"В Чернобыле было проще". 35 лет крупнейшей ядерной катастрофе

В ночь на 26 апреля 1986 года произошел взрыв на Чернобыльской атомной электростанции. В течение трех лет после катастрофы в зоне отчуждения побывали более полумиллиона советских военнослужащих и гражданских специалистов. Они ликвидировали последствия крупнейшей по объему выбросов ядерной аварии СССР. Как спустя 35 лет многие из них продолжают борьбу за память о трагедии и свои права, выяснила корреспондент Север.Реалии.

Полковник медицинской службы 78-летний Василий Найда стучит по столу, рассказывая про затянувшееся создание Аллеи чернобыльцев в Санкт-Петербурге.

– Это же "во!" называется – войдите! Все обещают, да ни черта не делается! Тянули полтора года, все планировали, рисовали, как всегда, а потом в мусорный ящик складывали. Но мы не дали им. Хором заставили повернуться лицом, – горячится Найда после очередного похода в Смольный.

В 2007 году он открыл "Музей ликвидации последствий радиационных аварий" на севере Петербурга, в здании детской библиотеки. Основные посетители тут школьники, которым отставные военные рассказывают о ядерной энергетике и влиянии радиации на людей. Уже много лет бывший ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС говорит посетителям о своих планах возвести в городе мемориал памяти жертв одной из крупнейших ядерных катастроф человечества. По проекту это должна быть дорожка с цветочными клумбами и скамейками – но реализовать задумку власти города не могут последние шесть лет.

Закладной камень установили в парке Сахарова в 2015 году, однако сроки строительства постоянно переносили. После смены градоначальника работа вновь застопорилась.

По словам Найды, на 26 апреля этого года в парке Сахарова снова запланирована закладка памятной аллеи – уже с новым губернатором. Ликвидатор надеется, что в этот раз все удастся осуществить, и называет предполагаемую дату окончания работ – 30 ноября 2021 года.

Миллионы кюри активности

Василий Найда – один из полумиллиона военнослужащих и добровольцев, побывавших в течение трех лет в зоне отчуждения Чернобыльской атомной электростанции (ЧАЭС).

Взрыв в реакторе 4-го энергоблока электростанции произошел 26 апреля в 1:23 ночи. В момент катастрофы погиб один сотрудник предприятия, еще один скончался в больнице.

"Первый, самый мощный выброс, который миллионы кюри активности в виде благородных газов и йода выбросил на большую высоту, почувствовали практически все страны мира. Затем несколько дней активных выбросов радиоактивных частиц – топливных в основном – за счет горения графита, затем прекращение выбросов этих топливных частиц где-то со 2 мая. Потом разогрев топлива за счет подушки, которая там была, и выделение уже сепарированных частиц, таких как цезий, стронций, и распространение их примерно до 20–22 мая в известных районах с известными участками загрязнения", – вспоминал первый заместитель директора Института атомной энергии им. Курчатова академик Валерий Легасов, чьи аудиозаписи легли в основу сериала "Чернобыль" телеканала HBO.

К вечеру пожарные потушили огонь в машинном зале 4-го энергоблока, однако техника не позволяла погасить 2,5 тыс. тонн горящего графита внутри реактора. Тогда подключилась советская армия. К 9 мая вертолетные подразделения с помощью песка и свинца остановили горение.

"На плечи армии были возложены работы и на самой станции, и в 30-километровой зоне – по дезактивации деревень, поселков, дорог. Летом 1986 года это стало одной из основных проблем – не допустить распространения загрязненной пыли на большие расстояния", – говорил Валерий Легасов.

Работы по дезактивации, то есть удалению радиоактивных веществ с зараженной территории, проводились на самой АЭС, а также в зоне отчуждения станции, в которую попали города Припять и Чернобыль. Этим занимались меняющие друг друга каждые два-три месяца армейские подразделения и добровольцы. С 1986 по 1990 год в зоне отчуждения побывали более 520 тысяч советских граждан.

Каждый день по 0,3

Василий Найда прибыль в Чернобыль из Петрозаводска в декабре 1986 года. Тогда в зоне отчуждения работали 25 тысяч человек, завершалось создание "саркофага" над разрушенным энергоблоком – специального изоляционного сооружения, препятствующего утечке радиации. Полковнику Найде поручили организовать в зоне дезактивации медицинскую службу: не только следить за дозами облучения ликвидаторов, но и оказывать элементарную помощь получившим травмы при уборке зараженных территорий.

– Когда пришла телеграмма из Москвы, я находился в командировке в Заполярье. Сразу поехал в Петрозаводск, жена мне вещи принесла на станцию, я переоделся прямо в поезде – и в Ленинград. В Чернобыле мне дали трехкомнатную квартиру. Город в то время уже отселили, дома пустые стояли. Пустая квартира, даже чайника не было. Чайник потом из Киева мне привезли, – рассказывает Василий Найда.

В зоне отчуждения Найда провел три месяца. Дозу облучения, которую получил в Чернобыле, полковник назвать затрудняется. Реальные цифры никто не записывал, помнит только, что чем меньше была доза – тем дольше командировка солдата.

– У меня в удостоверении сказано: получил лучевую болезнь. Контроль был 25 [​рентген]​. Мои подчиненные контролировали это, но там шло занижение доз. Сутки работаете, и вместо того, что дозиметр показывает, писали 0,3, чтобы меньше людей менять. Такую хитрость придумали в Москве. Каждый день 0,3. Но это вранье было. Он мог получить за это время 20 рентген. Или за день мог 10 рентген. Сколько лет может жить человек с дозой 25, зависит от состояния организма, от иммунной системы. Многие уже умерли, хотя прошло 35 лет. Кажется, недавно. Порядка 80% – инвалиды. Часто щитовидка, рак, лейкоз. Нарушение функций сердечной, сосудистой систем. Умирает больше, чем ветеранов войны, потому что поражения лучевые, – говорит полковник Найда.

"Лопаты, экскаватор – и чистить"

Весной 1986 года сотрудник ленинградского НИИ бумаги 33-летний Александр Великин написал заявление в военкомат о желании поехать в Чернобыль. Своей очереди он ждал больше трех месяцев, так как прошедших военную кафедру выпускников вузов в зону отчуждения стали направлять не сразу.

– Я написал в военкомат: требую меня как офицера-химика направить в Чернобыль. Мне говорят: "Надо будет – вызовем". А у меня дури в башке было еще много. Как это так! Без меня будут такой вещью заниматься. Я считал, что у каждого поколения есть своя война. Дед воевал в Гражданскую, отец – в Отечественную, чем я хуже?! Повестка пришла только в сентябре, – вспоминает Александр Великин.

Воинская часть Великина базировалась в 70 км от Чернобыльской АЭС. Он рассказывает, что встретил здесь большинство сокурсников из Ленинградского технологического института – кузницы химиков в городе на Неве.

– Каждый день у нас машины ходили на станцию. У меня была военно-учебная специальность "командир взвода радиохимической разведки", но в основном нас использовали как обычное подразделение дезактивации. Лопаты, экскаватор, бульдозер, грейдер – и чистить. Сначала был хвойный лес. Обыкновенно, когда вы в лес приходите, там жучки-паучки, птички. Первое облако после взрыва пошло на Припять, а хвоя на себя хорошо берет радиацию, поэтому весь лес был от желтого до темно-коричневого цвета. И никаких паучков. Мертвый лес. Дозиметр поднимаешь на штанге – он начинает орать как бешеный. Мы стучали лопатами, чтобы хвою сбить, потом все это убирали, снимали верхний слой грунта и закапывали в ямы. Страшно не было, было неприятно. Особенно когда видишь заброшенные дома, детские площадки, детский садик, разбросанные игрушки. И ни одного человека, – рассказывает Великин.

Всем ликвидаторам выдавали индивидуальные дозиметры ИД-11, считать показания с которого можно было в специальном аппарате у командующего радиологической службой. Там же записывали данные об облучении личного состава.

– Но эти аппараты пролежали много лет на складах и не работали. В октябре нам выдали рабочие дозиметры КРБГ. Я могу честно сказать, ни разу запись в журнале с показаниями дозиметра не совпала. Был приказ не допускать облучения личного состава более 1,5 рентген за сутки и не более 25 за весь период нахождения в Чернобыле. Если имели документальные факты переобучения личного состава, командир мог пойти под суд, поэтому нас предупреждали: "Вы работаете на 5-м блоке, больше чем 0,8 не поставлю", – вспоминает он.

Радиационный рак

В 2010 году связанный с госкорпорацией "Росатом" "Центр содействия социально-экологическим инициативам атомной отрасли" опубликовал исследование, согласно которому почти 40% смертей ликвидаторов ЧАЭС связано с болезнями системы кровообращения, около 13% – со злокачественными новообразованиями, столько же – с болезнями органов дыхания и пищеварения. При этом, считают в корпорации, доля радиационно обусловленных случаев рака составляет только 3% среди всех онкозаболеваний ликвидаторов.

Александр Великин возглавляет отделение организации инвалидов "Союз "Чернобыль" в Ленобласти. По его словам, у ликвидаторов, побывавших в Припяти в 1986 и 1987 годах, как правило, насчитывается с десяток хронических заболеваний. Но не всегда их связывают с облучением.

– Есть такая штука, называется "межведомственный экспертный совет", который устанавливает связь онкологических заболеваний с работами по ликвидации последствий аварий. Питерский совет еще лояльный, а москвичи принципиально не хотят связывать с Чернобылем, если у ребят онкология. Очень многие умирают от рака горла, желудка, – продолжает он.

В 1991 году Великин принял участие в работе над законом "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС". С тех пор из того документа выпали очень многие льготы.

– В 2001 году переделали закон. В старой редакции были предусмотрены: медицинское обеспечение по специальной программе, соответствующее лекарственное обеспечение. Санаторно-курортное было ежегодное, стало – по возможности. Кроме этого, постоянная путаница с пенсиями, вместо возмещения вреда – фиксированная сумма неизвестного происхождения. Многое отобрали. Борьба все еще продолжается. Я вам могу честно сказать, в Чернобыле было проще, – подчеркивает он.

Кровоточащая рана

В феврале 2021 года житель Петербурга Алексей Подвязников добился в Конституционном суде права на две пенсии: одну – по старости, вторую – по инвалидности, на которую вправе рассчитывать военнослужащие. В 1986 году 23-летний инженер-сапер пробыл на военных сборах в Чернобыле 56 дней.

"Дозиметров не выдавалось. Чтобы никого не смущать. Кое-где их носили специалисты, но такие дозиметры имели максимальное накопление 17–19 рентген. И всё. Сколько бы ты ни работал на станции. День в полку – за два, день на станции – за пять. Единственный верный дозиметр был у ротного, выщелкнув за двадцать дней 50 рентген – предельную норму по военному времени, – рассказывал Подвязников. – Медицина нами в ту пору не слишком занималась. Наверное, все должны были умереть сами, не жалуясь на судьбу. Что, в общем-то, и произошло. Архив полка "случайно" сгорел в Смоленске. О нас вспомнили только в конце 1996 года. К сожалению, телефон последнего из тех, кто воевали со мной по смене, по сроку, перестал отвечать несколько лет назад".

Долгие годы Подвязников не обращался за оформлением инвалидности, но как ликвидатор получал компенсацию оплаты за квартиру, дополнительный отпуск, а также 502 рубля в месяц на питание и 793 рубля в год – компенсацию за отдых в санатории.

В 2018 году ему поставили II группу инвалидности "в связи с болезнью, вызванной чернобыльской катастрофой", и он подал заявление на получение второй пенсии. В Пенсионном фонде посчитали, что права на пенсию по инвалидности для военнослужащих у Подвязникова нет и получить ее можно только в случае травмы во время прохождения военной службы. Чиновники также мотивировали решение тем, что призванные на военные сборы в Чернобыль выпускники вузов к военным не относятся. Несколько лет суды признавали правоту Пенсионного фонда, и только в феврале этого года Конституционный суд встал на сторону ликвидатора.

"Военнообязанные – ликвидаторы последствий чернобыльской катастрофы, как и военнослужащие, исполняли обязанности военной службы, действовали в публичных интересах, в условиях, опасных для жизни. Учитывая это, законодатель распространил на них порядок пенсионного обеспечения, установленные для инвалидов вследствие военной травмы. Нормы не предполагают отказа в предоставлении заявителю двух пенсий", – сообщила пресс-служба суда.

Накануне 35-летия аварии на ЧАЭС о пострадавших вспомнили и в Совете Федерации. Председатель комитета по регламенту и организации парламентской деятельности Вячеслав Тимченко заявил о планах поменять базовый закон для ликвидаторов.

– В ликвидации последствий аварий в 1986 году принимали участие не только взрослые ликвидаторы, но и молодежь, которым тогда было 18–19 лет. А потом получили заболевание. И в силу заболевания они не смогли работать, утратили трудоспособность в возрасте 30 лет. Не смогли наработать стаж 25 лет, поэтому пенсию по возрасту они не могут получать. Необходимо устранить этот пробел в законодательстве, и таких пробелов набирается до десятка, – заявил Тимченко.

Эксперты затрудняются назвать точное количество пострадавших от атомной аварии. Участники ликвидации живут в Латвии, Украине, Эстонии, Литве, Белоруссии и Казахстане. По данным Совета Федерации, в российских регистрах насчитывается 78 тыс. живых ликвидаторов последствий на ЧАЭС.