На днях мне исполнился 31 год: свой день рождения я встретила при не самых праздничных обстоятельствах. Я пишу о пытках в исправительной колонии №9 Петрозаводска. Ккогда я только начала собирать фактуру, то даже по нынешним не простым для журналиста временам, не могла предположить, что работа над этой темой обернется слежкой и угрозами со стороны сотрудников колонии. Но, что особенно неожиданно и неприятно, мои публикации о происходящем в колонии обернулись также разногласиями с близкими как мне казалось людьми и непониманием с их стороны. Сейчас обо всем расскажу.
Итак, в сентябре этого года в СМИ вышел мой первый текст об избиениях осужденных в петрозаводской “девятке”. Шестеро мужчин, отбывающих наказание в ИК-9 и бывшие заключенные рассказали об изощренных пытках, которые практикуются в этой колонии: людей “рвут” в растяжках, толпой избивают, сутками держат в неотапливаемых камерах – и это только вкратце.
Меня больше смущает вот что: среди моего окружения, к несчастью, оказались люди, которые не видят преступления в избиении осужденных
Спустя три дня после первой публикации вышел мой репортаж с “экскурсии” по ИК-9, на которую руководство УФСИН Карелии пригласило журналистов. На пресс-конференции после экскурсии была предсказуемая показуха: к нам подводили “всем довольных” зеков, кормили свежеиспеченным в колонии хлебом (некоторые его даже ели), а начальство колонии всячески пыталось убедить собравшихся, что в ИК-9 людей не пытают. Зато я лично пообщалась с главными “героями” своих текстов: начальник колонии Иван Савельев заявил, что “поговорит со мной в суде”, так как некоторые фразы моего материала оскорбили его и его семью (речь о цитатах экс-заключенного Рубена Погосяна, назвавшего Савельева “животным конченым” и “чисто сталинским энкавэдэшником"). Ну а замначальника колонии Иван Ковалев отказался провести меня к осужденным отряда СУОН, несмотря на изначальную договоренность. В общем, знакомство "удалось".
После кто-то опубликовал в ютубе скандальное видео 2014 года, на котором Савельев и Ковалев бьют осужденного, а еще через пару дней я заметила этих двоих у себя возле дома. Судя по камерам видеонаблюдения, которые я потом изучила, коллеги (а вне работы еще и друзья) на личной машине Савельева приехали в район, в котором я живу, около 10 утра 15 октября. Затем они неспеша прокатились по моей совсем не длинной улице, мимо моего дома и, вывернув к магазину, повстречали меня. Ковалев вышел из машины и, зайдя за угол, указал Савельеву на меня пальцем, пару раз утвердительно кивнув головой: да это она, мол, она. Начальник ИК-9 посмотрел на меня, пару секунд мы друг напротив друга стояли. В УФСИН Карелии потом заявили, что их сотрудники “заехали купить воды”, а я себе "что-то напридумывала".
27 октября сотрудник УФСИН Карелии Игорь Тузов пригрозил мне во “Вконтакте” визитом "людей в черном", которые "приедут задавать вопросы". По словам моих источников из числа сотрудников колонии, Тузов сейчас тоже уверяет, что я его “неправильно поняла”. Вот такие сложные люди работают в службе исполнения наказаний – понять их не всем, видимо, дано .
Как я на все это реагирую? Спокойно. На опросе у следователя, куда меня позвали после заявления моего адвоката в СК и ФСБ, я честно заявила: такие ситуации меня не пугают, а только злят. Люди, привыкшие решать вопросы угрозами и насилием, возможно, ожидают от меня другой реакции. Но я знаю, что боятся-то как раз они.
Меня больше смущает вот что: среди моего близкого окружения, к несчастью, оказалось немало людей, которые не видят преступления в избиении осужденных. Чего я только не наслушалась за эти дни: “А как иначе, это же преступники!”, “Колония – это ведь не дом отдыха”, “Я в принципе допускаю, что осужденных можно бить”, “Зато люди боятся попасть в тюрьму” и так далее. Как будто люди без того не боятся попасть за решетку. Как будто у нас в стране не сидят сотни невинно осужденных. Как будто если человек попал в места лишения свободы – то и прав его тоже лишают, и с тех пор он в любой момент может быть наказан еще дополнительно и как угодно местному начальству.
Некоторые спрашивают меня: вот, мол, насильник или педофил попадает в колонию – и что его теперь, жалеть, что ли? Не жалеть. Просто помнить самое банальное, что ограничение свободы – это уже само по себе наказание, которое человеку вообще-то вынес суд. В законе не прописано, что какой-то майор может избивать заключенного до многократных обмороков и состояний, когда человек начинает “ссаться кровью” (цитата осужденного из последнего моего текста про колонию).
Более того – люди, побывавшие в ИК-9, рассказывают, что как раз насильники, педофилы и убийцы практически сразу после попадания в колонию начинают сотрудничать с ее руководством. Это так называемый “спецконтингент”: у этих людей большие сроки, поэтому они предпочитают приспосабливаться. А в “девятке” так: выполняешь поручения начальства и “стучишь” на других зеков – быстро становишься любимчиком у главных. Получаешь поощрения, тебя переводят на облегченный режим содержания, тебя – что важно – не бьют и не пытают.
Поэтому меня пугают совсем не угрозы сотрудников колонии и УФСИН Карелии. Меня пугают “нормальные” люди, рассуждающие про то, что бить зеков – в порядке вещей.
Алла Константинова – журналист
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
