна с адвокатом подали иск в суд на опеку на неправомерное изъятие детей, чтобы вернуть их домой.
И все-таки – почему опека стремится изъять всех детей, если конфликт произошел только с одним ребенком?
– Я думаю, они просто страхуются, – говорит Никита Сорокин. – Логичнее было бы опросить всех детей на месте. Но они детей изымают и потом в интернате запугивают, обрабатывают, уговаривают ребенка дать показания, что мать плохая. Таким показаниям следственные органы доверять не должны. Практика показывает, что у приемных родителей проще изъять детей, чем у кровных, приемные фактически бесправны.
Корреспондент Север.Реалии направили запросы в Департамент образования Администрации Пуровского района и в Управление социальной политики №10 по городу Асбесту и городу Заречному (Белоярский) с просьбой объяснить причины изъятия детей из приемных семей. Ответов нет.
