"Люди мрут как мухи". Почему не могут достроить онкоцентр

В Калининграде 13 лет не могут построить онкоцентр, несмотря на удручающую статистику по заболеваемости раком. Пациентам отказывают в госпитализации и направлениях в федеральные центры. Корреспондент Север.Реалии пообщалась с онкобольными и выяснила, что от местных врачей они нередко слышат только одну рекомендацию – ждать смерти.

Что такое лечение онкологии в Калининграде, Сергей Баталов узнал пять лет назад, когда рак кишечника обнаружили у его 64-летней матери. Сначала врачи лечили Валентину от панкреатита. Маме становилось все хуже, и сын с огромным трудом смог добиться ее госпитализации в калининградскую областную больницу. Там у нее обнаружили опухоль и прооперировали. Но год назад рак вернулся – опухоль появилась на верхней челюсти.

– Мы приехали из Нестерова в областную больницу, и врач сказал, что операция возможна только через три месяца. А опухоль растет, у мамы сильные головные боли. В итоге договорились на внеплановую операцию за деньги. Ее прооперировали на следующий же день, – говорит Сергей.

Через два месяца у Валентины опять начались боли. В областной больнице сделали снимки и сказали, что "все плохо". Дали направление в петербургский НИИ онкологии Н.Н. Петрова.

– Там сделали укол специальный, типа химиотерапии, но улучшение было недолгим. И мать все лето мучилась. Стала как сухарь, 40 кг веса. Изо рта у нее постоянно вытекал гной. А на операцию в областную больницу не брали. Даже снимки и анализы не делали бесплатно, все время говорили: вам надо быстро, идите платно и делайте, а положить вас не можем, у нас коронавирус, – вспоминает Сергей.

Валентина начала слепнуть. Чтобы не терять время и сохранить зрение, Сергей отвез мать на операцию в частную клинику, потому что точно так же в ожидании плановой операции безвозвратно ослеп их сосед. Осенью Валентине стало совсем плохо, и Сергей написал письмо главе регионального Минздрава.

– Положили в больницу на следующий же день, – вспоминает он. – Но такое ощущение, что для отмазки. Никто даже за щеку не заглянул, хотя у нее гной вытекал постоянно. И говорят: езжайте домой, умирайте. Назначили ей какие-то усиленные антибиотики. Я просил квоту в федеральный центр, но сказали, что конец года, квоты кончились. Они как-то сразу от нее отказались. То есть человек должен дома лежать и ждать своего часа.

Информацию о том, как избавиться от гноя, который буквально не давал дышать, пришлось искать в интернете. Валентина начала промывать рот специальным раствором и через две недели нагноение прошло. А однажды утром она заметила на щеке что-то лишнее.

– Во время операции ей щеку разрезали и поставили туда дренаж. И как-то после промывания она увидела какую-то ниточку, за нее потянула – и вытянула тампон. Это он у нее гнил в голове и давал такую реакцию. Мы вызвали скорую, она этот факт зафиксировала, – говорит Баталов.

В ответ на претензию врачи сообщили, что ватно-марлевый тампон был оставлен специально и, дескать, должен был выйти сам. Больную об этом не предупредили.

– После всего этого никто из врачей не обратился к матери. Не говорю об извинениях, но хотя бы предложили лечение, – продолжает Баталов. – Все это было похоже на концлагерь, где заключенные угасают и нет никакой помощи. Мать говорит: бог их и так накажет. И сейчас надо делать снимки, узнать, не вернулся ли рак. Но мы даже не знаем, куда идти. Хотим получить квоту на лечение, чтобы поехать в специализированный центр, но не получается.

"Четвертая стадия? До свидания!"

Калининградка Нина Орлова (фамилия изменена по просьбе героини) подала иск в суд, когда терапевт поликлиники Центральной городской клинической больницы проглядел рак у ее мужа. Суд признал, что врач проявил халатность.

– В Калининграде нет квалифицированной помощи онкобольным. Ни базы, ни лечения, ни нормальной диагностики. Мужу три года терапевт ставил трахеит, не делал ни дополнительных анализов, ничего. А муж только худел, терял силы. На шее у него была шишка, и она все росла. Она была уже с трехлитровую банку. Как можно ее было не заметить? Если ты видишь, что человеку хуже, – ну направь к другим врачам! Наш врач сказал только, что "курить меньше надо". Ему было все равно, – вспоминает Нина.

Только через три года 43-летний супруг Нины все-таки получил направление в областную больницу, где у него диагностировали уже третью стадию рака. Семья собрала все деньги и уехала в Подмосковье, в онкологический центр Обнинска. Там выяснилось, что стадия уже четвертая.

– Квоту в Калининграде нам не давали – упаси боже, зачем им это надо, нашим чиновникам? И мы сначала на все наплевали, поехали без всего. Сначала Обнинск нас не взял, отправил опять в Калининград. Я бегала, плакала, подключила всех знакомых, и мне помогли. Через месяц нас взяли на лечение, и уже на месте нам квоту сделали, – говорит Орлова.

Сначала семья ездила в онкологический центр в Подмосковье каждые три месяца, сейчас – раз в полгода.

– Если бы в Калининграде был онкоцентр, все было бы намного быстрее. Все эти перелеты – тяжело, дорого и долго. Но больше всего жалко нервов. И судя по действиям нашей власти, еще не скоро у нас что-то построят. У нас нет ни специалистов, ни оборудования. Я когда в Обнинске рассказала про пушку 1961-го года для лучевой терапии, которая у нас в областной больнице, мне просто не поверили, – говорит Нина.

За пределами региона лечится и калининградка Людмила Маслова (фамилия изменена по просьбе героини). За полтора года она перенесла уже шесть госпитализаций в Москве и Подмосковье. Лечиться в Калининграде она не планирует – здесь от рака умерли ее родители, обоим врачи не смогли даже корректно поставить диагноз.

– Папе вместо четвертой стадии ставили первую, – вспоминает Людмила. – Прооперировали, занесли инфекцию в больнице. Потом, когда в центре Блохина в Москве ему выписали дорогостоящие лекарства, наши чиновники отказались их предоставлять. Рецепт есть, лекарства в аптеке есть, а не дают. Сказали: денег на всех не хватает, а ему 64 года, "он все равно у вас умрет". Вот, мол, придет беременная, "и что, ей не хватит медикаментов?", говорили мне. У мамы вообще не смогли определить тип рака. Потом оказалось, что был некорректно взят материал для диагностики. Мы пытались сделать что-то сделать платно, но время ушло, она была очень слаба.

В крупных онкоценрах есть и современное оборудование, и квалифицированная помощь, говорит Маслова. Она сделала полис и лечится теперь в Подмосковье по ОМС.

– В Москве я вижу успехи даже у тех, у кого состояние хуже, чем у меня, кто на инвалидных колясках ездит. Их лечат, у них есть положительная динамика: уходят метастазы. У нас бы сказали: "Четвертая стадия? До свидания!" – говорит Людмила. – У меня знакомая с раком молочной железы летом добилась операции в Москве. А затем, пройдя там же послеоперационное лечение, осенью пришла становиться на учёт к районному онкологу в Калининграде. А он так удивился: как это вы так быстро? У нас другие правила. И оформил талон в областной диагностический центр на март. Постановка на учёт в Калининграде не входит в полномочия районных онкологов, а без этого невозможны направления на лечение, операции, назначения лекарств. Сейчас она проходит обследования за свои деньги, в платном медцентре.

Квалификация местных онкологов вызывает большие вопросы, отмечает Людмила. В пример она приводит историю еще одной своей знакомой.

– Она сделала операцию в Москве, потом вернулась в Калининград. И здесь на рентгене на оставшемся легком были видны маленькие образования. Калининградский онколог, не мудрствуя лукаво, поставил четвертую стадию. Она срочно вернулась в Москву, где врачи сделали МРТ и обнаружили, что это расширения кровеносных сосудов. На рентгене это было непонятно, а на МРТ видно отчетливо. Стадию оставили прежней, ведь рецидивов и метастазов нет. В Калининграде она показала заключение онкологу, а тот сказал: больше сюда не ходите, лечитесь там, откуда вы приехали.

Ценник – полтора миллиона

Все больные, у кого есть деньги, стараются уехать, говорит Сергей Баталов:

– Мне в НИИ Петрова в Питере врачи сразу сказали: у вас в Калининграде о людях не думает никто. Уже три онкоцентра можно было построить, но все своровали, все, кто мог делать операции, уехали.

Обследования и операции в крупных медицинских центрах обходятся дорого. Даже если лечиться по полису ОМС или квоте, надо платить за дорогу и жилье в чужом регионе, говорит калининградка Валерия Шевякова.

– У меня из десяти только четверо знакомых смогли поехать в Москву или в Питер на лечение – либо их финансовое положение позволило, либо собирали всем миром на лечение. Не у всех хватает денег, чтобы там остаться, снимать жилье. Ты же не можешь один поехать, получать химию, кто-то должен следить, возить – расходы двойные. Не дай бог, ты сознание потеряешь посреди улицы. До пандемии народ ездил в Белоруссию в онкоцентр либо в Израиль, если деньги есть. В среднем ценник на выздоровление – полтора миллиона: это операция, химия, переезды.

Житель города Светлый Евгений рассказывает, что на поездки в Москву только в прошлом году их семья потратила более 600 тысяч рублей – на исследования, диагностику, дорогу и проживание. Пять лет назад рак груди обнаружили у его тещи Анастасии, он сопровождает ее на лечении.

– Врачи Обнинского онкоцентра говорят, что из Калининграда здесь каждый пятый пациент, – рассказывает Евгений. – В Калининграде тещу лечили с немыслимыми нарушениями. Сначала ей сделали биопсию, а операцию провели только через три месяца, а это недопустимо – после биопсии опухоль развивается стремительно. Как итог – упущенное время и тотальная правосторонняя мастэктомия, к моменту операции опухоль разрослась и затронула уже восемь лимфоузлов.

Во время лечения на аппаратах времен СССР Анастасия прошла через "запредельную лучевую нагрузку", ожоги были до свищей, вспоминает Евгений. А после четырех химиотерапий выяснилось, что врачи ошиблись и назначили другой состав химпрепаратов.

– В прошлом году на МРТ обнаружили метастаз в мозге. Диффузная опухоль была уже размером с куриное яйцо. Калининградские нейрохирурги развели руками – время упущено, размер и характер метастаза не давали никаких шансов. Говорили, что результат операции 50 на 50: или станет "растением", или летальный исход. Я экстренно позвонил в Москву, где уже оперировал своего брата с онкологией в 2015 году, через час отослал снимки. Еще через полчаса московские нейрохирурги, несмотря на пандемию, дали добро на госпитализацию. В тот же день мы вылетели в Москву, – говорит Евгений. – Критический объём метастаза был удален без последствий для речи и моторики. Но после анализов нас ждал шок – метастаз другого типа. Оказалось, что изначально в Калининграде была допущена ошибка в типе рака. Неверный первоначальный диагноз, а значит, и лечение проведено неправильное. Потом в областной больнице был консилиум врачей по предполагаемому продолжению лечения, и нам там сказали: мол, как вы посмели вынести сор из избы, мы же сказали, что сами пролечим, сами сделаем операцию. Мол, портите региональную статистику. Я им сказал: вы довели её до такого состояния, а меня должна волновать ваша статистика и ваше финансирование?

"Да достройте вы его уже!"

Всех проблем и с диагностикой, и с лечением можно было бы избежать, если бы в Калининграде работал современный онкоцентр, уверены пациенты и их родственники. О его необходимости калининградские чиновники говорят уже 13 лет.

Раньше в регионе пациентов с онкологией принимал онкодиспансер. В 2009 году, во время всеобщей оптимизации, когда десятками закрывались сельские больницы и школы, диспансер объединили с областной больницей.

– Это была преступная оптимизация – в угоду бизнесу, который собирался прихлебывать возле медицины. Власти хотели заменить государственную медицину частной. Результат печальный, – рассказывает координатор калининградского Общественного комитета по здравоохранению Людмила Зелинская.

В то время власти ссылались на мировой опыт, а министр здравоохранения Елена Клюйкова обещала создать единую систему по обслуживанию онкобольных. Позже она оказалась под следствием из-за неудачной покупки томографа, и уже другой министр, Александр Выговский, через два года признал, что идея объединения была неудачной: пострадала первичная диагностика, в областной больнице не было создано специализированного отделения, возникли проблемы с диспансеризацией.

С тех пор в регионе сменилось еще несколько министров здравоохранения и губернатор. Каждый из них в свой черед докладывал президенту о необходимости онкоцентра в регионе. Идею строительства поддерживал Владимир Путин. Объект обещали открыть в 2015 году, потом – в 2020-м.

А в это время число онкобольных в регионе неуклонно росло. В 2008 году на учете стояло 18 тысяч человек, а десять лет спустя – почти 24 тысячи. По итогам 2020 года их уже 28 тысяч. Врачи из петербургского НИИ им. Петрова говорят, что в Калининграде каждый пятый онкобольной умирает еще до начала лечения. Согласно официальным данным, в январе-марте смертность от онкологии в Калининградской области составила 213,2 на 100 тыс. человек. Это чуть меньше, чем годом ранее (221,9 на 100 тыс.), но заметно выше, чем в целом по России, – 198,9 на 100 тыс. населения в январе-марте 2020 года (и 207 на 100 тыс. населения за аналогичный период 2019-го).

– В 2016 году мы собирали подписи, чтобы построили онкоцентр в Калининграде. Я написала яростное письмо – мы как на острове, никто нам руку не протянет. Конечно, нам Питер и Москва помогают, но нужно иметь свой онкоцентр, – говорит Людмила Чашина, глава региональной общественной организации "Вита", которая занимается социальной и психологической поддержкой женщин с онкологическими заболеваниями. – У нас сегодня делают операции. Но онкоцентр необходим. Это лучевая диагностика, радиологическое лечение, сложная химия – то, что в поликлинике не сделаешь. Это и методологический центр, и обучение врачей. И самое главное – там высокотехнологические методы будут применяться.

В 2018 году строительство все же началось на площадке рядом с федеральным кардиоцентром, в поселке Родники, под Калининградом. Но генподрядчик – компания "Артель" из подмосковного Реутова – затянул сроки строительства. Выяснилось также, что фирма не платит субподрядчикам и замешана в отмывании денег. Против руководства "Артели" возбудили уголовные дела. Контракт был расторгнут.

Стройплощадка, где из пяти корпусов онкоцентра был построен только один, опустела, стройку заморозили. В 2020 году губернатор Антон Алиханов заявил, что достроить онкоцентр –"дело чести".

Власти нашли нового генподрядчика – московскую компанию ПЭТРУСКо. Строительство возобновили в июне прошлого года. Теперь сроки ввода в эксплуатацию перенесли на 2022 год. Стоимость работ с 4,2 млрд рублей выросла до 6,1 млрд. 70% работ финансирует федеральный бюджет, 30% – региональный.

Предполагается, что в структуре онкоцентра будет современная поликлиника на 300 посещений в смену, стационар на 200 коек, диагностическое отделение и отделение лучевой терапии, шесть операционных. Штатная численность сотрудников лечебного учреждения, по предварительным подсчетам, составит 558 человек, в том числе 68 врачей.

Осенью, буквально через день после визита губернатора, на стройплощадке обрушилась свежезалитая плита перекрытия. Весной там рухнул кран, к счастью, обошлось без жертв.

В апреле власти оценили готовность объекта в 45%. В пресс-службе правительства региона уточняли, что "полностью возведён монолитный каркас, завершается установка внутренних перегородок, часть помещений уже оштукатурена и готова к чистовой отделке. Активно ведётся остекление объекта, готовятся площадки для установки строительных лесов под фасадные работы".

"Это какой-то нескончаемый процесс, остекление 1–3-го этажей – подряд Морозова (глава калининградской компании "Мегаполис", субподрядчика онкоцентра. – СР), даже не движется. Рабочих нет, я, конечно, понимаю, что важнее строить жилье в космических масштабах, но издеваться над жителями так дальше нельзя," – писали возмущенные жители под постом губернатора в инстаграме. – "Господи. Достройте вы его уже... Просто ужасно. Мучение, ведь нас гоняют по всему городу... Удаление в одном месте, консультация – в другом, химия, терапия – в третьем. Мне жалко наших онкологов, им бы работать, а они кабинеты делят с несколькими врачами!"

– Это важная вещь, люди мрут как мухи от онкологии. На каждый камень этого онкоцентра приходится гроб калининградца. Я на похороны хожу как на работу, очень много знакомых умирают, – говорит Валерия Шевякова. – А на стройке идут мелкие работы, на видеотрансляции большой активности не наблюдается. Если 45 процентов готово, должно быть как минимум два корпуса под ключ. А там ни один до конца не возведен! Посмотрите на количество рабочих – если бы стройка велась, у нас бы корпуса уже стояли, возведенные под крышу.

Взятки и коррупция

Почему столь важный для региона объект не получается достроить?

– Все просто: это высокий уровень коррупции и низкий уровень управленческих кадров, – отмечает депутат Калининградской областной думы Михаил Чесалин. – Коррупция на всех уровнях – начиная с федерального и заканчивая муниципальным. Госдума приняла ущербный закон о госзакупках, который якобы принимался для борьбы с коррупцией, а стал самой благодатной пищей для нее. В Ухане – и это общеизвестный факт – с момента начала эпидемии госпиталь построили на 10 тысяч коек за три недели. Наш онкоцентр строится уже более трех лет, и не факт, что он будет построен.

– По многим стройкам идет огромный откат денег в Москву, еще и налом. Не хватает, чтобы достроить, – считает Людмила Зелинская. – Начать-то начали, а завершить и даже продолжить строительство не на что. В России соцобъекты строятся очень медленно и кое-как. Взятки, коррупция. Не то что там подрядчик что-то не умел или губернатор плохо работает – нет, это общероссийская система, ее не переломить.

– У нас ситуация, увы, как всегда. Если нет интереса, то изменить темп просто невозможно, – говорит глава региональной Лиги защитников пациентов Марина Шапошникова. – Винить губернатора наивно. Не может губернатор пасти каждого.

Тем временем калининградцы, столкнувшиеся с онкологией, проходят семь кругов ада.

– К нам идут и идут жалобы: болезнь запущена, к врачу попасть невозможно, везде огромные очереди, невозможно получить направление в федеральный центр. У меня среди близких друзей тяжело болеют сразу трое. Оперировали двоих из них в районной больнице, так как в области – очередь. Одному так и сказали: иди оперируйся в Светлом, так как ты можешь не дождаться операции в областном центре. На этом фоне такое затягивание строительства выглядит, на мой взгляд, преступлением против народа, – отмечает Людмила Зелинская. – Зачем нужно было строить новый центр – можно было больницу рыбаков отремонтировать, и был бы онкоцентр в центре города. Нет, нужно затевать в чистом поле огромное строительство! А если бы пять лет назад отремонтировали, то сегодня проблемы бы не было. Как-то безнадежно все это.

Каждый из героев материала называет фамилии калининградских врачей, которым искренне благодарен. Это и хирурги, которые находили опухоли уже на операции, и рентгенологи.

– Основная часть врачей и медперсонала переживают за пациентов и искренне радуются нашим успехам, а вот чиновникам и менеджерам в медицине на пациентов плевать, ведь иначе проблема давно была бы решена, – считает Евгений. – То бюджета нет, то застройщиков, то подрядчики не те, то сметы не согласованы, то краны и монолитные плиты падают, и кто-нибудь обязательно на весь этот бред говорит – это нормально, такое бывает! Нет, товарищи чиновники, это ненормально! Недавно была новость, что купили новый томограф, на 64 среза. Но современные спиральные компьютерные томографы делают уже 640 срезов. Неужели Калининград, самый западный регион, не может купить один современный томограф? А ведь больных онкологией всё больше.

Сайт Север.Реалии отправил запрос в Министерство здравоохранения Калининградской области, чтобы узнать реалистичные сроки ввода онкоцентра в эксплуатацию. Ведомство ответило, что этот вопрос не входит в его компетенцию.