"Нас загнали в угол". Остались без поддержки государства

Частные пансионаты для пожилых и детей-инвалидов, а также центры для женщин, попавших в трудную ситуацию, в Петербурге и Карелии оказались под угрозой закрытия. Из-за новой системы возмещения затрат частные центры остались без господдержки и вынуждены будут сокращать свои расходы, а значит, выселять своих подопечных, выяснили корреспонденты Север.Реалии.

Сократить траты на своих постояльцев или подготовить людей к выселению придется десяткам частных пансионатов для детей и взрослых в Петербурге. Постановлением №126 администрация города обязала пансионаты участвовать в конкурсных отборах, чтобы получить помощь от государства. При этом "лишние" расходы – к примеру, обучение медсестер – из списка затрат попросили вычеркнуть.

Дом престарелых "Опека" находится рядом с Финляндским вокзалом в одной из исторических частей Петербурга. Здесь всего 35 проживающих, часть из которых – лежачие больные. Во время тихого часа в коридорах никого не встретишь: одни спят, другие разгадывают кроссворды в своих номерах или просто смотрят в окна.

Ирина Марусенко здесь уже больше года. Сокрушается, что из-за карантина перестала встречаться с друзьями и бывшими коллегами, но видит и позитивные стороны: она смотрит фильмы, слушает концерты. У Марусенко двухместная палата, правда соседка почти не разговаривает после перенесенного инсульта.

– С современными гаджетами здесь ничего, можно и по скайпу поговорить. Я тут столько всего узнала. Группы для себя открыла, фильмы, режиссеров. Все, что не успевала в течение жизни, все сейчас постигаю, – рассказывает Марусенко.

Ирина – "ребенок победы": родилась в феврале 1946 года. Всю жизнь преподавала английский язык: сначала в ЛЭТИ, затем в Военно-космической академии им. Можайского. В 2007 году у нее обнаружили болезнь Паркинсона. Пока тело ее слушалось, она объездила всю Европу, побывала в библейских местах в Израиле.

– Я очень долго могла и работать, и жить совершенно нормально. Потом все-таки пришлось с работы уйти, потому что я стала стесняться. Нельзя, я считаю, в аудиторию входить, когда ты старый и немощный. У меня в течение дня бывают разные периоды. Я то совершенно нормально могу двигаться и чувствовать себя, то у меня начинается полное обездвиживание. Ни рукой, ни ногой не могу пошевелить, чтобы встать, мне нужен помощник. А как это дома осуществить? Очень сложно, – говорит Марусенко.

В последние годы в ее квартире на Петроградской стороне стали часто появляться сотрудники скорой. Ирина Владимировна приняла решение отправиться в пансионат с круглосуточной медицинской помощью.

– Я год пробыла дома, когда заболела, у меня была сиделка. Но мне очень не нравится, когда приходит человек какой-то. Я говорю: Наташ, знаешь, мне нужно кровать специальную, сиделку. Ты меня определи куда-нибудь, на недельку-две. Я сюда приехала, и до сих пор ключи от дома лежат в тумбочке. Теперь боюсь отсюда уходить. Меня устраивает, что я накормлена, напоена, мне помогают. В свободное время сижу с этим телефоном бесконечным, – рассказывает она.

Болезнь Паркинсона, которой страдали папа римский Иоанн Павел II, Сальвадор Дали и Валентин Гафт, неизлечима: медицинский прорыв в виде поддерживающей лекарственной терапии обходится семье Ирины Владимировны примерно в 15 тыс. рублей в месяц. Большая часть ее пенсии – 75% или около 24 тыс. рублей – выплачивается за содержание в "Опеке".

– На Западе существуют эти дома давным-давно. Там дети с родителями не живут, как правило. У нас, у русских, это не принято. Считается, что ты должен за своими родителями ухаживать. Но, когда я здесь, дочери спокойнее. Когда я дома была, она не могла спокойно работать, все время беспокоилась. Тут померяют давление, дадут таблетку. Есть врач очень хороший, три медсестры. По-моему, создание таких домов – это большой прорыв, – рассуждает пенсионерка. Переезд в государственный психоневрологический интернат (ПНИ), в которых, как правило, проживают от 700 до 1300 человек, семья Ирины не рассматривает. Если денег на содержание в частном доме будет недостаточно, ее заберут домой.

80-летней Зинаиде Данилевской повезло меньше. Она проработала больше 20 лет в цехе приготовления клеев на заводе "Красный треугольник", потом у нее стали отниматься ноги. Сейчас передвигается только в инвалидном кресле. Пансионат у Финляндского вокзала она выбрала, чтобы почаще видеться с дочерью, но та погибла от ковида.

– Умерла она, – плачет бабушка. – Поехала в санаторий и там заболела. Я ей звоню, она мне: "Мама, я простыла". А потом все хуже и хуже, я еще думаю, почему она мне не звонит. А ее уже похоронили и мне не говорили, чтобы не расстраивать.

После смерти дочери за Зинаидой Данилевской, скорее всего, будет присматривать внук. Что будет, если расходы на содержание в домах престарелых вдруг лягут на плечи самих стариков, пенсионерка пока не представляет.

Без излишеств

Договор на круглосуточное обслуживание в частном интернате может заключить любой россиянин, утративший возможность ухаживать за собой. Согласно закону №442 "Об основах социального обслуживания граждан в РФ", для этого необходимо выбрать пансионат и заключить с ним договор. Оплата не может превышать 75% от дохода проживающего. Пенсионеры платят в среднем от 7 до 30 тыс. рублей.

Этого чаще всего не хватает на качественный уход: оплату медсестер, врачей, психологов, организацию полноценного питания. Поэтому расходы таким пансионатам частично компенсировали из бюджета – доплата в 25% на одного пенсионера составляла существенное подспорье для учреждений. С 2021 года частные пансионаты Петербурга должны будут участвовать в специальном отборе на получение субсидии, а власти уже будут решать, выплачивать ли средства и сколько.

– Теперь город говорит: мы не по тарифам будем платить, а по вашим затратам. Каким? Они говорят: по всем, которые у вас есть. И пошел диалог: что входит в эти затраты, а что нет. Например, комитет (по социальной политике Петербурга. – СР) считает, что поиск на HeadHunter сиделок не входит, какие-то улучшенные условия не входят. Обучение сотрудников не входит. Прозрачного регулирования нет, – говорит руководитель сети пансионатов "Опека" Алексей Маврин.

"Излишества" городские власти попросили вычеркнуть: никакой иппотерапии, бесед с психологами и достойной зарплаты для сиделок.

– Они хотят платить так же, как и в других государственных учреждениях. Допустим, тариф на питание 365 рублей в день. Я купил хлеб, масло и красную рыбу. Город говорит, хлеб и масло я компенсирую, а красную рыбу нет. Но я, например, могу за эти деньги и красную рыбу сделать, и икру. Раньше я понимал, сколько получу и сам делал меню на столько, на сколько я хочу, – отмечает предприниматель.

Маврин предложил Комитету по социальной политике Петербурга открыть список и выяснить у общественности, какие продукты питания для пенсионеров сегодня можно считать нормой, а какие излишеством.

Тариф пожизненный

Алексей Маврин руководит сетью пансионатов для пожилых в пяти регионах России. Все началось с одной бабушки, которую он встретил на волонтерском обходе 13 лет назад. Трехкомнатная квартира у метро, дети, внуки, а пообщаться не с кем. Единственная радость – полежать в больнице, где можно и с санитаркой поболтать, и врачу пожаловаться.

– Я задумался, что могу купить себе машину, но старость я проведу, скорее всего, так. Поэтому предложил сделать такой дом престарелых, где человек будет в центре внимания. Хочет играть в шахматы – пускай играет, хочет гулять – пускай гуляет, главное – социум, – рассказывает Алексей. В первый пансионат он вложил 1 млн рублей, привлек партнеров по бизнесу. Сейчас ежегодные инвестиции в покупку, аренду и оборудование домов "Опеки" достигают 250 млн рублей.

Спрос на гериатрические услуги в России растет на 40% в год. Около 3 млн пожилых людей по всей России нуждаются в уходе. В Петербурге ежегодно открываются десятки учреждений, предлагающих уход за стариками на коммерческой основе. Их услуги варьируются от 30 до 60 тыс. рублей в месяц. При этом, отмечает Алексей Маврин, недорогие "хостелы" вряд ли смогут позволить себе нанять полноценную рабочую силу, а число сиделок будет стремиться к государственным ПНИ, а это примерно 1 сотрудник на 10 постояльцев.

– В чем проблема: во-первых, очень быстро выгорают сиделки, во-вторых, они плохо понимают в медицине, а медицинской поддержки нет. Мы понимаем, что не у всех есть деньги, каждая услуга стоит сколько-то денег. У нас от 60 тысяч, а в хостелах от 30 тысяч. Соответственно, если денег нет, обращаются туда, а бывает некоторым все равно на своих пожилых людей, они им не нужны, они их условно выкидывают. Мы своей ценой отсекаем подобное. У нас женщина одна была. Клиническая смерть, у нее пролежни были, к нам привезли, "ну пускай она умрет, можно у вас будет". Мы ее выходили. Она стала ходить. Чуть ли не замуж собралась, а родственники говорят: у нас денег нет, вы чего прикалываетесь, зачем вы ее вылечили? – вспоминает Маврин.

Продолжительность жизни в пансионатах "Опеки" – от 2 месяцев до 8 лет. В среднем получается один год. В США из-за уровня медицины в социальных учреждениях этот показатель составляет четыре года. Кроме того, в России пенсионеры пока не имеют четкого представления о своем будущем, поэтому часто тянут до последнего перед тем, как обратиться за помощью.

– Русские люди будто вечные. Нет такого прагматизма европейского. Как там происходит: приходит консультант, говорит сколько вам лет: уже 68. Что у вас есть? Квартира, дом, недвижимость. Это стоит 2 млн евро. Средняя продолжительность жизни 76 лет. Если вы умрете через 8 лет, вам не хватит на жизнь в доме престарелых, где вы хотите, поэтому давайте еще подождем пару лет, потом продадим, – рассказывает Маврин. – Почему человек на это соглашается? В старости человек становится все больше дезориентирован, перестает включаться в тенденции, думать становится сложнее. Он понимает, что для него лучше оказаться в таком доме, где ему привычней, где ему готовят, врач приходит. Чтобы не нужно было думать. Он понимает, что он старенький и дальше будет хуже.

Если некуда бежать

Алена уже несколько месяцев прячется от бывшего мужа. Супруг не только поднимал на нее руку, но даже однажды пытался увезти ее силой из места, где она пряталась. На улицу Алена выходит только в темное время суток – опасается наткнуться на общих знакомых, которые передадут информацию мужу о ее месте нахождения. По этой причине она попросила не публиковать всех историй издевательств над ней, чтобы бывший муж не мог вычислить ее по тексту.

Алена и ее ребенок уже несколько месяцев живут в помещении благотворительного фонда "Мама дом". Тяжелые металлические двери всегда заперты, и внутри висит объявление: "Прежде чем открыть, спросите, кто пришел!"

– То, что я испытываю, не объяснить словами, – говорит Алена. – Если не будет этого центра, мне остается только уезжать в другой город. Очень много женщин подвергаются насилию, и у всех ситуации разные. Иногда даже близкие люди отворачиваются.

Последние годы "Мама дом" получал субсидию как негосударственный поставщик социальных услуг. Порядок предоставления таких субсидий установлен федеральным законом. Однако в 2020 году карельские власти решили изменить правила: от бюджетных денег сначала отстранили коммерческие организации, а для некоммерческих провели конкурс, на котором разыграли 19 миллионов рублей. Из шести заявок отобрали лишь четыре. После длительного скандала чиновники нашли в бюджете еще 31 миллион – уже для коммерческих поставщиков. Однако благотворительный фонд "Мама дом", не прошедший первый конкурс, остался не у дел.

"Разбирайтесь сами"

Центр помощи жертвам домашнего насилия "Мама дом" располагается в здании общежития. Здесь 12 мест для взрослых и 24 для детей. Помещение нашло Министерство имущественных отношений, за него "Мама дом" платит аренду. Руководитель организации Людмила Драгунова показывает комнаты, отремонтировать которые еще не удалось. По ним можно оценить, в каком состоянии были комнаты, переданные государством.

Три месяца ушло только на то, чтобы вывезти мусор. Ремонт в помещении делали неравнодушные жители Петрозаводска: число добровольцев в тот период перевалило за три сотни.

– Приезжала машина с огромным ковшом, собирала этот мусор. Это какой-то предприниматель отправил… Кухню другой предприниматель сделал. Один мужчина закупил унитазы, даже не сообщил своего имени. Бойлер так же купили, – вспоминает Драгунова.

Она и сама какое-то время была тем человеком, которому требовалась помощь, а идти было некуда.

– Когда родился ребенок, я поняла, что мне одной не справиться. И деньги кончались, и жить было негде… Ходила по разным инстанциям, но в определенный момент поняла, что помочь некому в государстве. Никуда меня не возьмут, никуда не пристроят. А потом остановилась и решила: если нет поддержки, ее надо создать, – рассказывает она. "Мама-дом" не просто выполняет государственную задачу – он дает защиту, которую государство предоставить не в состоянии. – У нас законодательство такое, что защитить нечем, пока что-то не случилось. Женщины приходят с одним и тем же. Очень заметное такое отношение: дескать, это ваши внутрисемейные дела, разбирайтесь как-нибудь сами.

Эти слова подтверждает и Алена. Она сообщала полицейским о насилии со стороны мужа, но те расписались в своей беспомощности.

– Мне сказали так: пока не будет перелома или мозговой травмы, пока не увезут в больницу на скорой, ему ничего не будет, – говорит Алена.

При этом пострадавших от насилия женщин зачастую привозят сами полицейские. Иногда – среди ночи, поэтому "Мама дом" работает круглосуточно.

По подсчетам Драгуновой, на зарплату сотрудников в 2020 году ушло почти 900 тысяч рублей. Получают ее шесть человек. В этом году планировали принять в штат психолога, так как сейчас эту работу принимают на себя добровольцы. Основные расходы покрывала государственная субсидия, что-то удавалось оплачивать за счет пожертвований, но это примерно 160 тысяч в год. При этом ежегодная потребность в субсидии в разы больше того, что получали они ранее – около четырех миллионов рублей: женщины под защитой живут месяцами и на полном обеспечении, а есть те, кто приходит сюда только за одеждой, едой.

– В пандемию просто шквал нас накрыл, более ста семей. Многие лишились работы… Мы себя на передовой чувствовали, – говорит Драгунова. – Кризис проходит очень медленно. После домашнего насилия женщины годами приходят в себя. Они все тревожные, социально зависимые, им нужна помощь. Мы кормим, содержим, одеваем. А самое главное – обеспечить им покой на этот период. С детьми, которые здесь живут, тоже все не слава богу. Они много пережили, они в глаза не смотрят, и надо их здесь держать, чтобы они привыкли к нормальному быту. До нового года проживала женщина с тремя детьми. Дети все были грязные, по приюту первое время ходили раздетыми – их дома никто не одевал. Учили одеваться, умываться, зубы чистить.

В 2021 году "Мама дом" не прошел конкурс на получение субсидии от государства. Существовать без государственного финансирования организация не сможет. По словам Драгуновой, уже через месяц убежище для мам и детей погрязнет в долгах и многим страждущим придется отказывать в помощи.

Драгунова считает, что сложившаяся ситуация создана искусственно государством, чтобы загнать подобные НКО в долги и впоследствии предложить помощь в виде передачи отремонтированного функционирующего центра государственной структуре.

– На 2021 год мне предложили стать наемным работником и директором центра, а сам центр и всех его сотрудников предать на год в минсоц. То есть они на все готовое "придут на помощь" и сделают государственный центр. Нас просто загнали в угол, – ​говорит Драгунова. –​ ​Через пару недель уже сложно будет удержать штат, нечем платить по счетам.

Альтернативы этому дому в Карелии нет. В Петрозаводске на базе социальной службы "Истоки" есть небольшая гостиница для сбежавших из дома женщин, но место там дают ненадолго.

Основание – отсутствие средств

Депутат Законодательного собрания Карелии Эмилия Слабунова неоднократно спрашивала чиновников, на каком основании они изменили правила выплаты субсидий. Отказать организации, включенной в реестр поставщиков социальных услуг, можно лишь при определенных условиях: например, если они не платят налоги, имеют задержки по зарплате и так далее. Перечень требований определен федеральным законодательством, и никаких "конкурсов" там нет.

Самый откровенный ответ на одном из парламентских комитетов сформулировал представитель губернатора в Заксобрании Юрий Шабанов.

– Почти по всем министерствам можно задать вопрос "на каком основании". На основании отсутствия средств! – заявил чиновник.

Этот ответ, однако, не проясняет судьбу людей, которые получали социальные услуги, дотированные государством. Среди них – постоялица частного пансионата "Моя бабуля" Валентина Труфанова. В пансионате она живет уже третий год. Труфанова бывший учитель труда, она вышивает и шьет для других, выращивает цветы. Ее комнатка уютно обставлена, на стене висит картина, подаренная администрацией пансионата к 8 марта.

Пенсионерка приехала в Карелию из Донецка в 2014 году – сбежала от войны.

– Дом наш разбомбили, – вспоминает женщина. На Украине у нее никого не осталось, сын живет на Камчатке. – Я это воспринимаю как свой дом. Не хотелось бы куда-то переезжать.

"Моя бабуля" – коммерческая организация, которая также до недавнего времени получала субсидии. Государство компенсировало часть затрат на содержание пожилых постояльцев. В 2020 году бюджет республики выделил 67 млн рублей на компенсацию всем поставщикам соцуслуг, но в этом году правила изменились: дали всего 19 млн коммерческим компаниям. После скандала в СМИ в бюджете нашли еще 31 млн рублей. Но этого не хватит для всех коммерческих центров республики: только "Моей бабуле" необходима компенсация в 1 млн рублей ежемесячно.

Как и в Петербурге, пенсионеры, проживающие в коммерческом центре, отдают за проживание, питание и прочее обслуживание 75% своих пенсий. Однако пенсии у некоторых невелики и даже близко не покрывают реальных затрат. Недостающие средства приходили из бюджета.

– Средний расход на пенсионера – 30 тысяч рублей в месяц. А пенсии у всех разные. Есть те, от кого платеж поступает 7–8 тысяч, остальное должно компенсировать государство. В нашем случае субсидия составляла большую часть нашего бюджета, – говорит директор ООО "Моя бабуля" Наталья Ефимова.

А это означает, что кого-то из их постояльцев придется либо отправить на улицу, либо переводить на платную основу; но платить тысячу рублей в день – во столько обходится содержание одного человека – мало кто готов.

– Выдадут средств на 10–20 человек, а обслужить надо 60. Нам не хватит денег на всех. Как я должна их рассортировать-то? Какой конкурс красоты провести среди бабулек? Вот она заслуживает, а эту – на платную основу? А родственники как к этому отнесутся? Вот наша бабушка за деньги, а соседняя бабушка бесплатно… А самое главное, у них же есть программа социальных услуг, они имеют право получать их бесплатно! – говорит Ефимова.

Министр социальной защиты Ольга Соколова пообещала, что подопечные частных пансионатов смогут перевестись в государственные учреждения. Однако в листе ожидания самого большого такого учреждения – Дома ветеранов Петрозаводска – почти 80 человек, среднее время ожидания – семь месяцев. Есть дома престарелых и в других районах, но они расположены за сотни километров от Петрозаводска, а качество медпомощи там ощутимо хуже. Кроме того, по мнению Ефимовой, родственники просто перестанут навещать стариков, живущих так далеко.

Субсидии некоммерческим организациям будут также разыгрывать на конкурсе. Депутат Алексей Хейфец попросил надзорные органы проверить законность этой процедуры. Между тем Наталья Ефимова уже уведомила Минсоцзащиты, что в последний день марта выселит из пансионата более 20 человек.