"Я в тюрьме, но это недоразумение". Годовщина "финской операции" НКВД

Официальная директива об устранении граждан Финляндии, проживавших в СССР, была подписана 14 декабря 1937 года. Фактически же к этому моменту в Карелии было арестовано не менее 478 человек, впоследствии осужденных в рамках этой операции. Всего жертвами "финской операции" НКВД в 1937–1938 годах стали 11 тысяч человек, из них к расстрелу было приговорено 9078 человек, в Карелии "по линии финского шпионажа" расстреляли 3340 человек. О судьбе одной из тысяч семей, ставших жертвой сталинских репрессий, читайте в материале сайта Север.Реалии.

Мария (Мэри) Линтунен 93 года. Она живет в финском городе Йоэнсуу, недалеко от границы с Россией, с дочерью Светланой, ее мужем Дмитрием и внуком Колей. В белой просторной кухне она пьет чай с вареньем и сушками и несколько раз извиняется за то, что здоровье не позволяет рассказать самой историю ее жизни. Мэри Эйновна доверяет повествование дочери Светлане: она уже выучила мамины рассказы об аресте отца, о детстве с клеймом "врага народа", о переезде Мэри на историческую родину семьи Линтуненов.

"Выходи за меня"

Эйно Линтунен, отец Марии (Мэри), родился в 1905 году в поселке Харлу Выборгской губернии, бывшей на тот момент частью Финляндии. Эйно был одним из восьми детей в семье – всех их в начале 1920-х вместе с матерью отец Эйно перевез из Финляндии в Россию – за "светлым будущим". Поселились они в Ленинградской области в поселке Невская Дубровка, туда в небольшую родительскую квартиру в 1925 году Эйно привел свою возлюбленную – русскую девушку Ольгу.

– Мою бабушку хотели выдать замуж выгодно, уже 20 лет ей было, а она все "в девках" ходила: родители нашли ей жениха, тот приехал свататься. Но у нее уже был роман с дедом Эйно: пока ее сватали, он под окном стоял, слушал и сказал с таким финским акцентом: "Ни за кого ты замуж не пойдешь. Выходи за меня". Ну они сбежали, тайно поженились, пришли жить к его родителям. Там ее не любили, называли русской невесткой. Она сначала не понимала, что про нее говорят, языка не знала, а потом начала понимать, но никому не говорила. Зато услышит, что ее обсуждают, мол, невестка русская ленивая – не убирает, она сразу уборку делает. Ну а потом, когда мама родилась, то ее так полюбили все, что и бабушку приняли, – рассказывает Светлана.

Дочь Мэри у Ольги и Эйно родилась в 1927 году. В те годы Эйно увлекался американским кинематографом и назвал девочку в честь актрисы Мэри Пикфорд. Когда Мэри было два года, родители уехали работать в Карелию, в Кондопогу. Единственную на тот момент внучку с молодыми родителями не пустили – до 1933 года она жила с бабушкой и дедушкой в Невской Дубровке и говорила только по-фински. Когда зашла речь о том, куда ребенок пойдет в школу, Ольга забрала Мэри в Кондопогу, чтобы она училась в русской школе и заговорила наконец по-русски.

– Был забавный случай: бабушка Ольга приехала к маме моей, в Невскую Дубровку, пошли они в кафешку, и в кафе бабушка спросила у нее, что она хочет, мама ей по-фински ответила, а та не поняла ничего. Пришлось звать "переводчика", кого-то, кто понял бы ее. И вот бабушка рассердилась и сказала: все, поедешь со мной, будешь ходить в русскую школу. И она пошла в русскую школу, ничего сначала не понимала, плохо училась, потом догнала, –​ говорит дочка Мэри.

Эйно Линтунен к тому времени уже сделал неплохую карьеру на Кондопожском ЦБК: занимал должность начальника электроотдела. Каждое утро именно он запускал все оборудование на комбинате, поэтому жили Линтунены в квартире прямо на проходной завода. На работе его звали Эйно Федорович, несмотря на то что отец его был вовсе не Федор, а Хейкки.

Эй, девочка!

Июльской ночью 1937 года за Эйно пришли из милиции. В чем его обвиняли, он не понял: искали какие-то бумаги, перерыли весь дом, но ничего не нашли. Эйно был уверен, что это какая-то ошибка, потому что ничего плохого он не делал, и когда его уводили, сказал жене и дочери, что скоро вернется, ведь утром ему обязательно нужно быть на работе. 10-летняя Мэри побежала за папой, просила отпустить его.

–​ Она бежала рядом, что-то кричала, а ей грубо говорили, чтобы ушла, чтоб отстала, и в итоге пнули ее, она упала в канаву. Отец не выдержал этого, вступился за нее, ну и его стали сильно бить прямо прикладами автоматов. Мама испугалась, что отцу хуже будет, если она не уйдет, и убежала домой, –​ рассказывает Светлана.

Это был последний раз, когда Мэри видела своего отца, а Ольга – мужа. Примерно в то же время арестовали и директора комбината финна Ганнеса Ярвимяки, обоих обвинили в шпионаже в пользу Финляндии и увезли в петрозаводскую тюрьму. Ольгу и Мэри после ареста отца сразу же выселили из служебной квартиры: "врагов народа" не хотели пускать к себе ни бывшие коллеги Эйно, ни друзья. По воспоминаниям Мэри, ее лучшие подружки даже перестали обращаться к ней по имени, говорили грубо – "эй, девочка".

–​ Им дали несколько часов на то, чтобы освободить квартиру, они сидели с вещами на улице, не знали куда идти. Одни друзья перед носом дверь закрыли, их никто не пускал к себе. В то время мало кого забирали еще, поэтому люди поверили, что значит, точно враги. И только одна женщина, у которой у самой было много детей, пустила их к себе, в бараке они и жили вместе все, –​ говорит Светлана.

Спустя время аресты стали массовыми – сначала сотни, а затем и тысячи финских семей оставались без мужей, отцов, сыновей. Ольга и Мэри Линтунены приезжали в Петрозаводск 11 раз: привозили передачи для отца. О том, что с ним происходит в тюрьме, в чем его обвиняют, они так и не знали – все его письма семье были строго отцензурированы: "Одно слово видно – десять вычеркнуто", – вспоминала Мэри. Лишь однажды они получили сообщение от Эйно без тюремной цензуры и печати.

–​ Мама помнит, как в одно утро они проснулись, а на крыльце – письмо от отца. Кто передал, не знают, не видели. В нем было написано: "Лёля (так он бабушку называл), я в тюрьме, но это недоразумение. Я ничего плохого не сделал. Я прошу: воспитай мою дочь так, чтобы она не думала, что я враг народа. Я люблю вас", – рассказывает Светлана.

После прочтения записки Мэри с мамой ее сожгли, но эти слова она запомнила на всю жизнь. Осенью 1937-го Ольгу с Мэри попросили больше не приезжать с передачами, им сообщили, что его перевезли в другое место, откуда он не может переписываться с семьей. Примерно в то же время арестовали и братьев Эйно: Вяйно, Вилхо, Каарло. Новость об аресте Эйно стала последним ударом для его отца – Хейкки умер от сердечного приступа в августе 1937-го.

Эйно Линтунена расстреляли 27 октября 1937 года в окрестностях Петрозаводска – где точно, его семья не знает до сих пор. О том, что Эйно нет в живых, Ольга и Мэри узнали только в 1957 году: 20 лет они ждали его возвращения якобы из ссылки. После запроса в московский архив им сообщили, что он "умер от воспаления легких во время войны", вместе со справкой о реабилитации им полагалась выплата двухмесячного пособия в качестве компенсации.

Чужие дома, самодельные полати

Жена врага народа Ольга Линтунен в один момент потеряла все: мужа, квартиру, работу. Кормить дочь было нечем, и в конце 1937 года она отправила Мэри к бабушке в Невскую Дубровку – у той был свой дом, две коровы, овцы.

Мэри вернулась в Кондопогу в 1941 году, когда над Ленинградом начали летать военные самолеты и в городе обсуждали надвигающуюся блокаду. Вместе с военным эшелоном Мэри уехала домой к маме, которая тогда работала в кафе и кормила солдат, но ненадолго. Осенью 41-го Мэри с Ольгой выехали из Кондопоги на поезде с оборудованием бумкомбината. На одной из станций их эшелон попал под бомбардировку: Мэри впервые увидела убитых и раненых. Досталось и Ольге: при обстреле она неудачно упала и сломала руку. Весь следующий месяц пути в поезде из Карелии до Сибири Мэри ухаживала за мамой – на каждой станции, где были остановки, она бегала с ведром за горячей водой, чтобы делать Ольге теплые компрессы. Рука зажила, но кости срослись неправильно, и боли напоминали Ольге о событиях тех дней до конца жизни.

В эвакуации (в 200 км от Новосибирска) Ольга с 14-летней Мэри работали наравне: работы было много разной, тяжелой – на лесозаготовках, еды было мало, жили в чужих домах на самодельных полатях. В 1944 году Мэри с мамой отправили обратно в Карелию, в Кондопогу, на восстановление разрушенного войной города.

"Запомни: никто не приходил"

Мэри, сменившая в 16 лет при получении паспорта имя на Марию, вышла замуж в 1949 году за курсанта Военно-морского училища Валентина Иудина, в семье родились четверо детей. Пока муж служил, они много ездили по стране, но после вернулись в карельскую Кондопогу.

По словам Светланы, много лет мама ничего не рассказывала об аресте деда, не знала она ничего и о судьбе остальных братьев и сестер Эйно. Мария Эйновна стала рассказывать детям истории про деда уже после распада СССР. Светлана вспоминает, что однажды к ним домой в Кондопогу приехал брат Эйно – Вяйно Линтунен.

–​ Однажды к нам приехал брат деда Вяйно, я не знаю, как он чудом остался жив, но он нашел о нас информацию в архиве и приехал в Кондопогу. Я училась тогда в 9-м классе, очень хорошо помню тот момент: кто-то позвонил в дверь, я открыла, на пороге стоял дядька, спрашивал нашу фамилию, я его пустила, а он говорит: "А где тут Мэри? Я –​ Вяйно Линтунен". Мама вся в лице изменилась. Я не поняла, обрадовалась она или нет, но он очень был рад, он говорил: "Я нашел своих родственников, как хорошо!" И я так обрадовалась, помню. А родители были серьезные очень. Когда Вяйно ушел, они посадили меня за стол, сказали мне: "Только попробуй сказать в школе! Запомни: никто не приходил, мы никого не знаем". Папа работал секретарем парткома, связи за границей были запрещены. И все, забыли. Потом уже когда времена изменились, его дочка приезжала, спрашивала, приезжал ли папа. Было неловко. Я не виню родителей, я понимаю, что тогда были бы проблемы у них, – вспоминает Светлана.

Финляндия и жизнь сегодня

Бабушка Светланы Ольга любила Эйно и ждала его всю жизнь. Даже данные из архивов в 1957 году о его гибели не убедили ее до конца в его смерти. Она не верила, что он погиб, говорила, что он здоровый и крепкий, что его любовь к ней приведет его домой. Ольга Линтунен умерла в 1987 году, так и не узнав, что ее мужа расстреляли под Петрозаводском через четыре месяца после ареста. Об этом Мария Эйновна прочитала только в 1990-е, когда получила дело отца в архиве ФСБ.

–​ Мы тогда жили в Кондопоге, она приехала в Петрозаводск. Думали, что все будет быстро. А она целый день просидела в коридоре. Под вечер только пришел человек, открыл кабинет, сказал: "Вот ваша папка, у вас до закрытия есть время, чтобы ознакомиться". Мама читала, очень много плакала, –​ рассказывает Светлана.

Мария Эйновна считает, что останки ее отца могли перезахоронить в начале 1990-х на Зарецком кладбище Петрозаводска: тогда по инициативе Петрозаводского "Мемориала" там появился мемориальный комплекс, где в братской могиле захоронили останки нескольких сотен расстрелянных под Петрозаводском в 1937–38 годах жертв политических репрессий.

Светлана говорит, что всю жизнь и бабушка, и мама жили со страхом. Когда в начале 2000-х Светлана решила найти своих родственников в Финляндии, мама долго ее отговаривала и очень испугалась, когда дочь через запрос о семье Линтунен в архив города Йоэнсуу узнала, что в Северной Карелии находится родовой дом семьи и что в их роду 980 родственников.

– Помню, она тогда сказала: "Девка-а-а! Зачем ты это сделала? Зачем это надо? Ты как хочешь, встречайся с ними, а я тут ни при чем! Я боюсь, мало ли что!" То есть у нее страх этот в позвоночнике сидит, –​ говорит Светлана.

В 2005 году Светлану с Мэри пригласили приехать на традиционный съезд семьи Линтуненов под приграничный городок Китее: на подобную встречу раз в два года Линтунены съезжаются со всей Финляндии.

–​ Я ее уговаривала, сделала ей паспорт. Она до последнего отнекивалась, но потом все же согласилась поехать посмотреть. Я на тот момент много уже ездила туда-обратно в Финляндию. А у мамы был первый раз, она тряслась всю дорогу. И когда мы были на финском паспортном контроле, с ней по-фински поздоровались, а она как бабахнулась на землю и заплакала! Все в шоке, я говорю: "Мама, ты что?" А она рыдает: "Ты не представляешь! Они говорят как мой отец!" Я говорю: "Мама, здесь вся страна говорит как твой отец, не надо падать на пол", –​ вспоминает Светлана.

На той встрече Мэри с дочерью хорошо приняли, хоть они тогда ничего не понимали, так как по-фински не говорили, а переводчика не было. "Сидели и улыбались", – смеется Светлана. После той поездки они решили переехать жить в Финляндию. Поскольку Мэри – дочь финна, то она получила разрешение на переезд почти сразу, ее дочерям выдали документы через несколько месяцев.

–​ Мы для интереса так переехали, но я очень рада. Здесь легче. И мама как-то иначе здесь себя чувствует. Чувствует, что на родине отца живет: новости только на финском слушает, песни слушает финские. Интересно, что она может забыть о том, что сейчас происходит с ней, но вспоминает о том, что было в детстве, какие-то слова всплывают. Недавно сказала такую фразу на финском: "Нюхай кошкин хвост". Я спрашиваю: "О чем ты говоришь?" А она: "А как это переводится? Я не знаю". Вспомнила, что кто-то так ругался, когда она маленькая была, –​ рассказывает Светлана.

По ее словам, мама часто вспоминает своего отца: рассказывает, каким он был добрым, веселым, как он любил их с мамой, как играл с ней и водил в свой самодельный кинотеатр, где она смотрела фильмы через окошко его будки. Иногда детям Мэри кажется, что их мама в душе так и осталась 10-летней девочкой, папиной дочкой, которая бежит вслед за арестованным отцом, скучает и ждет его возвращения.