В конце марта вышла новая серия мультсериала "Масяня", которая была посвящена войне России с Украиной. Масяня, главная героиня, приходит в бункер к Владимиру Путину и оставляет ему самурайский меч со словами: "Чао. Надеюсь, навсегда". Серия "Вакидзаси" на ютуб-канале Масяни одна из самых просматриваемых. Меньше чем за три недели её посмотрели более 5 миллионов раз, а сайт мультсериала mult.ru заблокирован Роскомнадзор. Отец Масяни мультипликатор, сценарист и режиссер Олег Куваев рассказал корреспонденту Север.Реалии о том, что он думает о войне России с Украиной, есть ли для россиян счастливый исход после вторжения российских войск в другую страну и переедет ли Масяня куда-то из Петербурга.
– Война или спецоперация?
– Вопрос нелепый. Это все равно что спросить "козел" или "четырехногое существо с хвостиком и рогами". Но если нужен формальный ответ: да, это война, и ежу ясно.
– Как прошел для вас тот день, 24 февраля?
– Тяжелый день был. Меня разбудила жена в 8 утра, что ненормально, и сказала: "Вставай, началась война". Это была, конечно, очень суровая пробудка, тем более что такое напряженное время уже было… У меня два раза уже такое было, когда меня будили с такими словами. У нас была тут война с Газой недавно: "Вставай, началась война в Газе" (речь идет об арабо-израильском конфликте. – СР). И вот снова: "Вставай! Путин напал на Украину, и уже слышны взрывы в Киеве". Она сразу вывалила на меня всю эту информацию, что было очень жестоко с ее стороны. На самом деле история была длинная: скопление войск, обсуждение, будет – не будет… Никто не верил, естественно, потому что никакой логики, никакого смысла в этом нет. Все говорили: "Путин, конечно козел, но не дебил". У меня на "Патреоне" (сайт, где авторы могут предоставлять для подписчиков платный контент. – СР) уже шло довольно бурное обсуждение с патронами о сюжете будущей серии "Масяни".
Как раз должна была выйти февральская серия. Мультфильм должен был выйти на актуальную тему, ну тут уж, блин, просто крушение мира грозит всем, поэтому невозможно было быть неактуальным. У меня было несколько сценариев сделано, и мы обсуждали каждый. Сначала был сценарий про шантаж: типа Масяня грозит разводом Хрюнделю, вплоть до того: "Подними вилку, а то разведусь". Тут была такая метафора шантажа: безобидная и веселая, потому что на тот момент собственно ничего плохого еще не случилось. Потом вижу, что-то все-таки будет, – написал другой сценарий. Своим патронам написал, мол, придется, наверное, на антивоенную тему делать серию.
Потом пошла новость, что все, нападать не будем, пошли свидетельства, что войска от границ отводят. Мне патроны пишут: "Смотри, ничего не будет, я ж говорил!" Таких было много людей, кто говорил: "Это все фуфло, ну что вы, кого вы слушаете? Мы все знаем!" (Олег озвучил их голосом Масяни.) У меня есть приятель, с которым мы работали, он еще в Питере до сих пор. Мы с ним даже поцапались по этому поводу. Он говорил: "Ну что ты разводишь панику, ну это абсолютно же невозможно!" Естественно, он после 24-го числа написал мне длинное письмо, дескать, "как же я был неправ". Ну я, естественно, не стал иронизировать, потому что не до этого теперь уже.
Примерно так это было. То есть с одной стороны, это (война) было ожиданностью, с другой стороны – жуткой неожиданностью. Потому что, по крайней мере в моем окружении, большинство людей думали, что это фейк, фуфло, игра, что это шантаж, что угодно, только не война. Никто не верил, потому что до сих пор российский фюрер, прошу прощения за выражение, не показывал никаких стремлений завалить весь мир сразу. Всё это были локальные стычки – Чечня, Донбасс. Что это будет серьезно, что будет война, не укладывалось в голове ни у кого.
– Как проходила работа над серией "Вакидзаси"?
– Обычно я утрирую, довожу ситуацию до абсурда. Как, например, мульт про запреты (серия "Царь@ру") – мульт о том, что царь запретил все. Обычное утрирование – то, что происходит в анимации, в карикатуре и так далее. Это, собственно, моя позиция. А то, что сейчас происходит, до абсурда уже не довести. Реальность дошла до той точки, что преувеличивать совершенно некуда. И естественно, с этим трудно работать.
Когда началась война, сразу установка была на то, что мульт надо делать актуальным – никуда не денешься уже. Любая "хихихаха" будет выглядеть как придурство и отказ от реальности. Это первая задача была: надо было делать актуальное. Вторая – делать быстро. И третье, самое трудное, что мы опять же обсуждали с патронами: каким образом сделать счастливый конец?
Это была основная проблема. Потому что никаких счастливых концов в этой ситуации… У меня был вариант сценария: Украина побеждает и едут украинские танки по Красной площади (смеётся), но это было настолько, все [патроны] признались, что это нереалистично. Особенно в начале войны: все думали, что все будет совсем хреново. Немного порадовали украинские войска, которые оказались не лыком шиты. Это единственный положительный результат этой войны, что мы поняли: если люди реально защищают свою страну, свой дом и своих родственников, то биться с ними трудно всяким там диктаторам.
Мне кажется, я нашел единственный возможный вариант, который можно более-менее назвать хорошей концовкой. Все остальные 99 вариантов концовки мультфильма были хреновые.
За 20 лет моей работы сложилось впечатление, что Масяня – это такой источник вечного оптимизма в любой ситуации. Мы высмеивали самые трагические, неприятные вещи и умудрялись заставить людей над этим поржать. И опять же все это путем обычного утрирования. А когда уже утрировать некуда, веселить людей крайне трудно. Но вот таким путем удалось мне хитро выкрутиться, найдя харакири-концовку, когда все – и в России, и в Украине, и в Белоруссии, и в Германии, и Израиле – согласились, что это хорошая концовка. Она объединила всех.
– Почему именно меч вакидзаси?
– В человеческих культурах, искусстве, в частности в японской, таким образом можно решить очень плохую для себя ситуацию, и хоть каким-то образом немного подправить для себя репутацию. Когда ты ее окончательно испортил. Есть единственный путь, каким образом можно, ну, не полностью обелить, но хотя бы закончить хорошо. Вот такой вот единственный вариант.
– После выхода нашумевшей серии Роскомнадзор заблокировал сайт "Масяни" mult.ru, где собраны 160 серий мультсериала. Блокировка была ожидаемой для вас и как она сказалась на вашем доходе?
– Да, ожидал. Но это скорее приз, звание, переходящий вымпел со знаком качества. Во-первых, сайты никому толком не нужны сейчас, сайты сами по себе – время веб 2.0 уже заканчивается и переходит к 3.0, где одиноко стоящие сайты никому уже особо не нужны. У меня в конце фильма уже по традиции было написана ссылка mult.ru. На сайт уже толком никто не ходил – на кой хрен? Потому что все равно там выносные ролики с YouTube. С доходом случилась такая штука. Естественно, он упал, потому что отвалились российские патроны, но из-за системы переводов за границу. Я написал пост для них, что я все равно буду делать мультфильмы, серии, по-прежнему будут раз в месяц выходить. Некоторые еще пытались какие-то карты использовать, кто-то пытался оплатить через криптовалюту. Я сказал: неважно ребята, не напрягайтесь, я все равно буду делать мультфильмы. Это вызвало такую реакцию, что заграничная аудитория у меня выросла примерно пропорционально пропавшей из России.
В принципе для меня ничего не изменилось, так что буду работать так же, как и раньше. Выпускать. И огромное спасибо ребятам, которые раньше заносили 5 долларов, а после увеличили ежемесячное пожертвование до 10. Практически все, кто был у меня из зоны с доступными картами, просто удвоили свои вложения, и я им очень за это благодарен. Люди пытаются поддерживать друг друга. Тех, кто оказались в сложных ситуациях, и даже меня, который в сложной ситуации совершенно не находится. Но они сказали: "Давай, делай мультфильм, работай дальше, и мы тебя поддержим. И не бухти".
– В серии "Вакидзаси" Хрюндель взывает Масяню к ответственности, говоря, что "с фюрером нужно было активнее бороться". На деятелях культуры и искусства в России сегодня лежит ответственность за то, что происходит между Россией и Украиной?
– Да-да, ну, это не один я говорю. Никто сейчас не может молчать. Хотя мы все понимаем ситуации тех, которые находятся в России, которые молчат вынужденно, и может быть, и высказались бы в другой ситуации, но, что называется, жить хотят. Так что мы это понимаем. Но тем не менее, все, кто может высказываться, должен высказаться, потому что молчание – это тоже высказывание.
– Существует ли, на ваш взгляд, коллективная ответственность за происходящее на народе России?
– Существует, как факт, хотя существовать ее не должно по логике вещей, потому что не все несут ответственность за действия маньяка. В фашистской Германии люди, которые выступали против, считались предателями, а сейчас считаются героями и ими, в принципе, и являются. Время все расставляет на свои места. Но, естественно, эта тема коллективной ответственности будет подниматься, особенно среди пострадавшей стороны. Украинцы будут во многом пенять всем русским, это неизбежно. Как во время Второй мировой кричали "убей немца", хотя была очень большая прослойка немцев-антифашистов. Это неизбежный неприятный эффект, который, к сожалению, на нас всех будет лежать большим грузом еще очень много лет после этой войны. Это совершенно неправильный эффект, но психологически понятный.
– Ситуация с поддержкой войны в России (выстраивание детей в детсадах и школах буквой Z, наклейки на машины, флешмобы с белыми лентами на рукавах) доведена до абсурда или нам есть еще куда расти? Говоря языком Масяни: это пипец или все еще отстой?
– Нууу, как говорится, "когда ты думаешь, что уже дно, снизу стучатся". Ты знаешь, что в РФ – это достаточно часто происходящий эффект. То, что мы думаем, что это максимум, это не означает, что дальше некуда. Вот была новость, что подвели российские войска к границе с Финляндией, или статья в РИА Новости (статья под заголовком "Что Россия должна сделать с Украиной" российского политтехнолога и писателя Сергейцева, опубликована 3 апреля на сайте РИА "Новости", входящего в государственный холдинг "МИА Россия сегодня". В ней ставится под вопрос о праве на существование Украины и ее народа. – СР). Геноцидная статья – не совсем впрямую, но через недельку будет совсем впрямую. Абсурд имеет свойство быть иногда безграничным. Наш "любимый" Волан-де-Морт придумает всегда гораздо большую гадость, чем он придумывал вчера. Поэтому границы абсурда еще не изучены.
Но да, военная истерия, которая творится в России, она совершенно неприятна, но понятно, почему она происходит. Истина, которую люди начинают понимать, почему это (война. – СР) на самом деле происходит, – это и является причиной еще большего обострения истерии. Потому что они (россияне. – СР) не хотят жить в той реальности, которая является существующей в данный момент. Поэтому выбирают придуманную реальность, которая гораздо более приятная для их внутреннего самоощущения.
Потому что те люди, которых я знаю из так называемых рашистов, – они по большей части запираются в своем внутреннем мирке, в котором есть своя собственная логика, свои собственные термины и который к реальности не имеет никакого отношения. И они даже внутренне подозревают, что к реальности их мир не имеет отношения. Но они понимают, что если этот мирок разобьется, сломается, то они окажутся в полном говне. Чего они, естественно, не очень хотят – не хочет человек находиться в говне. Поэтому это скорее защитная психологическая реакция, оставаться вот в этом выдуманном мирке. Но он, естественно, рухнет, и он рухнет очень больно для них. Но они пока не хотят.
– Среди ваших друзей близких такие "рашисты" есть?
– Да есть, конечно, их мало, но есть. Есть парочка даже очень талантливых людей, но в целом это недалекие люди. Вот я недавно писал про Виктора Сологуба – это группа "Странные игры", Deadушки. Я был в шоке… У меня таких знакомых пяток наберется как минимум. Они строго идут по тому пути, что я описал выше.
– Какой стиль общения вы с ними избрали на этот период?
– Я с ними вообще не общаюсь (смех Масяни), потому что это вредно для физического и психического здоровья. Когда ты видишь, что человек псих, зомби – все, извини, до свидания. Я приду тебя спасать, когда твой мир рухнет.
– Какие связи: культурные, дружеские, родственные… у вас были или сохраняются с Украиной? Общаетесь ли вы с украинцами сейчас и как это происходит?
– Да. Очень много друзей и знакомых там. В самом начале войны у меня были знакомые, которые выбирались из Киева. Много израильтян, питерцев. Это чума, что можно было сделать эту войну реальной, при том что такие тесные связи между народами: и дружеские, и родственные, – это просто чума, фантастика и сюрреализм. Естественно, были знакомые, за которыми мы буквально онлайн следили, как они выбираются, как добираются на перекладных, автобусах… У меня очень много знакомых, которые помогают организовывать рейсы и эвакуировать людей. Все это очень густо замешано на личном.
– Вопрос про полутона… Вот мой дядя – он в Харькове со всей семьёй. Он бизнесмен средней руки и втайне настроен пророссийски. Он сейчас сидит в недостроенном доме, спасаясь от бомбежек… Моя тетя – она в Брянской области, женщина простая и рассуждает фразами с Первого канала. Ей мерещатся украинские нацисты в брянских лесах. Очевидно, что у солдата нет выбора: в тебя стреляют – чёрное, ты стреляешь – белое. А как насчёт гражданских, можно ли во время войны оставить для них право на полутона? Многие в России занимают позицию: я вне политики, мы многого не знаем, все не так однозначно…
– Фраза "не все так однозначно" сейчас совершенно однозначно интерполируется как "рашизм". Никаких полутонов тут быть не может. Война – это такая вещь, которая все очень сильно дифференцирует и убирает все полуоттенки. Если тебе целятся в лицо из автомата, никаких полуоттенков быть не может. Никаких других вариантов у тебя нету. Это как жизнь и смерть. Человек не может быть частично мертв или частично жив. С медицинской точки зрения. Полутонов быть не может. Война есть война. Либо она есть, либо ее нет. Сейчас она есть. Точка.
– Благодаря интернету мы видим войну в режиме фактически прямого эфира. Роль интернета изменилась?
– В интернете сейчас то же самое – отсутствие полутонов. Как в жизни, в интернете поляризация произошла. Все четко разделились на представителей здравомыслия и на полных психов и зомби. Поэтому и тактика поведения в интернете сейчас совершенно другая: не разговаривать, а просто банить и все. Нельзя разговаривать с людьми, которых все равно не исправишь, это бесполезно и, что называется, его жизнь не научит. Но поляризация характеризуется тем, что долго она не длится.
– В мультиках "Масяни" Путин часто фигурирует как царь. Вы считаете, во всем виноват Путин или же все-таки – "каков народ, таков и царь"?
– И то, и другое правильно, на самом деле. Несмотря на то, что это противоречивые высказывания. И Путин, естественно, виноват – большая часть вины на нем. Но народ просто никогда не жил без царя, елки-палки (смеется). Как он может че-то другое знать вообще? У нас был короткий период в 1990-х годах, когда какая-то непонятная хрень творилась. Но народ быстро вернулся обратно к своему любимому царю. Попытка в 90-х сменить общую концепцию на что-то другое с грохотом и грязью провалилась. Поэтому самодержавие вернулось успешно, и теперь все поддакивают и все счастливы. То есть самодержавие настолько глубоко укоренилось в менталитете, что, чтобы его оттуда выгнать, наверное, понадобится парочка столетий как минимум.
– Если допустить, что в реальности реализуется концовка "Масяни", народ сразу протрезвеет, снимет с себя футболку с буквой Z и увидит кровь и на своих руках?
– Нет, конечно. Там куча вариантов: Путин умрет – посадят еще хмыря, который точно такой же. Вот поэтому непредсказуемо совершенно, что будет дальше, но война и есть штука непредсказуемая, к сожалению. Поэтому никто сейчас с ходу предсказать, чем все закончится, не может: ни Масяня, ни политтехнологи, никто. Все зависит от того, как сложатся небесные светила. Естественно, мы сегодня очень хотим, чтобы все это закончилось хорошо, но хорошую концовку крайне трудно найти, особенно для России.
Хорошую концовку для Украины представить себе можно: когда просто выгонят на хрен оккупантов, всеми силами Европы восстановят страну и заживут счастливо. Хорошую концовку для России представить крайне трудно. Максимум, что можно представить: что как-то все это замнется, страна останется в изоляции, останется со слабой и хреновенькой экономикой продавать нефть – по крайней мере, не рухнет все это в гражданскую войну. Это пока единственное, что можно представить, но это мутная картинка – я не могу себе представить хорошей картинки.
– Что вы думаете о призывах запретить русскую культуру и о негативном отношении к русским?
– Тут уже есть аналогии, тут не нужно рассуждать. Великая немецкая культура, которая была известна на весь мир, особенно классического периода, здорово пострадала от того, что натворили политики, властители, идеологи в Германии начала 1930–40-х. Естественно, русская культура очень сильно пострадает от этого. Даже та, которая не имеет никакого отношения к наступательным, милитаристским операциям. Знаешь, я вот в детстве смотрел или читал Ремарка, Гейне, Фауста и невольно думал, а что делали их потомки в 1940-х годах? Смотря на современных деятелей немецкой культуры, тоже задумываешься: а че папа твой делал, дедушка твой делал в 1930-х? Невольно возникает мысль.
– Вернемся немного назад – в 2006 году вы уехали из Санкт-Петербурга. Вы говорили, что это связано с тем, что женились на израильтянке. Вы никогда не думали, что лучше бы вы перевезли свою супругу в Питер? Была ли вообще альтернатива остаться в России?
– Да, в моем случае, когда ко мне подкатывают: а расскажите о своем бегстве. Не было никакого бегства. В 2006 году из России никто не уезжал, это был очень хороший период, конец хорошего периода. Поэтому я уехал в какой-то степени против своей воли. Хотя этому факту я сейчас очень рад, на самом деле, что так получилось.
– Вернетесь ли вы?
– Не ко мне вопрос, а к тем людям, которые уехали действительно по каким-то политическим причинам. Смогут ли они простить свою родную страну, что она с ними так поступила. Вот те люди, которые могут так сильно обобщать, они не вернутся. А те люди, которые хотят просто вернуться к друзьям, родственникам, как только там повинятся, что называется, и начнут выплаты репараций, как только придут к здравомыслию – они, естественно, вернутся обратно. Невозможно жить в месте, где нет здравомыслия, поскольку это нарушает все биологические функции человека. Человеческое поведение в первую очередь основано на здравомыслии. В его отсутствие жить просто невозможно.
– Много ли ваших друзей, которые не решались до сих пор, уехали после 24 февраля?
– Ооооочень много, очень. Сейчас наплыв, везде наплыв, особенно в Европе, и у нас – очень много. Мы сейчас занимаемся чуть ли не каждый день тем, что советуем людям, куда пойти, как счет открыть, пятое-десятое – очень много людей рвануло после 24 февраля. Очень большая волна. Многие уезжают именно по той причине, что я сказал выше, – невозможно жить в стране, где абсолютно отсутствует здравомыслие. Мой старший сын тоже уехал. Он продолжает работать удаленно – он айтишник, они везде востребованы. А вот Россия осталась без айтишников.
– В каком состоянии сейчас эти люди, вынужденные уехать из России?
– У всех людей, которых я знаю, которые рванули после начала войны, все они сейчас, на данный момент пребывают в состоянии неопределенности. У меня есть знакомые на Шри-Ланке, в Турции. Да где только нету, куда только люди не рванули. А особенно если люди небогатые, они могли уехать только в какую-нибудь страну третьего мира, чтобы можно было там выживать какое-то время. Все они находятся в состоянии полной неопределенности. Все они сидят в телеграме постоянно, пялятся на новости, пытаются каждый день строить новые планы. Но пока вектора нет. Все думали, что это как-то быстро закончится, думали пару недель и все. Но вот фактор полной непредсказуемости на данный момент совершенно справедлив, и эти люди все сидят и не знают, что делать дальше.
– Где окажется Масяня в новой серии: в новой России или новой стране?
– Трудный вопрос. Если взять начало двухтысячных, то этот образ Масяни базировался на ком – на моих знакомых, на друзьях, на моих одноклассниках, на коллегах, на тусне какой-то, на обычной питерской средней прослойке людей, которая не самая бедная, не самая богатая, не какие-то политиканы, а музыканты, тусовщики, айтишники, программисты, хакеры какие-то. И дело в том, что сейчас практически все прототипы покинули Россию, понимаешь? Поэтому и возникла мысль: может быть, Масяню оттуда убрать? Но я этот вопрос для себя еще не решил.
И тем более те люди, которые остались в Питере, они на коленях умоляют не забирать Масяню из Питера, поскольку это их единственная отдушина. И вопрос находится в зависшей стадии. Естественно, мне хочется ее там оставить. Потому что это феномен чисто питерской культуры, по сути своей, хотя смотрят ее везде, но феномен именно питерской культуры, которая, как мне кажется, стала вполне самостоятельна в рамках даже русской культуры. Поэтому я туда Масяню отношу – к корюшке, к миноге, к Петропавловке. Убирать ее оттуда категорически не хочется, но если придет какой-то черносотенец с колом – то уже придется увозить.
– Скажите напоследок что-то позитивное для здравомыслящих людей в России.
– (Смеется). Жизнь пробьется через асфальт. Хехе, чего еще можно сказать? Конечно, все очень хреново. Всю нашу культуру и наши прежние достижения закатали в асфальт и в бетон, но, как известно, и через бетон, и через асфальт жизнь пробивается, так что дождемся, я думаю!
