18 января 1943 года была прорвана блокада Ленинграда – это позволило организовать снабжение и спасти город. Спустя 78 лет места кровопролитных боев могут быть частично переданы под разработку песчаных карьеров. Поисковики бьют тревогу – тысячи павших бойцов не найдены и не подняты до сих пор. Корреспондент Север.Реалии разбирался, почему власти, постоянно используя тему войны и патриотизма, не могут даже похоронить погибших.
В ноябре 2020 года Комитет по культуре Ленинградской области опубликовал акт по результатам экспертизы для включения региональной Военно-мемориальной зоны "Прорыв блокады Ленинграда, 1941–1944 гг." в Единый государственный реестр объектов культурного наследия. Федерального охранного статуса для этих земель поисковики и историки добивались уже давно. Но оказалось, что в мемориальную зону не попадут важные участки Кировского района, где до сих пор остались тела солдат, братские могилы и воинские захоронения. Там будут добывать песок.
С результатами экспертизы не согласны вологодские и петербургские поисковики. Каждый год они поднимают в тех самых местах останки сотен бойцов Красной армии. Они уверены, что если разрешить разработку карьеров, то будет уничтожена память о погибших в Великую Отечественную войну. Тем более, в экспертизе отдельно указано, что не допускаются "поисковые работы и археологические исследования без специального разрешения". "Создается впечатление, что в своей профессиональной деятельности эксперты ориентируются не на сохранение наследия, но в большей степени на интересы крупного бизнеса", – считают поисковики.
Мгинский район
Кировский район, за который сейчас борются поисковики, во время войны не существовал. Тогда это был Мгинский район. Боевые действия в этой части Ленинградской области начались осенью 1941 года, когда немецкие войска замкнули кольцо вокруг Ленинграда. 31 августа немцы захватили поселок Мга и вместе с ним последнюю железнодорожную магистраль, связывающую Ленинград со страной. 8 сентября был захвачен Шлиссельбург – так началась блокада. В Мгинском районе на протяжении следующих лет шли активные боевые действия.
– 9 сентября 1941 года там началась война и закончилась только 21 января 1944 года. И все это время где-то километра три, может быть, туда-сюда пихались и ничего сделать не могли. Не могли вышибить немцев с высот, на которых они сидели в болотах, – рассказывает председатель Вологодского отделения Российского военно-исторического общества Александр Метелкин.
В январе 1943 года началась операция "Искра" по прорыву блокады Ленинграда. 18 января войска Ленинградского и Волховского фронтов наконец соединились в районе поселка Рабочий. В тот же день были освобождены Шлиссельбург и Липки. Освободили южный берег Финского залива. В рекордно короткий срок здесь проложили железную дорогу, и в Ленинград пошли поезда с продовольствием – блокаду сумели прорвать. Но боевые действия на территории Мгинского (Кировского) района не прекратились. Полностью снять блокаду удалось только спустя год, в январе 1944 года. Шли сражения за Синявинские высоты, которые давали контроль за прилегающей территорией. За три года войны западная и центральная часть района были почти полностью уничтожены. Здесь погибли десятки тысяч солдат и офицеров Красной армии.
Погибли все, списки утрачены, кто такие – знать не знаем
– Много там народу положили. Больше тридцати тысяч только по предварительным оценкам. А еще мы много находим людей, которые вообще не учтены. Есть человек, есть медальон, он награжден знаком "отличный пулеметчик", но нет ни данных о его призыве, ни данных о его выбытии. И таких людей много. Есть документы, что прибыло пополнение в составе 450 человек. Погибли все, списки утрачены, кто такие – знать не знаем. Суматоха – постоянный спутник боевых действий, – говорит Метелкин.
Многие из погибших красноармейцев так и остались на поле боя. Масштабные поисковые работы в Кировском районе начались только в 1990-х годах. Каждый год в этих местах находят и поднимают сотни бойцов. Но еще больше по-прежнему лежат в лесах и болотах.
"Хоть так вернуться домой"
Метелкин написал пост, где обратился к депутатам Госдумы с "с целью недопущения принятия нового нормативно-правового акта о мемориальной зоне". Он директор ООО "Вологда Мелиорации". Но его основное занятие – это поиск. Его первая экспедиция была в 2000 году. С тех пор, как он сам говорит, "затянуло и уже по-другому не представляю, что может быть". Несколько раз в год он меняет офисную одежду на камуфляж и резиновые сапоги и уезжает в очередную экспедицию.
В 2012 году Метелкин основал "Вологодское объединение поисковиков" и долгое время был его председателем. Сейчас движение возглавляет его супруга. Так что поиск затянул всю семью.
– И жена, и обе дочки в поисковом движении. Причем обе ездят с четырех лет. Старшая уже 12 лет в лесу. Первого своего бойца она нашла в девять, – рассказывает поисковик.
С 2012 года Метелкин каждую весну организует межрегиональную экспедицию в урочище Вороново в Кировском районе Ленинградской области – туда, где, возможно, вскоре будет карьер. На их сайте уже начался отсчет: "До экспедиции осталось: 3 месяца, 8 дней, 17 часов".
Их отряд ездит по следам 286-й дивизии, которая формировалась на Вологодчине. Свой первый бой дивизия приняла в 1941 году под Ленинградом. Бойцы понесли большие потери. Потеряли штаб и командира. Но сохранили знамя и продолжили воевать.
Мы здесь создаем целую картину боевых действий
– Из-за этого мы туда и приехали, – объясняет Метелкин. – Все время проводим экспедиции там. Уже привязались к этому месту. Понимаем, что вот у этой елки кончалось одно подразделение и начиналось другое. Мы здесь создаем целую картину боевых действий.
О том, как проходят экспедиции и идет подготовка к ним, он может рассказывать целыми днями. В межсезонье отряд занимается архивными работами и готовит новых участников к археологическим работам. Незадолго до самой экспедиции объявляется общий сбор. Пока участники собирают походные принадлежности, Метелкин пакует принтер, ноутбук и много чистой бумаги для оформления всех документов. "Акт захоронения, акт проведения поисковых работ, – перечисляет он. – На каждого бойца составляется акт эксгумации, протокол раскопок. Это восемь листов сразу". Дальше закупается "пол-Пятерочки", и на автобусах и грузовиках экспедиция отправляется в Вороново. Это как раз тот участок, где в будущем может начаться разработка песка.
– Идет человек с щупом по лесу, просто тыкает в землю. Попал во что-то. В кожу, в кость, в железо или резину. Вскрывает. Нашел. Снимают дерн полностью. И от каждой крайней найденной кости расширяются еще на метр. Раскоп получается минимум метра четыре, – рассказывает он. – Раньше было все просто, приезжаешь: рука, рука, нога, нога – все, вот человек лежит. Пять бойцов за день поднять вообще не проблема была. Сейчас на подъем одного бойца у трех человек уходит полтора дня.
Я стараюсь не открываться там, зато выход потом долгий. Дней по десять снится лес
Психологически на раскопки все реагируют по-разному. Раньше в экспедиции были слезы. Многие переживали из-за погибших солдат. Но сейчас в Вороново в основном ездят те, кто уже понимают, с чем им предстоит столкнуться. Тем не менее, когда видишь несколько скелетов рядом, то воображение само дорисовывает, что происходило в этих местах.
– Когда видишь, что кучно лежат, и если чуть-чуть фантазию включить, то представляешь, что это трупы. Мы видим пули, которые в них попали. Если перебита осколком нога, то понятно, что тогда случилось. Если дыра во лбу, то понятно, откуда она взялась. Это, конечно, тяжеловато. Я стараюсь не открываться там, зато выход потом долгий. Дней по десять снится лес. Психика перерабатывает то, что было наложено в голову.
Из-за того, что местность болотистая, порой находят очень хорошо сохранившиеся останки. Метелкин вспоминает: "Мы летчика достали. Его зацепили, тащат: парашют, парашют, вытащили. Дяденька на краю проруби сидит в гимнастерке. Только без головы. Человек настоящий. Мясо красное, как тушенка".
После того как останки найдены, поисковики пытаются их опознать. Спустя 80 лет это непросто: помогают медальоны, номерные медали и документы, которые находят вместе с останками. Но все равно удается опознать примерно семь процентов найденных бойцов. В некоторых случаях делают генетическую экспертизу. В других опознание превращается в настоящий детектив.
– Нашли красноармейца. А у него фляжка. На ней написано: Новгородская область и название деревни. Садятся в машину, приезжают туда. "Дедушка, а вы знаете такого-то?" Он отвечает: "Да, знаю. Это я". Оказывается, это его фляжка. В ней водку выдавали перед боем. Все фляжки собрали. А потом что-то случилось, и фляжку он свою потерял. Кто-то ее подобрал и с ней и ходил, – рассказывает Метелкин.
Если все же удается правильно опознать бойца, то его стараются отправить на родину. "Хоть так вернуться домой – это хорошая история". На месте обнаружения останков устанавливают мемориальные звезды. Неизвестных солдат хоронят на кладбище в Новой Малуксе.
– Я хочу посчитать, сколько за жизнь народу похоронил, – говорит поисковик. – Десятки тысяч получается. Мы сейчас хороним 600 человек в год. Раньше были две, полторы тысячи. 20 лет.
"Карьеры на костях"
“А почему вы ничего не делали?” – спрашивал я их. “Так, а чего? Всегда же лежали”
– Я разговаривал с местными грибниками. Они мне говорят, что в 1975 году здесь вообще из-за костей было грибов не видно. "А почему вы ничего не делали?" – спрашивал я их. "Так, а чего? Всегда же лежали". И судя по тому, что мы сейчас видим, там реально просто ковром было. А в 1970-е, когда еще не сгнили шинели, ватники, каски, котелки зеленые – лес был завален трупами, – говорит Метелкин про места боевых действий в Кировском районе.
По информации историков и поисковиков, в этих местах проходила передовая Волховского фронта. В земле остаются останки пропавших без вести и воинские захоронения времен войны.
Правда, эти места в Кировском районе интересуют не только поисковиков, но и местный бизнес. Лицензия на добычу песка есть у двух компаний: ООО "Буцефал" и АО "Кампес". В прошлые годы добычу вел только "Кампес". Поисковики называли места их добычи "карьеры на костях". Работники там нередко находили останки. Активисты указывали на кости, раздробленные ковшами экскаваторов. В некоторых случаях останки топорно эксгумировали сотрудники полиции и складывали кости прямо в строительные мешки.
– Приезжали наши ребята. Ребята из других отрядов. Находили в отвалах песка, который они успели вытащить, останки. Ну и потихоньку мы стали там работать. Что-то находили фрагментарное. Находили целые останки, которые они не успели задеть ковшами. Все это поднимали на глазах карьерщиков. А нам вменялось, что мы эти кости привезли, подкинули, – рассказывает Виктория Бердникова, командир СПО "Ингрия".
На территории карьера находили также воинские захоронения. Виктория и другие поисковики выкопали троих офицеров в самодельных гробах из артиллерийских ящиков и нескольких бойцов, которые были "прихоронены" рядом. Видимо, погребение устроили между боями.
"Есть понятие "воинское захоронение". Неважно, кладбище это или одиночное захоронение. Оно законом регламентируется одинаково. То есть у нас есть воинское захоронение, оно вновь выявлено, его надо поставить на учет, обследовать и оставить на прежнем месте, учитывая, что это достопримечательное место, объект культурного наследия. У него есть границы утвержденные, и переносить на какой-то другой мемориал нельзя. Это полное самоуправство", – объясняет Галина Савельева, президент информационно-аналитического центра "Помним всех поименно".
Мы договорились с работниками, что, если вдруг ботинки из ковша посыпались, они их оставляют
Этого бы конфликта не было вовсе, если бы у этих земель был статус объекта культурного наследия, но процедура все время откладывалась. В апреле 2018-го, после череды скандалов на карьере, комитет по культуре Ленобласти издал приказ о прекращении всех работ в карьере. Однако, "карьерщики" оспорили запрет через суд и продолжили добычу песка.
– Мы договорились с работниками, что если вдруг ботинки из ковша посыпались, они их оставляют, ребята из Питера приезжают и быстро достают, – говорит Метелкин.
Спасибо деду за Победу
Наконец, в 2020 году была выполнена экспертиза, которая должна установить федеральный охранный статус земель, где шли бои за Ленинград. Однако внутри уточненных границ мемориальной зоны "Прорыв блокады Ленинграда, 1941–1944 гг." были выделены участки, на которых будет разрешена добыча песка. При этом там до сих пор идут поисковые раскопки, например, рядом с Вороново. "На территории горных отводов практически отсутствуют непотревоженные слои почвы, а большая их часть представляет собой заводненный карьер, территория утратила самостоятельную историко-культурную ценность…" – к такому выводу пришли эксперты при обследовании территории в Кировском районе Ленинградской области.
Люди, которые подписывали, похоже, что не выезжали на место и не видели в лесу того, что там есть на самом деле
Если границы будут утверждены в таком виде, помешать добыче песка на костях поисковики уже не смогут.
– Скорее всего, люди, которые ее подписывали, не выезжали на место и не видели в лесу того, что там есть на самом деле, – комментирует результаты экспертизы Виктория Бердникова. Александр Метелкин предполагает, что в экспертизе "явно торчат чьи-то уши", так как такие границы карьерам будут очень выгодны.
– Там будет разрешено копать карьеры, но запрещено вести поисковые работы. Ну это прямое нарушение всего на свете. Как это можно запретить? Тем более, когда они начнут копать карьер, то они найдут очень много того, чего мы еще не нашли. Мы не можем зачистить территорию полностью. Надо понимать, что война там была четыре года и это были сотни тысяч людей, а нас, ну, 300 человек… – переживает Метелкин.
Выходом могли бы стать предварительные раскопки на месте будущего карьера. Но государство финансировать их не торопится, а для бизнеса это слишком большие затраты, поясняют поисковики: "Это погрузчики, люди и большие деньги, археологи у нас в городе под пятно фундамента 10х10 просят где-то порядка миллиона".
Распоряжение о согласии с выводами еще не подготовлено
Комитет культуры Ленобласти утверждает, что окончательное решение по поводу границ мемориальной зоны пока не принято и у поисковиков еще есть время, чтобы высказать свое мнение.
"Экспертиза в данный момент рассматривается нами. Еще никакие решения комитетом не приняты. Распоряжение о согласии с выводами еще не подготовлено. Уже не говоря о приказе об утверждении границ и требовании к использованию территории", – прокомментировала результаты экспертизы Светлана Волкова из департамента государственной охраны, сохранения и использования объектов культурного наследия.
В целом поисковики не очень верят в благополучный исход. Было бы неплохо создать в этом месте нормальную мемориальную зону с оборудованными маршрутами и проходами по болоту. "Но я понимаю, что первый же чиновник спросит, откуда возьмутся деньги на все это", – говорит Метелкин. Так что пока остается гордиться тем, что поисковики уже сделали сами, и надеяться, что государство будет немного больше делать для сохранения памяти о Великой Отечественной войне – в части поиска пропавших без вести защитников родины.
Государству это нужно, чтобы сказать: "Спасибо деду за Победу", "Сможем повторить"
– Поисковые работы – дело государственной важности, и этим должно заниматься государство. Но этим занимаются добровольцы. О чем тут говорить… Государству это нужно как вещь объединяющая и чтобы сказать: "Спасибо деду за Победу", "Сможем повторить". Но это вспоминается, к сожалению, к каким-то датам, а реальной работы в этом направлении государством не ведется, – считает Виктория Бердникова.
