Вторжение российских войск в Украину стало самым крупным военным конфликтом в Европе со времен Второй мировой войны. Тем, кто помнит ужасы той войны, сегодня особенно трудно понять, как такое могло случиться в новом столетии.
Блокадница Людмила Николаевна Васильева живет в Петербурге. Она родилась в апреле 1941 года, за два месяца до войны. В феврале-марте 2022 года Людмила Николаевна три раза выходила на антивоенные митинги к Гостиному двору и три раза была задержана. Впервые это случилось в день начала так называемой “спецоперации” в Украине, 24 февраля.
– Как только я об этом узнала, так сразу и вышла: я человек заводной, мы кричали “Нет войне!” – и я попала в автозак вместе с дивной молодежью – умной, красивой. Они пели Гребенщикова, девочка свои стихи читала – это вот таких задерживает наша полиция, – рассказывает Людмила Николаевна. – Я с ними молодею, мне приятно с ними беседовать. Когда меня задержали, паспорт попросили, я говорю: ну, посмотрите, посмотрите, а заодно – когда и где я родилась. Они посмотрели и запереживали, на своей машине домой отвезли и в гости даже ко мне зашли. А на следующий день объявили, что они меня и не задерживали вовсе, а просто домой доставили – как будто ничего и не было.
27 февраля Людмила Николаевна Васильева снова пошла на антивоенный митинг к Гостиному
двору – уже не одна, а с внучкой, и их обеих задержали.
– На сей раз отвели куда-то далеко. И опять хотели меня домой доставить, а я сказала: без внучки не пойду. В общем, я там расшумелась, споткнулась и упала, они испугались и отвезли меня домой вместе с внучкой. Внучка сейчас уже уехала из России. 6 марта я опять пошла на митинг, уже одна, без внучки, меня опять задержали, но в этот раз не отвозили – я пешком до метро шла. Я ведь шустрая, всех воспитываю с высоты своих лет, полицейских пытаюсь вразумить. В последний раз мне показалось, что один проникся. Я смотрю на них – это же молодые ребята, я им говорю: неужели вы в такой стране жить хотите?! Ну, когда целый час у меня дома сидели, слушали, соглашались.
– Но задерживать вас все равно не перестанут…
– А я им все время говорила: не исполняйте преступных приказов, это вас от ответственности не освобождает. В последний раз они предупреждение мне принесли, говорят: будете расписываться? Я говорю: ни расписываться не буду и никакой объяснительной вам писать не собираюсь. Это мой город, я всю жизнь здесь прожила – и еще у вас буду спрашивать, куда мне ходить, – говорит Людмила Васильева.
90-летняя блокадница Анна Клементьева прислала корреспонденту Север.Реалии письмо против вторжения России в Украину и рассказала, почему ей важно, чтобы об этом письме узнали.
Анна Клементьева с мужем живут в Испании, но пристально следят за новостями из России.
– Мы живем тут уже 30 лет, и вот теперь смотрим на то, что в России творится, из своего безопасного далека, – говорит Анна Клементьева. – Но я считаю, что я должна сказать свое слово, потому что пережила войну и имею на это право. Я всей душой против этого убийства, против этого вторжения, против этих стремлений восстановить империю. Когда я думаю о России, все равно мне больно, все внутри сжимается.
– В танках-то, которые послала обезумевшая власть, мальчики сгорают…
– Конечно! И я не вижу выхода, и наша власть не собирается сдаваться. В России живет 400 или больше народностей, в стране такое разнообразие национальных культур, и прочно сшивающих страну вещей, на самом деле, очень мало, хотя я свято верю в понятие “русская культура”. Но в реальности все происходящее смертельно опасно и для России, которая может не выдержать этой войны и рассыпаться.
– Вы спрашивали себя: как могло получиться то, что получилось?
– Я думаю, он, президент России, с одной стороны, боится потерять власть, а с другой – ощутил себя всемогущим в какой-то момент. У таких людей нет настоящего масштаба личности, чтобы ощутить себя частью мироздания, а не частью империи, которую он теперь, как я понимаю, пытается восстанавливать. Ведь фашизм нельзя рассматривать как часть только немецкой истории 1930–40-х годов, это явление, часто повторяющееся в разных местах и в разных формах, и сейчас это случилось в России, к сожалению.
Видимо, где-то в обществе тлеет потребность в сильных иррациональных страстях, и вот она выливается в такие страшные формы. Это возвращение к звериным инстинктам: мое, чужое, завоевать, отнять, мы лучшие. И поэтому, что бы сейчас ни говорили, не было в мире никакой русофобии – но, я боюсь, теперь она будет. Не в политических даже элитах, не среди людей высокой культуры, но на другом уровне в самых разных странах это может появиться по отношению к России – и ненависть, и презрение, и отвращение. Потому что Россия несет на чужую землю смерть и разрушение сейчас. И все это очень страшно, и мне больно за Россию.
– Вы видите новости из России, где рассказывается о протестах против войны?
– Я радуюсь этим крупицам – антивоенным выступлениям, я вижу их, но это капля в море ненависти, непонимания, злорадства и других негативных сторон человеческой природы. Я не вижу никакого единства в России, ни в чем, вижу огромный раскол, поэтому я не очень надеюсь на благополучный исход, – говорит Анна Клементьева.
Вере Викторовне Соминой 83 года, она тоже пережила блокаду Ленинграда. И всю жизнь прожила в этом городе.
– Я пережила войну, блокаду маленьким ребенком и была уверена, что это все, что больше этого просто не может быть, – говорит Вера Сомина. – Один раз это уже пришлось на мое поколение, но оказывается, можно еще и поколению моих детей и внуков устроить такой ужас. И тогда это устроил враг. А теперь – моя родная страна. И так страшно об этом думать, что я стараюсь просто закрыть уши и кричать только одно: ничего не знаю, ничего не хочу знать, этого не должно быть. Не должно быть выстрелов, не должно быть бомб, не должно быть разрушенных зданий, погибших детей и их погибших родителей.
– Вы смотрите, читаете какие-то негосударственные медиа?
– Да, конечно. И для меня самое страшное из всего этого – открывать планшет и видеть эти черные квадраты: сегодня это медиа отключили, завтра это закрыли. И нет уже ни “Эха Москвы”, ни разных программ на ютьюбе, которые я смотрела раньше. Это все так страшно, что просто нет сил.
– У вас есть версия, почему это случилось с нами?
– Есть, правда, очень недостоверная – ведь всякого человека назвать сумасшедшим можно… А в целом со страной – как была она несчастна, такой и останется, ничего с этим не поделаешь, это судьба. Бывает, что она из этой колеи вырывается, но на очень короткий период. А судьба такая, потому что такой страшноватый народный характер: что угодно буду терпеть.
И терпят незнамо что, чего никакой другой народ терпеть не будет… А вот подумать, что можно изменить, – этого нет в характере: либо драться и убивать, либо веселиться напропалую.
– И что теперь с нами будет, как вы думаете?
– Я думаю, что это конец. Конечно, очень страшно такие вещи говорить, но хочется закрыть уши и кричать: только не стреляйте! И этот крик бабский – чтобы не было войны! – он оказывается самым важным, перекрывающим все, – говорит Вера Сомина.
Хроника вторжения России в Украину
Россия требовала дать ответ до пяти утра понедельника, выдвигая условия: сначала город должны были покинуть обороняющие его украинские части, и лишь потом – мирные жители.
"Армия не сложит оружие и не покинет город", – заявила в ночь на 21 марта вице-премьер Украины Ирина Верещук.
Она добавила, что власти Украины требуют, чтобы российская сторона немедленно открыла гуманитарный коридор для эвакуации мирных жителей из Мариуполя в Запорожье.
Мариуполь более двух недель находится в осажденном положении. Российские военные почти не выпускают из него мирных жителей и не впускают конвои с гуманитарной помощью. По городу ведутся обстрелы: по жилым районам, школам, больницам. В результате обстрелов были уничтожены роддом и Драмтеатр, где укрывались мирные жители. В Мариуполе, где до войны жили свыше 400 тысяч человек, – гуманитарная катастрофа. Город стратегически важен для России, пытающейся пробить сухопутный коридор в оккупированный ею Крым.
