На фоне Пушкина снимается семейство – теперь уже на фоне ковида, и птичка вылетает неохотно. Семейство окуклилось. Главное чувство после года карантинов, закрытых кафе, театров и границ – скованность движений и повышенная готовность ко всему плохому. Она и раньше была повышенной, но ковид, как катализатор, ускорил многие реакции. Вернее, он ускорил реакцию – ведь этот процесс у нас сегодня главный.
В прошлом году, когда все закрыли, я уехала в деревню, и мы с сыновьями просидели в избушке почти полгода, благо работать можно из любого угла. Это правда феерическое ощущение – кругом зараза, люди умирают, врачам не платят, защитных костюмов не хватает, в спешно развернутых госпиталях текут туалеты, приходя из магазина, ты, как дурак, моешь с мылом упаковки, чтобы не заразиться, подцепив вирус с какой-нибудь поверхности, и параллельно слышишь как бы отдаленную канонаду – это Дума принимает новые законы. Апофеоз случился, конечно, в декабре, но и до того погромыхивало.
Так вот, как вспомнишь первую ковидную отсидку: все закрыто, рестораны работают только на вынос, туристов нет, отельеры разоряются, голодные актеры заламывают руки, больше трех не собираться, активистов волокут в кутузку за одиночные пикеты, потому что к ним могут подойти прохожие и нарушить социальную дистанцию – и тут вдруг в самый разгар строгостей у нас парад: ветераны, которых, вообще-то, по возрасту не выпускают из дома, курсанты, которые пачками заражаются на репетиции, танки, литавры, георгиевские ленточки и прочая красота. Немая, так сказать, сцена: что можно Юпитеру, не можно быку – тебя мы за пикеты на сутки упечем, а сами будем маршировать, бряцать и потрясать сколько влезет.
Влезает много – и обнуленческое голосование на пеньках, и усердные предприниматели, собиравшие сотрудников на предмет поорать за Путина после январских навальновских выступлений, и недавний крымский концерт в Лужниках, всего и не упомнишь. И все это на фоне монотонных заклинаний о необходимости масочного режима.
Ощущение, что в стране становится все меньше воздуха – как будто коллективным ковидным легким все труднее дышать, у меня прервалось только однажды: когда прилетел Навальный. Как будто повеяло озоном, вспомнились лекции моего учителя Александра Михайловича Панченко о смеховой культуре Древней Руси, о юродивых. И правда, возвращение в логово своего убийцы, поход в узилище – с открытым лицом и смехом на устах, вся эта обаятельная бравада пополам с проповедью – в полиции, в суде, в СИЗО – чем не юродство, столь почитаемое в России, казалось, забытое – и вот, на тебе, явившееся, откуда его меньше всего ждали. Сколько бы ни спорили о пользе и вреде этого возвращения, но красота поступка завораживает. Поэтому и марши-митинги, они же массовые бега от "космонавтов", были такими духоподъемными вспышками в унылых ковидных буднях – а сколь многие поплатились за свой гражданский адреналин, уже сказано многократно.
Между первой и второй волной мне случилось-таки этой гадостью переболеть – на своей шкуре испытать заботу родной медицины, которая ласково говорит, что раз у тебя нет температуры, то из поликлиники никто не придет, а симптомы у вас, включая потерю запаха, это симптомы обычного ОРВИ. Наша семейная эпопея (а от меня заразились и оба сына) проходила под бодрым лозунгом "Болеем сами" – сами ищем в интернете, как бы сделать ПЦР-тесты, сами едем на КТ, сами платим. Поняв, какая часть легких поражена, сами находим знакомого врача (долгих ей лет за ее доброту!) и узнаем, как лечиться, сами принимаем решение не ехать ни в какую больницу – ну, и так далее. Единственное, что удалось стрясти с родной поликлиники, – это прощальный тест на ковид, и то после нескольких звонков: "А вы, случайно, про меня не забыли?"– "Нет, что вы, что вы, очень странно, сестра еще вчера должна была прийти". Пришла-таки через неделю. Ну, как говорится, хоть шерсти клок.
В общем, сыновья отделались легкой ломкой организма, я две недели пресмыкалась в слабости и тошноте, но Бог спас, враг от меня отступил пока что, а вот Льва Щеглова задушил – да скольких еще прекрасных и энергичных мы за этот год недосчитались – вспомнить страшно. Вечная память.
Отдельная история – и чисто питерская, кстати, с погибшими врачами. Ну, как врачам сначала пытались не назначать положенных выплат, как высчитывали, сколько минут они пробыли с ковидными пациентами, да где они заразились, в больнице или в собственном лифте, это отдельный разговор – позорище прекратилось только высочайшим окриком. Но все равно рецидивы время от времени случались – то погибшую молоденькую медсестру за медсестру не посчитают, то санитарки оказываются в уборщицы записанными, и поэтому им ничего не положено, то стихийный народный памятник – стена плача по погибшим врачам на Малой Садовой самим фактом своего существования оскорбляет начальство. Потому что, во-первых, на этой стене втрое больше фотографий, чем умерших от ковида врачей в официальных списках, а во-вторых, вообще скорбеть положено только организованно, по губернаторской отмашке, а все эти инициативы снизу до добра не доведут.
Они, однако, довели до памятника погибшим медикам, а церемония его открытия – отдельно взятый конфуз, родного болотного оттенка. Потому что нежная душа местного губернатора не могла вынести, чтобы на открытие пришли те, кто сначала устроил стену памяти на временном синем заборе, потом присмотрел место для памятника постоянного, нашел сам памятник, бегал, переживал, договаривался – и вот, все получилось. Поэтому хитроумная администрация сообщила, что открытие будет такого-то числа, а сама взяла и нагрянула на день раньше. Вдову скульптора и инициаторов события просто обманула. В результате памятник открывали трижды, и это было бы смешно, если бы не погибшие врачи, медсестры и санитарки, над которыми теперь склоняется Грустный Ангел Романа Шустрова – скульптора, который сам умер от ковида. Я вообще-то давно подозревала, что чиновники питаются ленточками, которые перерезают, и горе тому, кто посягнет на эту часть их рациона, – теперь мои подозрения укрепились.
Укрепились и разные другие подозрения – насчет настроений в обществе, например. А все от лени, которая, как известно, мать всех пороков. Дело в том, что морозы были большие, и баню топить стало лень, да и дров жалко. И я вспомнила, что в соседней деревне, в центре нашего сельского поселения, была когда-то общественная баня. Подошли мы поближе – с виду руины, но, как ни странно, дымок из них курился, а главное, музыка бодрая неслась – "Дорожное радио". В общем, баня работает два раза в неделю, краны ржавые, кафель осыпается, но тепло, вода льется, и два кота в предбаннике отдыхают. Над расценками – 200 рублей за помыв – портрет Путина. Оказалось, банщица его очень любит. Она мне сразу же сообщила, что он очень много сделал для детей и что его противников – особенно Навального этого – надо расстрелять, как Немцова. А всех протестующих посадить. Ну, или хотя бы с работы выгнать. От сообщений о воровстве среди руководства страны банщица отмахнулась. Потом в бане что-то сломалось, а когда починили, она рассказала мне, что правильно сажают Свидетелей Иеговы – потому что они кодируют людей. Уж не знаю, что в следующий раз от нее услышу, – хоть не мойся.
А про ковид, кстати, в нашей деревне как будто вообще забыли. Болели, правда, тяжело многие. На врача в райцентре жаловались – что ни на тесты, ни на КТ не направляет – арбидол советует принимать, и все. Поэтому соседи наши вообще к нему не пошли, говорят, как Бог даст, так и будет. Я говорю, как же так, ребенок сиротой останется, сделайте хоть КТ сами – нет, говорят, дорого, обойдемся как-нибудь. Долго барахтались, но все-таки выплыли. И другие соседи таким же макаром всей семьей ковид пережили, ни в какую статистку, кстати, не попав. Работы только вот нет у них почти, так, от случая к случаю перебиваются, кому-то забор построят, кому-то стулья починят.
На этом фоне запрет просвещения в нашей деревне остался незамеченным – может, потому что оно сюда не очень заглядывало. Правда, на тот предмет, что Билл Гейтс чипирует людей вакциной, наши соседи уже просветились. Сейчас-то они, переболевшие, ходят с гордо поднятой головой и ничего не боятся, но когда срок подойдет – не родился еще тот человек, который их с вакциной догонит. И потому, пока передовые отряды начеку, а из бани с дырявыми стенами несется "Дорожное радио", народ непобедим.
Софья Рогачева – журналист
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
