57-летний Андрей Христофоров, более известный как Древарх, активист движения "Посади свое дерево", вернулся в середине августа в Архангельск из Украины. Туда он уехал в сентябре 2019 года после того, как против него возбудили уголовное дело по статье "Применение насилия к полицейскому" (наказание – до пяти лет лишения свободы). Позже МВД объявило его в международный розыск. Теперь Христофорова будут судить. В интервью корреспонденту Север.Реалии Древарх рассказал о своей жизни в бегах и объяснил, почему решил вернуться в Россию.
Уголовное дело против активиста и акциониста Андрея Христофорова возбудили два года назад после инцидента летом 2019 года на станции Шиес в Архангельской области. Тогда там стоял лагерь экоактивистов, протестующих против строительства мусорного полигона. Поезд с Христофоровым не сделал остановку на станции, и Христофоров сорвал стоп-кран. По его словам, он хотел прочитать стихи своим сторонникам и "непреодолимая сила остановила поезд" прямо у станции Шиес. Полицейские его жестко задержали, Древарх попал в больницу. Однако спустя месяц возбудили уголовное дело не против полицейских, применивших к нему силу, а против самого Христофорова, которого обвинили в нападении на полицейского.
В сентябре 2019 года Древарх уехал на Украину. МВД объявило его в розыск. В январе 2020 года Христофоров заявил, что получает угрозы от российских спецслужб. Тогда же он покинул Дом прав человека в Украине, не получив политического убежища. Он сообщал, что намерен вернуться в Россию, где у него осталась семья, что и сделал в августе 2021 года. После возвращения в Архангельск суд отправил Христофорова на пять суток под домашний арест, после чего у него взяли подписку о невыезде.
Андрей Древарх Просветленный Христофоров последние 20 лет занимается акционизмом: он носит рубище, крылья за спиной и зеленую татуировку в виде древесной кроны на лице. В беседе с Древархом не всегда понятно, где в его словах правда, а где шутка.
Возвращение
– Почему вы вернулись в Россию?
– Искал себя в Украине, сажая деревья параллельно, но всё-таки где родился там и сгодился. И вот я посчитал, что всё-таки место силы для меня – это моя родина.
– То есть это было не спонтанное решение, а обдуманное?
– Оно шло постепенно, но финальной точкой был момент, когда был день города. Я постоянно следил по интернету за тем, что происходит дома, в Архангельске. Морской речной вокзал, там была инсталляция, и я там увидел себя. Это очень больно. Когда ты появляешься где-то в новом месте, там ты ещё такой новый персонаж нулевой информации, а тут я всё-таки уже четверть века сею что-то доброе, разумное, вечное, и понятно, что люди тоже скучают. Естественно, мне хотелось со всеми встретиться снова. Ну и могилы моих родителей здесь, да и дети мои тоже, жена, которая ждала возвращения.
У меня немного затянулось возвращение, и я вот вернулся
– В интернете было много непроверенных слухов: кто-то писал, что вас вообще экстрадировали из Украины. Это всё-таки ваше личное решение или вас выслали из Украины, а может, кто-то заставил вас это сделать?
– Это личное решение, я приехал с явкой с повинной, но это всё добровольно – все мои движения и действия.
– Также была информация, что с вами регулярно связывались сотрудники полиции из России. Вас убеждали вернуться на родину?
– Следователь со мной связывался, мы разговаривали и не единожды, естественно, и с моими адвокатами я держал связь. Не то чтобы убеждали, просто констатировали факт, что "там у тебя ничего нет". Но я тянул с возвращением как мог, мне бы хотелось, находясь за тысячи километров, узнать, когда ещё меня туда ветер попутный занесет. Как птицы перелетные, которые мигрируют на юг и к лету возвращаются. У меня немного затянулось возвращение, и я вот вернулся осенью, точнее летом, но в конце.
– То есть вы заключили сделку со следствием?
– У нас была сделка на взаимовыгодных условиях. Мой интерес корыстный – это расширение информационного поля и продвижение идеи "Посади своё дерево. Прояви свою заботу. Осознай свою ценность. Подари свою улыбку" – ну вот этот алгоритм. А с их стороны, им надо было меня поймать, ведь я числился в федеральном розыске, им тоже нужно было закрыть дело или довести его до логического конца. Сейчас вообще ещё всё непонятно как дальше сложится: ждём суда.
У нас была сделка на взаимовыгодных условиях
– И все же, не страшно вам было возвращаться в Архангельск, зная, что дело ваше не закрыто?
– Страшно, потому что я никогда не был виноватым, и я не знаю даже, как это – когда ты виноват. Ведь все эти административки – это тоже все выдуманное и из пальца высосанные дела. Но ведь этих людей тоже можно понять: у них работа такая, возможно, законы такие у нас. Но я вижу в этом только хорошее, и думаю, дальше должно быть только лучше и лучше.
– А в чем именно хорошее?
– Хорошее – в нашей жизни, в том, где мы живём. Ты можешь радоваться жизни, выходя на улицу, видеть вот этот свет в окошке, вот это солнышко или ветерок. Всё ведь зависит от нас: от того, как мы голосуем, за что голосуем. Это мы потом и имеем – такую власть, такие же соответствующие законы. Так что я думаю, что главное, чтобы земля из-под ног не уходила, чтобы солнце светило и воздух был.
– Сесть в тюрьму – это тоже хорошо, получается?
– Лет пять назад, как активист движения "Посади свое дерево", я ездил в первую исправительную колонию, седьмую, на Лесной речке, и в детскую колонию для малолетних заключённых. Но чтобы понять тот уклад и внутреннюю жизнь, надо быть там и какое-то время прожить. Я живу на этом свете 57-й год, а в тюрьме ещё не был, уже и страх берет, что можно прожить жизнь и не узнать, как живётся там. Может быть, это как-то нормально или не нормально, я не знаю. Хотелось бы все узнать. И вот представилась такая возможность: мне помогут и судья, и прокуратура.
– Разве жизнь – это не свобода?
Я живу на этом свете 57-й год, а в тюрьме ещё не был, уже и страх берет, что можно прожить жизнь и не узнать, как живётся там
– Свобода – это очень объемное понятие. И дискутировать на эти темы очень сложно. Но у нас страна, как я понимаю, насчёт свободы, наверное, всех поборола. И я не был ещё в очень многих странах, чтобы рассуждать на эти темы, как свобода. Век живи – век учись.
– Вы не боитесь стать вторым политическим заключённым Архангельской области после Андрея Боровикова (осужден на 2,5 года за репост группы Rammstein. – СР)?
– Мне кажется, что я к политическим активистам особо не отношусь. Я такой, какой есть – обычный человек. Но сейчас везде политика, куда ни коснись. Тот же бизнес – там все через политику, спорт, экологию... Все политизировано везде. А вторым или третьим ты будешь политическим узником – это ты уже сам себя ассоциируешь на этом, небосводе.
– То есть вы не ассоциируете себя с политическим активистом?
– Я просто считаю себя человеком, а на самом деле – человеком-деревом. Я такой Тримен, такой супергерой, который всегда спешит на помощь, борется за справедливость, за экологию и за экологию в политических кругах. Наверное, можно меня и политическим активистом назвать, потому что я могу себя хоть горшком назвать, только в печку не ставьте!
Об уголовном деле
– Можете сейчас вспомнить, что тогда произошло в поезде в 2019 году, когда вы ехали в лагерь на станции Шиес, и после чего возбудили уголовное дело?
– Это было на следующий день, когда РЖД остановку отменили, а я вообще этого не знал. Я ехал на поезде в общем вагоне посередине и читал стихи людям, как обычно я это делаю. Когда нужно было выходить, я смотрю, а никто что-то не шевелится. И мы поезд притормозили, потому что он после станции не может ведь лететь со своей полной скоростью. Я дёрнул ручку, а может, и не я дёрнул, не помню уже. Вот так вот произошло то, что поезд остановился на станции Шиес. Богу было угодно вот так. И тут сразу, не знаю, меня ждали, наверное, наши друзья в погонах, линейный отдел из всех дверей и тамбуров: "Пройдёмте?" – "Пройдёмте!"
Протокол на меня записали, я говорю: "Да ради бога, там штраф-то сто рублей за стоп-кран", но всё равно они говорят: "Пойдёмте-пойдёмте". Я им говорю, что написано же "на месте", они говорят, что нет, всё равно пойдёмте. Ну я и дальше читаю стихи, а потом вижу краем глаза, что ещё одна полицейская идёт, несёт уже пятидесятисантиметровый шокер. Ну и их тоже можно понять, может, полицейские просто устали слушать стихи? Может быть, они не такие весёлые? Я им зачитал: "Послало небо нам Древарха просветлённого. В образе дерева зелёного. И это дерево не гнётся, не ломается. Невзгодам жизненным оно не поклоняется. А миссии его из добрых дел слагаются. В любви, согласии жить нам полагается".
Но я всё равно их люблю. Какие есть, такие и есть, их принимаешь как и любого другого человека
Поезд тогда уже опять ехал. Они решили меня тащить, а я подумал, что это нападение. У меня как раз в кармане от собак отпугиватель был, он трещит и как фонарик ещё работает, но люди тоже пугаются. Ну и вот, я говорю ему: "Врёшь! Не возьмёшь!" Фильмов насмотрелся просто, ну, а они и начали применять все эти приёмы. Самбо там, удушающие и шокерами – всё им надо было попасть мне. Я сначала испугался, что они мне в печень с моим циррозом попадут, там мне достаточно уже было бы до дуба. Они мне говорят, что не попадут в печень, а попадут в копчик, для того чтобы полностью нейтрализовать. Я понимаю, что не на всю оставшуюся жизнь инвалидом сидеть, но на какое-то время всё равно. Может быть, на месяц, может, на год, кто его знает. Ну и вот так они меня всего скрутили, удушили, наручники надели. Всё это записано же, люди ведь писали на месте. Вот это конечно, я считаю, что они меня по беспределу ломали ни за что... Но я всё равно их люблю. Какие есть, такие и есть, их принимаешь как и любого другого человека.
– Вы считаете себя виновным в этой истории или нет?
– Да конечно нет! Ну как можно виновным себя считать? Может, они мне даны-то как раз как испытание, опять же как очередной шаг работы с творцом.
– Как вы думаете, какое решение вынесет суд?
– Я бы на месте суда дал бы по полной – 5 лет. Потому что надо быть готовым к этому, а там уже что будет, то будет. Это уже как манна небесная, если будет легче переноситься.
– Почему вы так сурово к себе относитесь?
– А кто ещё к себе по-другому может относиться? Если сам не сделаешь, никто за тебя ничего не сделает. И такое отношение к себе это тоже вот мои идеи, которые я нашел в 90-х. Уж 30 лет, как я стал деревенеть и стал потихонечку мысли вокруг, которые во всех писаных книгах, осмыслять и получилось такое чудо в перьях. Которое ходит по миру и радуется жизни.
Жизнь в Украине
– Как вам вообще жилось в Украине?
– Прожил я эти два года в скитаниях. Со своими деревьями, как Фома с писаной торбой. Украинцы по сравнению с россиянами немного более закрытые люди. Они более набожные, как мне показалось. Тоже люди со своими тараканами в голове, хотя у каждого есть свои примочки и прибамбасы. Но всё равно я очень доволен. Я счастлив, что я познакомился с таким количеством людей. Попробуй-ка лёжа на диване познакомься с таким количеством людей и со всех уголков Украины.
Мне просто не хватало какого-то волшебного пенделя, чтобы я попробовал себя в других условиях
–Вы уехали из Архангельска в Украину, потому что испугались преследования или у вас была какая-то другая идея?
– Нет, я не пугался преследования, мне просто не хватало какого-то волшебного пенделя, чтобы я попробовал себя в других условиях. В основном это были парниковые условия в Архангельске. Хотелось подвигаться, рассказывать людям про акцию "Сажай деревья", и вот с такой оказией у меня получилось.
– Как украинцы относились к вашему образу и к вашей идеологии?
– Ну понятно, что они не знали, и, естественно, они очень присматривались. Это удивляло их, но это ведь не только украинцев касается, так же ведь любого человека и здесь не все знают, что там у него в голове. Особенно у человека-дерева. Что он хочет вообще от этой жизни и от всего?
Предназначение
– В чем вы видите свое предназначение сейчас?
Совершенствованию себя нет предела
– Моё – это сажать деревья. Это ты берешь в руки лопату и сам сажаешь дерево. Если ты сам не можешь, то позвони другу. Вот есть у меня друг Валера. Звонишь: "Валерий, пойдем посадим дерево?" Он говорит, что сегодня не может, давай завтра? Отвечаю: "Давай!" И так по всему миру: ты идёшь с высоко поднятой головой и широко развернутыми плечами и сажаешь деревья. И вот это все помогает, вся эта атрибутика древесного ангела, люди все думают, что я ангел-хранитель. Я могу, конечно, быть и хранителем, но изначально я – древесный ангел. Древангел – это подсистема, есть ещё и древархангелы, они в свою очередь есть ангелы, архангелы, ну примерно вот так.
– Какие у вас сейчас планы на жизнь в Архангельске?
– Я не изменяю своим принципам: продолжу заниматься экологизацией сознания через окружающий меня мир, через среду. Я таким образом работаю сам над собой, над своим внутренним миром, и, сажая деревья, я получаю истинное удовольствие. И личным примером можно служить, даря людям позитив и положительную энергию, расточая этими ветвями темное, серо-буро-малиновое, ты получаешь удовольствие сам и радуешь людей рядом. Они тоже помогают мне разобраться в себе ещё глубже, потому что совершенствованию себя нет предела.
